— Эй! Старший унтер-офицер! Окликнул Громов, начкара (1). Пустите этого служивого сюда!

Полицейский, в чине полковника, к чему Громов никак не мог привыкнуть(2), вытер пот рукавом и вытянулся во фрунт, как рекрут-первогодок.

— Полковник Закора, Роман Ильич. Начальник отдела полиции Юго-западной казенной железной дороги.

— Слушаю, полковник. У вас, не более минуты.

Полковник, на секунду замолчал, потом, одернув мятый китель, начал доклад.

— Господин генерал. Ваши солдаты не выпускают из депо мой тепловоз и четыре спецвагона. А документы в порядке…

— Что за документы?

— Вот пожалуйста, господин генерал. Приказ директора Центрального Бюро транспортной полиции, генерал — лейтенанта полиции Ботмана…и полицейский протянул замызганную папку

— Что там!? Брать грязную папку в руки у Громова, не было никакого желания.

— Приказ на вывоз кассы ЮЗКЖД, финансовой документации и сопровождения вагона с конвоируемыми лицами…

— С какими лицами?

— Конвоируемыми. Преступники. У нас их двадцать восемь человек. Все за тяжкие осуждены.

— Кто еще в поезде!?

— Охрана из числа сотрудников. Восемь человек. Четверо в вагоне с преступниками, по двое в вагоне с кассой и документацией. Надо ехать, срочно….

— Надо было раньше ехать, полковник! Что вы сидите здесь, вторую неделю!

— Был при бомбежке поврежден тепловоз…сник полковник. Пока был ремонт…

— Идите, полковник! Идите…Я пришлю к вам вестового, как что-то решу.

Полицейского, едва ли не вытолкали прикладами из штаба и Громов закурил. Надо было обдумать ситуацию.

Юго-Западный фронт, отступал под натиском тевтонов, с каждым днем приближаясь к Днепру и сдавая город за городом, уезд за уездом…

Может это и планировалось Генштабом до начала войны, но в реальности, все выглядело отвратительно. Толпы беженцев, угоняемый скот, давка на мостах и переправах через Днепр, тяжелые арьергардные бои, потери лучших и дезертирство худших. Фронт, не разваливался на части только по одной причине, по германцам постоянно наносились короткие, но точные контрудары танковых соединений, обычно в стыки между атакующими немецкими дивизиями или в их открытые фланги, сбивающие темп и наносящие тяжелые потери. Машина германского наступления скрипела, чадила, брызгала кровью и маслом, но после нескольких дней простоя, снова двигалась вперед, методично и неотвратимо ….Казалось, не будет этому конца.

Неделю назад, покончив с вынужденным после контузии, отпуском, Громов вернулся в расположение бригады, которую уже успели пополнить техникой и личным составом до полного штата. Но…многих уже не было. Кроме командира второго эскадрона, подполковника Матвея Мантойфеля и бригадного зампотеха, майора Пименова, погиб начальник разведки, опытный сибиряк-следопыт, майор Лысов. Тяжело ранен и отправлен в критическом состоянии в тыл командир первого эскадрона подполковник Артюхов Вадим ….Но самой тяжелой потерей, было увечье начальника артиллерии и второго после Громова по авторитету среди офицеров бригады — Николая Фока. Ему, взрывом авиабомбы, оторвало кисть левой руки и изувечило предплечье. Похоже, Коля Фок — свое уже отвоевал. Да и Артюхов в живот ранен, тоже не скоро вернется….

Во 2 гвардейской танковой бригаде «Воющие черти», теперь три четверти новых офицеров, надо провести сколачивание соединения перед отправкой на передовую но…..Времени не было. Едва Громов снова прибыл в бригаду, как её подняли по тревоге.

— Грузитесь немедленно, Дмитрий Иванович. Весь корпус в ружье, перебрасывают на юг…Генерал-майор Столбин Борис Иванович, командир 24 Сибирского армейского корпуса, к которому была теперь временно была приписана отдельная танковая бригада Громова, стоял перед разложенной на столе картой.

— Есть! Козырнув, генерал Громов вернулся в расположение уже поднятой по тревоге бригады, знакомится, наконец с новыми офицерами.

Нового начальника разведки, майора по адмиралтейству Твертинова, бывшего командира отдельной роты разведки бригады морской пехоты Черноморского флота, Громов как оказалось знал. Познакомились где то с год назад, на больших маневрах. Тогда сводный батальон морпехов — черноморцев выбросили с парашютами в рамках масштабных учений для совместных действий с танкистами Громова.

— Я к вам просился сам, Дмитрий Иванович. Как из госпиталя вышел, сразу рапорт на перевод написал.

— Госпиталя? Вы были ранены?

— Десант на Сулин. Получил осколок в плечо. Без последствий, господин генерал-майор.

— Как там в Сулине?

— Отработали хорошо. Заставили немцев побегать, оттянули две дивизии с фронта…

— Действительно, хорошо. Добро пожаловать к «Воющим чертям», майор!

На место Мантойфеля и Артюхова, командирами танковых эскадронов, прибыли майоры Черкасов и Кнопп. Как выяснилось, оба охотники, написавшие рапорт на перевод во 2 гвардейскую бригаду.

— Извините, господа. Почему именно к нам, в «воющие черти»?

— Ну что вы, Дмитрий Иванович! Слава второй гвардейской танковой, идет впереди её…сказал Кнопп, невысокий и плечистый как многие из танкистов. Я из 140 отдельного танкового полка рапортом перевелся …Только к вам…

— Интересно…у вас есть боевой опыт Алексей Львович? Поинтересовался Громов

— Так точно! В ходе Десятидневной войны, был ротным в 1 эскадроне, 10 отдельной Уральской танковой бригады у полковника Мамонтова.

— Ооо у Игоря Сергеевича…. Это отличная рекомендация. Почему не остались служить в танковом полку? При какой он сейчас дивизии?

— При 26 пехотной …Извините, Дмитрий Иванович, но сопровождение пехоты, это не моё. Я в душе, гусар! Вот ваше дело под Радеховым, под Дубно и Новоград-Волынским, то, что надо…

— А вы…? Тоже гусар? Обратился Громов к Черкасову.

— О нет, Дмитрий Иванович. Я просто танкист. Служил в 145 танковом полку Свищева.

— Как же, помню. Вы нас из мешка вытащили!

— Так точно. Я тогда еще взводом командовал. Потом ротой. Потом академия Рокоссовского…Тут война ….Но генерал Свищев — погиб еще месяц назад на Южном фронте, я к нему хотел. Тогда к вам…Опять же гвардия. Лучшие люди, лучшая техника…

Громов усмехнулся. Вот, что такое популярность. В ходе войны, уже появились удачливые командиры, в реальном бою показавшие свое военное мастерство против лучшей наверное, армии мира. Их теперь восхваляла пресса и телевидение, открытки с их фотографиями били рекорды продаж, словно открытки кинозвезд. Восторженные поклонницы тысячами писали письма, которые естественно тут же отправлялись в печку. Помимо Громова и Ланевского отличившихся еще в мае, теперь появились еще полковники Гусев и Анреп, здорово намявшие бока фрицам под Вильно. Был еще создатель Витебского выступа, остановившего фольксвер, генерал-майор Кудинов, командир 6 армейского корпуса, и многие, многие другие…

****

Новый командующий 6 армии, генерал-лейтенант Михаил Дмитриевич Риттер, смотрел на разложенную перед ним карту оперативной обстановки. А обстановка была, так себе. Разрыв между пятой и шестой русской армии достиг более сорока километров и в направлении на Белую Церковь сейчас выдвигается 39 танковый корпус ННА, уже многократно потрепанный нашими войсками. После двух крайне неудачных боев под Дубно и Новоград-Волынским, корпус сократили, забрав у него 17 —панцер дивизию и оставив третью и четвертую танковые и 20 панцер-гренадерскую. Но их есть кому встретить, из Резерва Главного командования развернут 21 армейский корпус, усиленный двумя танковыми бригадами. Хуже ситуация, складывается южнее…Прибывший из резерва группы армий «Центр» на Украину,24 танковый корпус генерала Вильбильда Лангермана в составе пятой и десятой панцер-дивизий и третьей панцер-гренадерской дивизии резко, повернул от Жашкова на Умань, грозя «срезав угол» обрушиться на незащищенные тылы соседнего, Южного фронта. По этому было принято решение, прикрыть Уманское направление резервным 19 корпусом генерала Веселовского, из трех пехотных дивизий, который сейчас окапывался на линии Лысянка-Маньковка-Умань и только что переданным под его командование 24 Сибирским корпусом генерал-майора Столбина, который должен был сыграть роль контрударной группировки.