Тут крестьянин закричал:

— Эй, господин студент, вы бы поосторожнее! Ваш пес…

Студент посмотрел на него с самым суровым видом:

— Тебе, животное, пристало называть его «господин ваш пес»!

— Ладно! Господин ваш пес меня укусил.

— Ах ты олух несчастный! Ты осмелился побеспокоить моего пса, чтобы добиться чести быть им укушенным? Вот же тебе! Вот! Вот!

И он принялся колотить незадачливого парня под крики «Браво!», которыми товарищи усердно подбадривали его.

Тут вступил и хор, с оттенком философического одобрения происходящего грянув:

Vita nostra brevis est:

Brevi finieutur.

Venit mors velociter;

Rapit nos atrociter.[12]

Трихтер и Фрессванст в один голос вздохнули:

— Выпить бы!

— Черт возьми, — заметил какой-то студент, — неужели мы пустим корни в этой дрянной деревушке, да так и останемся торчать здесь наподобие придорожных столбов, указывая путь прохожим?

— Самуил должен был нас куда-то привести.

— Самуил! Самуил! Куда он провалился?

— Э-ге-ге! Самуил! Сюда! Скорее! Мы не знаем, куда приткнуться! Анархия тонет в произволе, бунт вот-вот сам себя перебунтует, весь беспорядок нарушен!

— Ответь нам, о Кориолан, неужели у вольсков не принято есть, пить и спать?

Самуил появился в сопровождении Юлиуса и спросил невозмутимо:

— Что такое?

— А то, что здесь ни черта нет, — промолвил Мейер.

— Чего же вам не хватает?

— Нам не хватает того, что человеку всего нужнее: гостиницы.

— Дети мои, вы ошибаетесь: более всего вам недостает воображения, — сказал Самуил. — Дайте мне пять минут, и вы получите все, что захотите. Но сперва нам с Юлиусом надо посетить бургомистра и наметить распорядок нашего бунта. Где Трихтер?

— Только что был здесь — томился от жажды.

— Поищите его — он наверное ищет, не забьет ли где источник можжевеловой настойки, — да пришлите ко мне: он будет моим секретарем. А прочим я бы порекомендовал не слишком громко галдеть, пока ваш король занят полезными трудами.

— Будь покоен, Самуил! — грянула толпа.

Самуил и Юлиус направились к домику, на который им указали как на жилище бургомистра. Там к ним без промедления присоединился Трихтер.

Не успели они войти, как их собратья в знак верности данному слову блюсти тишину взревели оглушительным хором:

Pereat tristitla! Pereant osores! Pereat diabolus, Quivis antiburchius![13]

Когда перед ними открылась дверь бургомистерского обиталища, Самуил, Юлиус и Трихтер увидели перед собой огромного, словно бы надутого воздухом толстяка, с виду крайне растерянного.

— Бургомистр? — осведомился Самуил.

— На что он вам? — пролепетал тот, чья тучность, казалось, была готова перелиться через край.

— Чтобы с ним потолковать.

— А вы ему ничего худого не сделаете? — робко продолжал лепетать этот Фальстаф.

— Наоборот.

— Если так, это я.

— Имею честь приветствовать вас, — сказал Самуил. — Однако здесь, надо полагать, имеется какая-нибудь комната, где нам будет удобнее, чем на нижней ступеньке этого крыльца. Если вы не против, мы бы предпочли расположиться там.

Бургомистр, все еще трепеща, проводил их в свой кабинет. Самуил сел.

— Итак, — начал он, — мы забираем Ландек в свою собственность. Питаю надежду, что вы не вздумаете сопротивляться, тем самым навязывая нам жестокую необходимость брать дома приступом. Университету благоугодно обосноваться здесь на некоторое время. Как вы понимаете, у нас есть потребность чувствовать себя немножко господами, мы можем иметь кое-какие капризы, и препятствовать их исполнению я бы вам отнюдь не советовал. Я пришел сюда, чтобы поладить с вами добром. Вы бургомистр Ландека, а я король Университета. Сообразно требованиям иерархии вам следует уступить мне свою власть. Я ее принимаю, вы же примите мою благодарность.

— Однако, во имя милосердных Небес, что вы намерены делать? — строгим голосом спросил толстяк.

— О, на сей счет будьте покойны, почтенный… виноват, не знаю, как вас величать.

— Пфаффендорф.

— Не беспокойтесь, почтеннейший Пфаффендорф. Мы просто-напросто собираемся здесь немного позаниматься и немного поразвлечься. Мы внесем разнообразие в монотонную жизнь вашего селения, будем задавать вам праздники. Это вам подходит?

— Вы будете уважать права собственности и личную неприкосновенность жителей?

— Даю в том мое королевское слово.

— Что ж, в добрый час! — вздохнул Пфаффендорф.

— Стало быть, договорились? — спросил Самуил.

— Договорились.

— Вашу руку, благородный бургомистр! И ничего не бойтесь: могу вас уверить, что не имею ни малейшего намерения не только ниспровергнуть, но даже тем или иным образом умалить значительность вашей почтенной персоны. Я оставляю за вами вашу должность, ибо вы несомненно достойны ее, и обещаю вам почетное место во всех предстоящих развлечениях и церемониях.

— Вы очень добры, — отвечал Пфаффендорф, вконец сбитый с толку. — Но я вот что подумал. Если у вас есть нужда в нашей сельской страже, могу предоставить ее в ваше распоряжение.

— И сколько же у вас стражников?

— Один.

— Уступите его нам, — со смехом отвечал Самуил. — Мы его возьмем под свое покровительство.

— Только вы уж не обижайте его. Я сейчас за ним пошлю.

И бургомистр вышел, уже очарованный Самуилом.

Тут же, в его кабинете, стоял стол, на котором нашлось все, что требуется для письма.

— Садись сюда, — велел Самуил Трихтеру.

— Но черт возьми, — повернулся к Самуилу Юлиус, — каким образом ты собираешься переселить Гейдельберг в Ландек? Конечно, я предлагаю тебе свой замок, но для всех там места не хватит.

— Прежде всего, — сказал Самуил, — я срочно объявлю всем о запрете приближаться к замку. Мы здесь для того, чтобы услужить госпоже фон Гермелинфельд, а вовсе не затем, чтобы стеснять ее своим нашествием. Мы были бы в восторге, если бы она соблаговолила присутствовать на некоторых празднествах из числа тех, что я буду здесь затевать. Мы надеемся, что при всей своей замкнутости она решится разделить наше веселье. Но участвовать в нем она будет только тогда, когда ей заблагорассудится. Мы не станем навязывать ей свое соседство.

— В таком случае где ты думаешь разместить всю эту массу народа?

— Э, черт возьми! Я обеспечу им самый заманчивый приют, какой только возможен в эту дивную пору августа: ночлег под звездным пологом! Лес будет нашим зеленым дортуаром. А если пойдет дождь, у меня есть на примете пещеры, где легко поместятся четыре сотни человек. И не бойся, эти пещеры расположены по другую сторону горы, вдали от тех, которые тебе известны. Что до съестного, то на первый день хватит того, что привезли из Гейдельберга, а уже завтра Ландек завалит нас припасами. Ведь местные жители не могут быть настолько глупы, чтобы не подставить ладоней, когда с неба посыплется дождь золотых гульденов. Этой ночью они бросятся запасаться провизией, и на заре мы уже будем купаться в изобилии, достойном пиршества Камачо.

Затем, обратившись к Трихтеру, он сказал:

— Ну, теперь пиши указ.

Спустя четверть часа Трихтер, встав на стул, читал студентам, теснившимся вокруг, наполеоновский декрет следующего содержания:

«Мы, Самуил I, император лисов, тиран верблюдов, покровитель студенческой конфедерации и пр., и пр., предписываем и повелеваем нижеследующее.

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

Статья 1. Исходя из того, что в Ландеке отсутствует гостиница, все дома селения наречь постоялыми дворами.

Статья 2. Принимая во внимание, что дома Ландека не в состоянии вместить всю нашу колонию, надлежит раскинуть в лесу, под священным сводом небес, лагерь, снабдив его всеми удобствами, потребными для жизни, как-то: полотняными палатками, постелями из листьев папоротника, кушетками с соломенными тюфяками и диванами, набитыми сеном. Под кровом жалких оштукатуренных и дощатых домишек селиться только женщинам, детям и тем, кого совет врачей признает недужным.