Вагого верят в существование доброго небесного духа, которого они называют Мулунгу. Когда у них умирают родители, они обращаются к нему с своими молитвами. Мгого, отнеся на могилу своего отца, собирает в кучу его мебель, платье, слоновую кость, нож, жембе (кирку), стрелы, лук, пики и скот и преклоняются перед всем этим, выражая желание, чтобы Мулунго увеличил его земное богатство, благословил его труды и дал успех в торговле.

Следующий разговор происходил между мной и купцом Мгого:

— Кто, думаете, вы, сделал ваших родителей?

— Кто? Мулунго, белый человек!

— Хорошо, кто сделал вас?

— Если Бог сделал моего отца, Бог сделал и меня, неправда ли?

— Это так. Куда, думаете вы, ушел ваш отец, когда он помер?

— Мертвые умирают, — сказал он торжественно. — Их нет больше. Султан умирает, он становится ничем, он делается не лучше мертвой собаки; он кончился, его слова кончились, у него нет больше слов. Это правда, прибавил он, смотря с улыбкой мне в лицо. Султан становится ничем, кто говорит другое, лжец. Так!

— Но ведь он великий человек, неправда ли?

— Только пока он живет; — после смерти он идет в яму, и об нем ничего нельзя сказать, как и обо всяком другом человеке.

— Как хороните, вы, Мгого?

— Его ноги связываются вместе, правая рука прикладывается к телу, а левая кладется под голову. Он опускается в землю на левую сторону тела. Платье, которое он носил во время жизни, кладется сверху. Мы засыпаем его землей и садим колючие кустарники, чтобы гиены не подошли к нему. Жена кладется по правую руку могилы, отдельно от мужа.

— Что вы делаете, когда умирает султан?

— Мы хороним его, как и всех, только его могила находится посреди деревни, и над нею строится дом. Перед могилой закалывают быка. Когда умирает старый султан, новый созывает всех на быка, закалывает его перед могилой, призывая Мулунго в свидетели того, что он будет справедливым султаном. Затем они раздает кушанье от имени своего отца.

— Кто наследует султану? его старший сын?

— Да, если у него есть сын; если он бездетен, первый после него начальник. Мзагари, первый после султана; он выслушивает жалобы, доносит об них султану и затем от его имени чинит суд; он получает хонгу, приносит ее к мтеми (султан), владеть перед ним, тот выбирает, что ему понравится, остальное идет мзагари. Начальники называются маниа-пара; Мзагари главный маниа-пара.

— Как женятся Вагого?

— О, они покупают своих жен.

— Что стоит жена?

— Бедный человек может купить себе жену от ее отца за пару коз.

— Сколько должен заплатить султан?

— Он должен заплатить своему тестю или сто коз, или такое же количество баранов, коров и коз вместе. Обыкновенно его тестем бывает начальник; султан не захочет покупать простую женщину. Родители соглашаются отдать ее, и скот приводится к ним. Всегда требуется несколько дней, чтобы покончить переговоры о деле. Все семейство и друзья невесты собираются на совет, прежде чем она оставит родительский дом.

— В случае убийства, что вы делаете с убийцей?

— Он платил 50 коров; если он слишком беден, чтобы заплатить, султан позволяет родственникам и друзьям убитого заколоть убийцу. Они ловят его, привязывают в дереву и бросают в него пиками все зараз. Затем набрасываются на него, отрубают ему голову, ноги, руки а разбрасывают их по сторонам.

— Как вы наказываете воров?

— Если его находят на месте преступления, то убивают, и этим все кончается. Разве он не вор?

— Но если вы не знаете кто вор?

— Если человека подозревают в воровстве, мы закалываем цыпленка; если его внутренности белы, он невинен, если желтые — он виновен.

— Вы верите в колдовство?

— Конечно, да, и наказываем смертью человека, заколдовавшего скот или дождь.

Около Угого лежит Уианцы или «Магунда Мкали» — жаркое поле.

Прежде когда Макунда Мкали не была еще обитаема выходцами из Укимбу, путешественники жаловались на страшную жару и жажду, испытываемую ими при переходе через нее. Вола редко попадалась на их дороге и часто приходилось идти целый день без отдыха, отчего пагасисы Ваниамвези и назвали ее «жарким поле».

Уианце или Магунда Мкали теперь очень населена. Вдоль всей северной дороги, идущей через Муниека, вода встречается в изобилии, деревни попадаются часто, и путешественники начинают замечать, что это название не годится для нее. Она населена Вакимбу с югу; они хорошие земледельцы и очень промышленный народ. По наружному виду они несколько похожи на Вазагара, но не славятся своей храбростью. Их оружие состоит из длинных пик, лука, стрел и секиры. Тембе строятся очень крепко и обличают большое искусство в оборонительных постройках. Тембе так хорошо построены, что пробить в них отверстие можно только пушкой, если деревни хорошо защищены. Они умеют также устраивать западни слонам и буйволам. Заблудившийся лев или леопард также ловится ими.

Пройдя Магунда-Мвали, мы пришли в Униамвези или страну Муна; но я отложу до следующей главы описание народа, живущего в этой интересной местности.

Мне сделали овацию, когда я с губернатором Саидом бен Салимом, шел в тембе его — Квигару. Сотни ваниамезких пагасисов, солдаты султана Мхазива, теснившиеся вокруг своего государя, дети — голые черные херувимы — бегавшие под ногами своих родителей, даже дети, всего нескольких лет от роду, сидевшие на руках матерей — все платили дань удивления моему белому цвету, безмолвно и упорно тараща на меня глаза. Говорили со мною одни арабы и старый Мвазива, владетель Унианиембэ.

Дом Саида бен Салима, расположен на северо-западном конце огороженной частоколом бомы Квигару. Нам подали чай, заваренный в серебряном чайнике и обильный запас кушаний, дымившихся под серебряной крышкой. Когда человек прошел, не позавтрававши, восемь миль и при этом в течении трех часов, его палило тропическое солнце, то он с волчьей жадностью так накидывается на еду, в особенности если он обладает аппетитом здорового человека. Я, по всей вероятности, изумил своего хозяина необыкновенным проворством, с каким выпил восемь чашек его ароматного настоя анамской травы, и разрушал высокие башни его пудингов «damper», которые несколько минут тому назад, так заманчиво дымились под своею серебряною крышею.

Я поблагодарил шейха за обед, как только истинно голодный и наевшийся человек может поблагодарить. Если бы я даже не говорил ни слова, то и тогда мои взгляды показали бы ему, до какой степени я чувствую себя его должником.

Пообедавши, я вынул свою трубку и кисет.

— Друг мой Селим, не хочешь ли покурить?

— Нет, спасибо! Арабы никогда не курят.

— Ну, в таком случае, быть может позволите курить мне для облегчения пищеварения!

— Нгема — кури, господин!

Затем началась легкая, серьезная и шутливая болтовня:

— Каким путем, ты пришел сюда?

— По мпуапуаской дороге.

— Она хороша. Хороша ли была Маката?

— Нет, очень дурна.

— Какие новости из Занзибара?

— Хорошие; Сеид овладел Москатом, а Азим бен Гхис был убит на улице.

— Боже мой, неужели это правда?

— Правда.

— Ге-ге-ге! Вот так новости!

— Слыхал ли ты, господин, о Сулеймане бен Али?‘

— Слыхал; бомбейский губернатор послал его в Занзибар на военном корабле и теперь Сулейман бен Али сидит в гарайяце, т.е. в форте.

— Гее, это очень хорошо!

— Много ли вам пришлось заплатить дани в Вагого?