— Немцы далеко оторвались в этом вопросе?

— Смотря в чем, господин президент. По баллистическим ракетам — приоритет разработок у нас. По воздушным торпедам, зенитным, бронебойным — приоритет у иностранцев. Немцы вырвались вперед в разработках воздушных торпед и планирующих авиабомб. У французов есть интересные разработки легких зенитных ракет на подвижной платформе. По бронебойным управляемым реактивным снарядам — приоритет у немцев и французов. Противокорабельные ракеты — здесь японцы и американцы. Американцы и англичане — ведут передовые работы по авиационным управляемым ракетам типа «воздух-воздух»

— Отставание можно устранить за короткий срок?

— Если опираться только на собственную радиотехническую базу — то нет. Если импортировать компоненты, оборудование и технологии по блокам управления, то догнать можно года через четыре.

— Четыре? Но это ….долго.

— Увы, Денис Владимирович. Элементная база и оснащение нашего электронного производства — пока слабы. Даже по сравнению с Японией или Италией…

Президент задумался….

— Разве такое оснащение, оборудование и компоненты, может кто то продать?

— Вполне. Это оборудование и компоненты двойного назначения. Сейчас в разгаре мировой кризис, многие производители на грани банкротства. Думаю это облегчит покупку лицензий, технической документации и производственных линий.

— Четыре года…

— Это минимум. Сейчас век электроники и некачественный триод Лосева, в блоке наведения, может привести к поражению в войне. Нам нужно качество продукции, при массовом производстве.

— Вы говорили о превосходстве в баллистических ракет?

— Да. Слава Богу, такие люди как Цандер, Королев, Браун — творили в Национальном институте реактивного движения. У нас есть разработки тактических ракет с дальностью более 250 километров. За пару лет мы сможем освоить их массовый выпуск, с последующей модернизацией.

— Двести пятьдесят километров? Впечатляет. Испытания проводились?

— Только стендовые. По причинам секретности. Но могу вас заверить, это так и есть. И наши мощности, наша электроника — позволяет начать их массовый выпуск в течении ближайших двух лет. На заводах в Златоусте и Царицыне, готовы производственные линии.

— Что нам даст массовое производство баллист?

— Ракетный террор в ближайшем тылу противника. Каждую ночь, сотня — две ракет будут падать на узловые железнодорожные станции, военно-морские базы, оборонительные позиции и прочее прочее. Любые стационарные цели на глубине две сотни километров от передовой.

Бородин, на секунду представил это и что — то чиркнул у себя в блокноте.

— Мне интересно, что на это скажут наши авиастроители и генералы ВВС?

— Спасибо, они скажут. Германские ЗРК стационарные, в бетонных капонирах. Отличный объект для поражения баллистическими ракетами..

Бородин усмехнулся.

— «Технологии Сикорского» и «Авиа-Республика», не те организации, которые оценят ваш юмор, Сергей Рудольфович.

— Да. Но в конце концов — ракетное оружие, тоже часть авиационной составляющей. Странно, что флагманы нашей высокотехнологической промышленности — этого в упор не видят. Дивиденды там, ожидаются колоссальными.

— Думаю, вам будет о чем поговорить с нашими флагманами. Убеждать людей — вы умеете.

— Следующий вопрос, после управляемого оружия всех разновидностей, это бронемашины для пехоты. Тут, что у нас, что у немцев, что у всех остальных — ситуация хуже некуда. Полугусеничная платформа для БТР — устарела. Она слабо защищена, маломощна и не обеспечивает ни защиту пехоты ни её мобильность на поле боя. Требуется болезненное решение…

— Говорите…

— Полностью свернуть производство полугусеничной техники как безнадежно устаревшей. Требуется колесный, на базе тяжелого массового грузовика или тягача, дешевый бронетранспортер с полностью закрытым бронекорпусом. Надежно защищающий солдат от осколков и пулеметного огня, включая крупный калибр. Второе решение, более радикальное. Нам требуется тяжелый бронетранспортер на гусеничном шасси, следующий за танками и если надо, вместе с танками. Эта машина, должна держать попадания бронебойных снарядов малого калибра и подавлять огневые точки, своим бортовым оружием.

— Послушайте, Сергей Рудольфович. Мне нравится ваш радикальный подход, но легкобронированные «кегрессы»-это не только бронетранспортеры. Это бронебойные орудия, ЗСУ, командно-штабные машины, машины артиллерийских наблюдателей, технички …и прочее. Это целый спектр техники на полугусеничном шасси. Их за сорок лет произведены многие тысячи..

— Значит у нас есть резерв запчастей и есть чем пополнять потери в случае войны…Но защищать солдат от огня — надо, Денис Владимирович. Сейчас во всех странах от САСШ до Швейцарии и Австрии, идут разработки подобных колесных машин. За ними — будущее.

— Хорошо, убедили. Что по тяжелому шасси для БТР?

— Есть два варианта, Денис Владимирович. Первое использовать шасси хорошо известного танка СТ-65. Его переделка в бронетранспортер, займет немного времени …но..

— Что но?

— Он снят с производства более десяти лет назад. Значит мы сможем использовать только шасси выпущенных танков. А у меня на них честно говоря, другие планы. Поэтому есть вариант использовать шасси от гусеничных бронетягачей или экспериментальные бронированные платформы С.100

— С.100? Это еще что такое?

— Это попытка создать гусеничную замену «кегрессу» как раз сорок лет назад. Тогда посчитали, что проект слишком дорог и сложен в производстве наша промышленность, его не потянет.

Сейчас, все по другому и развернуть массовое производство бронемашин программы С.100, особого труда не составит. Технические карты в наличии, производственные мощности — тоже. Но здесь потребуется не меньше трех лет. Перепрофилирование, требует времени.

Бородин, был явно недоволен.

— И здесь, три — четыре года! Ну это бронетранспортеры! Не радары или блоки наведения ракет…почему так долго!

— Наша оборонная промышленность как европейская или американская — всегда делала ставку на полугусеничные бронемашины. Они дешевы, просты в производстве и обслуживании. Но средства поражения, за последние двадцать лет, резко шагнули вперед. Появились станковые и ручные бронебойные реактивные гранатометы, динамо-реактивные пушки, резко выросли калибры танковых орудий. Нам придется перепрофилировать все производство бронемашин. Это долго и недёшево.

Бородин хоть и с оговорками, но согласился с аргументами Таубе.

— Деваться некуда. Что с артиллерией, Сергей Рудольфович? Какие проекты здесь?

— Здесь, более — менее все благополучно. Хотя, у меня вызывают сомнения эффективности в будущей войне М-60 как тяжелого полевого орудия.

— Оно устарело? Верно?

— Не в этом дело. Устарела вся концепция тяжелых полевых орудий. Это, уже прошлое.

— Как прошлое? Это основное орудие русской армии!!!

— Верно Денис Владимирович. Как пулемет «Максим» или винтовка СВТ. Полевые орудия — это наследие Великой войны. Срывать массированные атаки, огнем прямой наводкой. В современной войне — навесной огонь, будет решать судьбу наступления и обороны. По этому имеет смысл, постепенно заменять 107 миллиметровую полевую артиллерию в дивизионных артполках, на 122 миллиметровые легкие гаубицы «Пат».

— Это которая создана для горных стрелков и парашютистов?

— Именно так. У нас, колоссальные запасы 122 миллиметровых снарядов, а «Пат», еще обеспечивает обстрел на 360 градусов. Гаубица весом менее 4 тонн, превосходит по дальности 107 миллиметровое орудие. Считаю, что отказ от 122 миллиметрового калибра дивизионной артиллерии, был большой ошибкой.

— Так что вы предлагаете?

— В стандартной пехотной дивизии, артиллерийский полк, должен включать — два легких дивизиона по 85 миллиметров и один гаубичный в 122 миллиметра.

— Согласен. Давайте Сергей Рудольфович, продолжим.

— Танки. Здесь, как и с артиллерией все неплохо. Единственно, что не хватает, это безбашенных штурмовых орудий. Для поддержки танков и пехоты при прорыве обороны противника.