Давимыя аутократіей, воли составляютъ заговоры противъ аутократа. При этомъ необходимо замѣтить слѣдующій фактъ: при старой монархіи города и провинціи сохраняли въ широкихъ размѣрахъ свои льготы и обычаи. Они платили, но чувствовали свое существованіе, были самостоятельны. Поэтому цареубійство было рѣдко. Оно обнаруживалось лишь въ религіозныя войны. Послѣ революціи 1789 г. централизація становится правительственнымъ догматомъ и вмѣстѣ съ этимъ въ ужасающей степени учащается цареубійство; оно становится эндемическимъ, конституціоннымъ (ст. 35 Провозглашеніе правъ 1793 г.). Примѣръ подаетъ конвентъ: сперва онъ убиваетъ Лудовика XVI, затѣмъ, какъ бы желая выместить свою диктатуру на невинныхъ, онъ убиваетъ жену короля, сестру короля, сына короля. Потомъ убиваетъ онъ конституціоналистовъ или фельяновъ, жирондистовъ, Байльи, Барнава, Малерба, Лавуазье, всѣхъ имѣвшихъ какое либо значеніе въ абсолютной или представительной монархіи. Затѣмъ начинаются репрессаліи: тѣлохранитель Пари убиваетъ Лепеллетье, Шарлотта Кордей Марата, королей тогдашней минуты; Сесиль Рено пытается убить диктатора Робеспьерра, который спустя нѣсколько недѣль погибаетъ отъ термидоріанской реакціи. Секціи (городскія части) затѣваютъ заговоръ въ вандемьерѣ, якобинцы въ преріалѣ; затѣваютъ заговоры и Бабефъ и оба Совѣта, что въ свою очередь влечетъ за собою вандомскія экзекуціи и фруктидорскія ссылки. Наконецъ директорія затѣваетъ заговоръ противу самой себя и вызываетъ этимъ узурпацію Бонапарта.

Но и Бонапартъ не избѣгаетъ общей участи. Его военная диктатура суровѣе диктатуры конвента и директоріи; заговоръ противъ него неистовствуетъ. Въ 1800 г. заговоръ республиканцевъ и заговоръ роялистовъ; — въ 1803 г. заговоръ Пишегрю и заговоръ Кадудаля; — въ 1808 и 1809 гг., военный заговоръ, извѣстный подъ названіемъ заговора Филадельфовъ; — въ 1812 г. заговоръ генерала Малле; — въ 1813 г. роялистское волненіе, ропотъ въ законодательномъ корпусѣ; — въ 1814 г. возстаютъ города, появляются Бурбоны; охранительный сенатъ объявляетъ низложеніе Наполеона. Не обнаруживаютъ ли эти факты болѣе чѣмъ одновременность, связь между явленіемъ и причиной? Предположите вмѣсто всѣхъ этихъ властелиновъ-централизаторовъ, вмѣсто конвента, Наполеона I, Бурбоновъ, Лудовика-Филиппа, Наполеона III, федеральное единство, выраженіе договора взаимнаго страхованія между 15 или 18 самостоятельными провинціями: неужели вы думаете, что заговоръ напалъ бы на такое единство, хотя бы оно было представляемо однимъ человѣкомъ, называвшимся королемъ?

Всего ужаснѣе то, что децентралистическій заговоръ, если добьется цѣли послѣ множества неудачъ, то не останавливается на государѣ, а поражаетъ заодно и династію.

Лудовикъ XVI убитъ вмѣстѣ съ своей семьей.

Казненъ Робеспьерръ, а съ нимъ и его партія, якобинцы.

Наполеонъ низвергнутъ съ престола вмѣстѣ съ своимъ потомствомъ.

Карлъ V изгнанъ, а за нимъ послѣдовала въ изгнаніе и вся его семья.

Лудовикъ-Филиппъ низвергнутъ въ свою очередь, и младшая вѣтвь, подобно старшей, осуждены на изгнаніе.

И замѣтьте, что ни одинъ изъ этихъ династовъ не погибъ за свои личныя преступленія или за пороки своего правительства. Лудовикъ-Филиппъ былъ образцомъ отцовъ семейства; и если не обращать вниманія на неудобства централизаціи и на порождаемыя ею интриги и развращеніе, то іюльское правительство было довольно сносно. Большинство направленныхъ противъ него обвиненій, въ родѣ системы мира во что бы то ни стало и оставленія на произволъ судьбы Польши, обращаются въ настоящее время въ похвалу ему.

Карлъ X былъ прозванъ, и не безъ основанія, королемъ-рыцаремъ. Самый большой упрекъ, какой можно сдѣлать его частной жизни, тотъ, что, подобно Лафонтену, онъ искупалъ въ старости чрезмѣрной набожностью грѣшки своей молодости. Что же касается до его правительства, то оно, если оставить въ сторонѣ ретроградныя поползновенія этого вождя эмиграціи, было несравненно нравственнѣе при Карлѣ X, чѣмъ когда либо впослѣдствіи. Робеспьерръ, несмотря на ужасъ, которымъ террористическая система запятнала его имя, сохранилъ за собою репутацію добродѣтельнаго и неподкупнаго. Онъ мечталъ о платоновской республикѣ, когда былъ захваченъ върасплохъ возмущеніемъ. Лудовикъ XVI обладалъ всѣми добродѣтелями частнаго человѣка; никто больше его не любилъ своего народа; къ несчастію для самого себя онъ былъ искренно враждебенъ идеямъ своего вѣка, не вѣрилъ ни въ философію, ни въ революцію, ни въ особенности въ конституціонное правленіе. Что касается до Наполеона, то онъ и теперь еще народный герой, Франція все ему простила. Его администрація была просвѣщенна, бдительна, экономна, справедлива: ей недоставало лишь одного — либерализма.

Должно быть велико преступленіе унитаризма, когда такой народъ, какъ нашъ, преслѣдуетъ его съ такимъ ожесточеніемъ въ лицѣ лучшихъ своихъ государей. Не спасаютъ ихъ никакія добродѣтели, никакая слава, и въ нашихъ распряхъ съ властью династія всегда является солидарною съ ея главой; такого характера не представляетъ англійская революція 1688 г., такъ какъ одинъ и тотъ же актъ, низложившій Іакова II, опредѣлилъ вступленіе на престолъ его зятя, Вильгельма III. Народъ англійскій не такъ унитаренъ, какъ нашъ; у него меньше страсти къ единству, а потому меньше и ненависти. Онъ умѣлъ обуздать династію, подчинить ее своей волѣ; онъ не вырвалъ ее съ корнемъ. Не слѣдуетъ ли заключить изъ этого, что между принципами централизаторскимъ и династическимъ существуетъ скрытая связь, которая, при возмущеніи, переноситъ преступленіе отца на дѣтей. Предоставляю обсудить эту тайну самому читателю.

Сдѣлаемъ выводъ: политическій унитаризмъ или другими словами централизація, на сколько она выражается въ удержаніи въ правительственной нераздѣльности группъ, которыя по природѣ аутономны и по здравому смыслу должны быть независимы и лишь соединены между собою федеративной связью, есть конституціонная фикція, исполненная противорѣчій въ теоріи и неосуществимая на практикѣ. Въ ней заключается настоящая причина тѣхъ безпрерывныхъ династическихъ перемѣнъ, которыя уже 75 лѣтъ потрясаютъ наше общество. Поэтому настоящую тираннію въ новѣйшихъ обществахъ нельзя иначе опредѣлить, какъ слѣдующей формулой: Поглощеніе самостоятельныхъ мѣстностей одною центральною властью съ цѣлью или династическаго преобладанія, или же эксплоатаціи въ пользу дворянства, буржуазіи или санкюлотовъ.

Конституція 1793 г., хотя только 11 годами предшествовала конституціи 1804 г., составляетъ совершенную противоположность послѣдней. Это и естественно. Одна представляетъ развитіе личнаго авторитета, гонящаго демократію, другая есть выраженіе коллективнаго самодержавія. Вездѣ, гдѣ первая занята императоромъ, вторая твердитъ о народѣ. Напр, органическій сенатусъ-консультъ 1804 г. ни слова не говоритъ о гражданахъ, ихъ вольностяхъ, гарантіяхъ, правахъ; онъ видитъ лишь аутократа, олицетвореніе массы, воплощающаго въ себѣ государство. Наоборотъ конституція II года, изготовленная Кондорсе и сокращенная Робеспьерромъ, и конституція III года, находятъ удовольствіе въ повтореніи Провозглашенія правъ человѣка и гражданина. Насколько абсолютизмъ страшится формулъ и догматовъ, настолько демократія ихъ ищетъ. Такимъ образомъ въ то время, какъ конституція 1804 г. развертывается, подобно генеалогическому древу, гдѣ все исходитъ отъ императора, даже нація, и все восходитъ къ императору, такъ что конституцію эту нельзя обвинить, по крайней мѣрѣ съ перваго взгляда, въ измѣнѣ своему собственному принципу, конституція 93 года противорѣчитъ себѣ въ каждой статьѣ и приходитъ къ ужаснѣйшей непослѣдовательности, къ отрицанію самого суверена. Аутократія грѣшитъ лишь противъ истины и фактовъ; демократія же измѣняетъ самой себѣ.