Имена моих молодцов, завербованных мною на этот быстрый переход из Унианиембэ были следующие:

1. Джон Вильям Шау, англичанин, из Лондона.

2. Селим Хешми, иерусалимлянин, из Палестины.

3. Сиди Мбарак Бомбай, из Занзибара.

4. Мабруки Спика, тоже.

5. Улименго, тоже.

6. Амбари, тоже.

7. Уледи, тоже.

8. Асмани, из Занзибара.

9. Сармен, тоже.

10. Бамма, тоже.

11. Заиди, тоже.

12. Бамизи, тоже.

13. Шоуперей, из Багамойо.

14. Кингару, тоже.

15. Белали, тоже.

16. Фераус, из Унианиембэ.

17. Рояб, из Багамойо.

18. Мабрук Унианиембэ, из Унианиембэ.

19. Мтамани, тоже.

20. Канда, из Мароро.

21. Садала, из Занзибара.

22. Комбо, тоже.

23. Сабури Большой, из Мароро.

24. Сабури Малый, тоже.

25. Мароро, тоже.

26. Фераджи (повар), из Занзибара.

27. Мабрук Салэм, из Занзибара.

28. Барака, тоже.

29. Ибрагим, из Мароро.

30. Мабрук Ферус, тоже.

31. Барути, из Багамойо.

32. Умгареца, из Занзибара.

33. Гамади (проводник), тоже.

34. Асмани тоже, тоже.

35. Мабрук тоже, тоже.

36. Гамдалах (проводник), из Табора.

37. Джумах, из Занзибара.

38. Маганга, из Мквенквэ.

39. Муккадум, из Табора.

40. Дастури, тоже,

41. Тумайона, из Уджиджи.

42. Мпарамото, из Уджиджи.

43. Вакири, тоже.

44. Муфу, тоже.

45. Мпепо, тоже.

46. Капингу, тоже.

47. Машишанга, тоже.

48. Мухерука, тоже.

49. Миссосси, тоже.

50. Туфум Байа, тоже.

51. Майвара (мальчик), из Уганда.

52. Калулу (мальчик), из Лунди.

53. Белали (мальчик), из Уэмби.

54. Абдул Кадер (портной) из Малабара.

Этих людей и мальчиков я избрал увенчать бессмертием; я избрал их быть моими товарищами в миссии, по-видимому, бесполезной; я отправился с ними искать потерянного путешественника, Давида Ливингстона. Груз, который я поручил им, состоял из 1,000 доти, или 4,000 ярдов холста, шести мешков бус, четырех мест амуниции, одной палатки, одной постели и одежд, из ящика с медикаментами, секстанта и книг, двух мест чая, кофе и сахара, из одного места муви и свечей, из клади сушеного мяса, сардинок и разных необходимых вещей, и из одного места кухонной посуды.

Все люди были на своих местах, за исключением Бомбая; он исчез и не являлся. Я послал за ним на поиски одного из людей, который нашел его рыдающим в объятиях его Далилы.

— Зачем ты ушел, Бомбай, когда знал, что я собираюсь выступить и не могу ждать?

— О, сударь, я прощался с своею невестою.

— О, в самом деле?

— Да, сударь; вероятно, и вы когда уходите, то поступаете таким же образом?

— Молчать, милостивый государь.

— О! слушаю-с.

— Что с тобою делается, Бомбай?

Когда я увидел, что он старается затеять со мною ссору, перед арабами, которые собрались проводить меня, то я, находясь вовсе не в таком расположении духа, чтобы выслушивать противоречия, схватил собачью плеть и, ударив ею Бомбая, быстро успокоил его гнев; эта операция вызвала на меня целую бурю громких упреков со стороны моих мнимых друзей арабов.

— Теперь, не тронь его, сказали они, остановись: бедный человек знает лучше тебя, что его и вас всех ожидает на том пути, по которому вы отправляетесь.

Они не могли никаким иным образом привести меня в больший гнев, как своим неуместным заступничеством наглого поступка Бомбая; я сдержал, однако, себя и громким голосом сказал им, что если они не хотят со мною ссориться, то не должны вмешиваться в мои собственные дела и распоряжения.

— Нет, нет, бана, — воскликнули они единодушно. — Мы не хотим с тобою ссориться. Именем Бога! уходи от нас с миром.

— Тогда прощайте, — сказал я им и пожал всем руки.

— Прощай, сударь, прощай. Мы желаем тебе доброго пути и благословения Бога.

«Марш!»

Раздался прощальный залп; вожатые подняли значки, пагасисы бросились к своим тюкам и через несколько минут голова экспедиции, обойдя западный конец моей тембы, потянулась по дороге в Уганду.

— Что же, Шау? я жду вас! Садитесь на осла, если не можете идти.

— Извините, г. Стэнли, мне кажется, что я не могу ехать.

— Почему?

— Не знаю, но я в этом уверен. Я чувствую, что очень слаб.

— Я тоже слаб. Вы знаете, что только вчера я отделался от своей лихорадки. Не выказывайте слабости перед арабами; вспомните, что вы белый человек. Эй, Селим, Мабруки, Бомбай! Подсадите г. Шау на его осла и идите рядом с ним.

— О бана, бана, восклицали арабы, не бери его! Разве ты не видишь, что он болен.

— Ступайте прочь. Ничто не может заставить меня оставить его. Он должен ехать.

— Ступайте, Бомбай!

Последние из моих спутников уже ушли. Тембо, бывшая несколько минут тому назад столь шумной, сделалась снова пустой и обнаженной. Я обернулся к арабам, приподнял шляпу, еще раз сказал им «прощайте» и пошел по направлению к югу, сопровождаемый Селимом, Балулу, Майвара и Белали, мальчиками, носившими мои ружья.

Не успели мы пройди и ста ярдов, как дикий киниамвезский осел, уколотый сзади шаловливым Мабруки, поскакал вперед, и Шау, никогда не бывший хорошим ездовом, растянулся у тернового куста. Шау завопил и все мы бросились к нему на помощь.

— Что с вами, мой милый? — спросил я. — Вы ушиблись?

— О, Боже мой, Боже мой! Отпустите меня, г. Стэнли, ради Бога!

— Как, потому что вы упали с осла? Полноте, ободритесь. Мне будет очень неприятно, если мне придется сказать про вас, что вы сплоховали. Через 4 или 8 дней вы сами будете смеяться над этим маленьким несчастьем. Почти все люди чувствуют себя в унылом настроении, покидая приятное место. Садитесь-ка на своего осла опять, старый приятель.

Мы снова помогли ему взлезть на осла; но все это время я, однако, обдумывал: не лучше ли было бы с моей стороны оставить его, чем почти насильно тащить с собою за сотни миль в Уджиджи? Что, если он умрет дорогой! Быть может, он в самом деле болен! Нет, он не болен, он притворяется! Но, признаюсь, если бы я не был уверен, что меня осмеют арабы, то я без всяких разговоров оставил бы его.

После часа хода виды сделались гораздо оживленнее. Шау начал забавляться. Бомбай забыл нашу ссору и уверял меня, что если я пройду страну Мирамбо, то достигну Танганики; Мабруки-Спика полагал, что я пройду; Селим был рад, что покидает Унианиембэ, где он так сильно страдал от лихорадки.

В смелом очертании холмов, поднимавшихся над красивыми равнинами, было нечто побуждавшее меня идти вперед.

По прошествии часа мы прибыли на место стоянки, в деревню киниамвези Мквенкву, родину нашего знаменитого певца Могаига.

Моя палатка была разбита, багаж свален в одну из темб, но половина моих людей возвратилась в Квигару, чтобы еще раз обнять своих жен и любовниц.

К ночи со мною сделался снова припадок перемежающейся лихорадки; к утру она прошла, оставив после себя страшную слабость. Я слышал, как мои люди у сторожевых огней разговаривали между собою относительно завтрашнего дня; вопрос состоял в том, будем ли мы продолжать путь или нет; большинство было того мнения, что мы останемся на месте, так как хозяин болен. Однако мне наперекор этим нерадивым душам хотелось продолжать путь; но когда я вышел из своей палатки и приказал им готовиться, то оказалось, что не досчитывалось двадцати из них; кроме того, человек, несший письма к Ливингстону, Каив-Газек, или «как вы поживаете?» — еще не прибыл со своею сумкою.

Выбравши двадцать человек из наиболее сильных и честных, я послал их назад в Унианиембэ искать отсутствующих; Селима же послал к шейху бин Назибу взять у него или купить длинную цепь для рабов.

К ночи мои двадцать посланных возвратились только с девятью беглецами. Ваджиджи дезертировали все вместе и найти их не было возможности. Селим также вернулся с длинною цепью, с ошейниками, по крайней мере, для десяти человек. Каик-Газек также пришел с сумкой для писем, которые он должен был под моим надзором, отнести Ливингстону. Затем я обратился к своим людям и, показав им свою цель, сказал, что я первый из белых взял с собою цепь для рабов, потому что они до такой степени боятся сопровождать меня, что я принужден прибегнуть к цепи, как к единственному средству удержать их вместе. Хорошим нечего боятьея, что я закую их в цепь — она предназначена только для дезертиров, для воров, которые, получивши свое жалованье и подарки, ружья и заряды, убегают затем. Теперь я ни на кого не наложу цепи; но если с сегодняшнего дня кто-нибудь убежит, то я остановлюсь и не буду идти далее пока не найду его, после чего он будет идти до Уджиджи в железном ошейнике. «Слышали ли вы»? «Да», был ответ. «Поняли ли вы?» «Да».