Мы с мамой направились в сторону дома. Внутри он выглядел почти также буднично, как и дом любого нашего соседа – светлые стены, фотографии по всему дому, камин. Но была одна важная разница – в подвале нашего дома мы не оставляли ненужные вещи, там хранились древние манускрипты и гримуары наших предков, склянки с различными отварами, коллекции минералов и высаженные в горшках травы. Именно там я провела бо́льшую часть своего детства.

Звучит так, как будто у меня не было выбора? Это действительно так. Но кто сказал, что я была против? Я любила занятия магией с бабушкой. Когда у тебя нет школьных друзей, поле твоих возможных занятий в свободное время резко сужается до развлечений в пределах дома.

Но помните, что я не жалуюсь. В этот раз.

Когда мы вошли в гостиную и уселись на длинный светлый диван, я честно обратилась к маме:

– Я хотела приехать в следующий понедельник, мам.

– Я думаю, Фейт тебе рассказала, что мы должны подготовиться. Ритуал Восхождения требует очень точной подготовки. Нельзя переносить все только потому, что у тебя другие дела.

– Я изучала его историю и знаю, что от меня требуется. Все это можно успеть сделать за день.

Мама сжала губы в тонкую линию. О-оу. Она злилась.

– Тереза, ты знаешь лишь малую толику всех истин, что передаются в нашей семье из поколения в поколение… Ты думаешь, если бабушка тебя учила, то она успела рассказать все? – мама переводила взгляд от одного моего глаза к другому в поисках понимания. – Поверь мне, это не так. С каждым годом, узнавая новое, ты будешь лишь больше понимать, что на самом деле остаешься все в той же точке.

Я много раз слышала эту речь в духе Сократа9. Но в то же время понимала, что мама знает о чем говорит: она сама много лет назад прошла через Восхождение и обнаружила в себе силы лечить других. В то время она старалась выспросить у бабушки как можно больше, читать книги и гримуары наших предков, изучать медицину в колледже. Правда, в нужный момент ей это не помогло.

В молодости мама видела свое будущее с популярным рок-певцом, по совместительству моим родным отцом. Коул Блэквул, идол молодежи. Он даже стоически воспринял, что его жена – ведьма, а в своем череве она носит продолжение колдовской династии. Но его пристрастие к алкоголю и наркотикам до добра не довело. Сердце моего отца не выдержало, и он умер после одного из концертов. Мать была безутешна, ведь она, будучи уже на последнем месяце, не смогла пойти на выступление, а поэтому не спасла своего любимого.

Судьба настоящая сучка.

– Тогда почему ты оставила магию? – спросила я.

– Я не оставила ее совсем, но ради отца Марка пришлось пожертвовать своей вовлеченностью. Это мой выбор.

Я родилась, так и не увидев своего отца, поэтому с детства были только я, мама и бабушка. Втроем против целого мира. И когда в жизни мамы появился мужчина, я не отнеслась к этому так уж просто. Долгое время я привыкала к тому, что перестала быть главной маминой компанией. Сейчас я понимаю, что любая женщина нуждается в любви и хочет найти вторую половинку, но для подростка это открытие далось очень тяжело. В те дни мне казалось, что нигде для меня больше нет места: в школе меня ненавидят, дома я уже не так нужна. Но со временем пришлось привыкнуть, переосмыслить. С чем было сложнее всего смириться, так это с решением моей мамы почти полностью отказаться от сил, потому что мой отчим, Дэйв Эбернати, не принимал магию, а потому предпочитал тихо ненавидеть мою бабушку, которая никогда не скрывала, что является ведьмой. Именно она обучала маму, меня, Марка. Дэйв же считал, что уж его сына вся история нашего рода обойдет стороной. Но не принимать очевидное также глупо, как закрывать глаза, когда тебя бьют. Ложь самому себе еще никому не помогала.

Но если вы, выслушав меня, уже подумали, что Дэйв – закостенелый тиран с набором правил, то это не так. На самом деле он совсем не плох. Мы никогда не были близки как отец с дочерью, но со временем стали прекрасно уживаться в одном доме: я не доставляла проблем, а он не лез в наши занятия магией.

– И что будет после моего Восхождения? – прошептала я, все еще чувствуя страх. – Я хочу сама контролировать свое будущее: вернуться в колледж, учиться дальше.

Мама нежно обхватила руками мое лицо.

– Никто, кроме Богини, не знает будущего, милая. Геката откроет тебе путь, главное – его увидеть. И тогда все точно будет в порядке.

Я вошла в свою комнату. Она осталась точно такой, какой я ее помню: маленькая, но уютная. Светло-зеленые стены, кровать, на которой все еще лежало мое лиловое мягкое одеяло, стол, заваленный стопками книг по истории, на стеллаже у стены стоит старенький проигрыватель, а рядом мои любимые пластинки.

С каждым годом на полках появлялось все больше и больше различных предметов, которые я не уместила в комнате в общежитии, поэтому привезла сюда. Это были столетние обломки глиняных горшков, кованные инструменты для домашнего обихода, несколько старых поврежденных металлических украшений. Все это представляло малую ценность для общества, но для меня каждый обломок был настоящим сокровищем.

Но моей любимой частью комнаты все равно была совсем не коллекция исторических находок. Над моей кроватью все еще прикреплены фотографии. Только они способны остановить текущий момент, позволить посмотреть в прошлое и воссоздавать мельчайшие детали произошедшего. На одних снимках я совсем маленькая. У меня рыжие кудрявые волосы, россыпь веснушек на лице. На других я уже постарше, обычно в окружении магической атрибутики. И на каждой фотографии я с улыбкой смотрю в объектив. Самый поздний снимок здесь – моя радость, когда пришло письмо из колледжа, и я узнала, что меня приняли. Мои глаза светятся еще ярче, а улыбка поражает своей искренностью. Тогда я смотрела в будущее с трепетом.

Но мои любимые снимки – фото отца, сделанные когда-то мамой. Вот он на сцене. Темные длинные волосы закрывают лицо, он одет только в кожаные штаны и тяжелые армейские ботинки. Его рельефный торс полностью покрыт татуировками. Фанаты ревут от восторга и тянутся к нему руками. Коул Блэквул на сцене – мечта любой женщины. Я же, благодаря маме, вижу и другую его сторону. Второе фото отца подловило его в момент приготовления еды. Мама говорила, что он готовил самую вкусную пасту с креветками в мире. И это было единственное, что он готовил действительно хорошо. На втором снимке отец стоит в спортивных штанах и свободной домашней футболке, его волосы забраны в хвост на затылке, а сам он склонился над сковородой, где обжаривает креветки. Он выглядит здесь сосредоточенным и умиротворенным. Совсем не тот человек со сцены. Здесь он не разбиватель сердец, а заботливый муж и любящий мужчина.

Единственное, что общего у этих фотографий – темный кулон из обсидиана, который сейчас висит на моей шее. Я обхватываю ладонью минерал и на мгновение мне кажется, что он теплее в моих руках. Этот кулон мама надела на меня еще в детстве, когда я стала замечать, что у большинства соседских детей есть не только мама, но и папа. С тех пор он стал напоминанием об отце, которого я никогда не узнаю.

Меня отвлекает мягкий стук в дверь. Смаргивая слезы от мыслей об отце, я поворачиваюсь к вошедшему.

– Здравствуй, апельсинка.

Голос бабушки я счастлива слышать всегда. И каждый раз, когда она называет меня этим детским прозвищем, на лице расплывается улыбка. Ну разве я не лучшая внучка на свете?

Я бросилась к бабушке в объятья и вдохнула мягкий, едва уловимый аромат вербены и свежей выпечки. Она всегда пахла по-особенному. Уютом, теплом. Домом.

Сильвия Нортон, а именно так звали мою бабушку, совсем не изменилась с моих рождественских каникул. Те же седые волосы, собранные в какую-то витиеватую сложную прическу, мягкие голубые глаза и множество морщинок в их уголках. Она все также носит легкие платья в цветочек и темные бусы на шее.