Я не могу никому доверять.

Не понимаю, после всего случившегося… Не могу рисковать.

И вправду. Давид отправился с ними, но почему-то вернулся один и соврал.

— Ваше Превосходство, — делает небольшой шаг навстречу ко мне советник, — это ошибка.

Стил, который сначала замер в нерешительности, теперь озирается по сторонам, не зная, что делать.

Я с тревогой смотрю на Давида, его глаза отвечают мне прямо и без сомнений. Перевожу взгляд на Артемиса — тот тоже не сводит с меня внимательных карих глаз. Что-то в душе кольнуло…

— Я не могу быть уверенной, — шепчу и вновь смотрю на Давида, уже с жалостью, — ты соврал.

— Лишь из-за обеспокоенности вашим положением, хотел предостеречь от лишнего стресса. Позвольте поговорить с вами наедине, без лишних ушей.

Я задумалась и почему-то вновь почувствовала слабину: захотелось послушать. Но правильно ли это? Хотя высказаться имеет право каждый… Но что если он просто обманывает?

— Артемис, покиньте кабинет, — решилась.

— Ваше Превосходство, это может угрожать вашей жизни, — протестует архимаг.

— Оставьте нас, — твердо произношу.

В кабинете помимо меня и мадам Хольской находятся еще Стил и Давид. Лишь те, кому я могу доверять, но наедине с Давидом пока остаться не рискну.

— Не знаю, почему вы решили принять сторону Артемиса… — начал было Давид, а потом попросил: — Стил, поставь особую защиту от прослушки.

Стил смотрит на меня и, дождавшись разрешения, накладывает несколько слоев. Архимаг, даже если захочет, не сразу сможет их пробить.

— Понимаю, что мой обман вызвал у вас подозрения, но… Посмотрите на это, — Давид обрывает рукав, и на предплечье оголяются рубцы в виде небольшого символа. — Мы давали клятву, самую страшную, какая только может быть. Если бы я только подумал о том, чтобы предать короля, то тут же сгорел бы заживо.

— Это правда, — шепчет рядом Ирнэла, — у Рэна такая же…

— Я не могу быть уверенной в вас, — вздыхаю в ответ, — и не только — мне кажется, будто все меня обманывают.

— Конечно, после случившегося и не удивительно. Но не в данном случае, — сочувственно произносит мадам Хольская. — Я тоже переживаю теперь за Рэна и совершенно не знаю, что с ним сейчас. Но Давиду верю. Ваше Превосходство, боюсь, у нас с вами и особого выбора нет.

— Что произошло? — спрашивает с тревогой советник, но Ирнэла отрицательно мотает поникшей головой, давая понять, что этот разговор сейчас неуместен. После минуты молчания Давид добавляет: — Мне необходимо взять кое-какие артефакты и спец отряд. Вы разрешите?

Я согласно киваю и задумываюсь… Тэлману наверняка потребуется сила.

— Давид, когда ты планируешь отправиться?

— Завтра на рассвете.

— Я передам тебе кое-что. Это очень важно и нужно будет Тэлману.

— Хорошо, Ваше Превосходство.

— Сколько времени займет спасение? — уточняю, надеясь в душе на лучшее.

— Точно сказать сложно… Но необходимо справиться до того, как орвансты навредят Рэну или королю.

Я закрываю лицо ладонями. О, Всевышний, хоть бы их план удался! Хоть бы с Тэлманом все было хорошо и Давиду удалось вытащить их оттуда!

Направляюсь быстрым шагом к себе в покои и вынимаю из тайничка пузырек — тот, что был припрятан среди одежды Эстер. Отец сказал, что она отдала королю Греольна эликсир со своим даром. Что если в этом пузырьке тоже он? Правда, если эликсир хранится уже так долго, возможно, он потерял свои свойства…

Достаю листки с записями Эстер, извлеченные из одного ящика с эликсиром. Еще многое не успела разобрать, но кое-что понять все-таки можно:

“Как ветер унесет опавшие листья. Так душу мою унесет жертва… Найти метод было сложно, но я смогла….”

Далее она еще что-то пишет… не разобрала, а после вновь:

“Цена слишком высока, но я знаю, что это единственная возможность. После обряда, моя душа расколется, моя магия разделится… и возможно, я больше никогда не вдохну жизни….”

Что она имела в виду? Неужели ушла не только ее жизнь, и в зелье сама душа Эстер? Пара слов никак не поддается переводу: что означает “Сибрис” и “Тивтартэ”?

“Могу ли я доверять правителю Греольна? До конца — нет, поэтому сибрис тивтартэ…”

Я кручу в руках пузырек, всматриваясь в жидкость, и аккуратно открываю его.

Вздрагиваю, когда рядом появляется расплывчатый образ, который с каждым мгновением набирает все больше и больше яркости…

— Осторожно, — говорит Эстер, — не разлей, это очень важно.

Все тот же акцент, и я понимаю, что передо мной и вправду стоит она. А это значит, что в эликсире действительно ее душа… На короне было просто заклинание, а вот в этом зелье заточена сущность Эстер. Она и назвала его «освобождение»…

На глазах наворачиваются слезы. Эстер подходит ко мне и садится рядом.

— У меня не осталось выбора…

— Но ведь это значит, что ты никогда уже не переродишься… — шепчу, всхлипывая.

— Ты права, я никогда не буду прежней… У меня мало времени… Вы нашли бессмертного?

— Нет.

— Плохо, очень плохо. Роза, это второй и последний флакон с зельем, с тем самым, которое я отдала Эльбруту третьему. Ему досталась большая часть и более сильная, а здесь остатки — это лишь как запасной план, на случай если бы вдруг король меня обманул. Тебе нужно его активировать: капни своей крови. Ты можешь использовать зелье в качестве подспорья, пока не научилась владеть в полной мере своим даром…

— Как ты нашла способ? Как узнала так много?

— Я передала тебе то, чем пользовалась сама, — Эстер встает, я поднимаюсь следом.

— Подожди, мне так много надо у тебя спросить, — вновь не могу сдержать слез, — не уходи…

— Прости, я не могу тебе помочь сейчас, — с сожалением произносит она. — Но все-таки осколок моей души сохранился… и он в тебе…

После этих слов Эстер целует меня в лоб и растворяется…

Тэлман

Тяжелый спертый воздух сух — невозможно сделать нормальный вдох. Пыльный, отчего во рту и носу скопилась грязь. Воды в течение всего срока, пока мы в плену, нам не давали, поэтому горло буквально дерет.

У орванстов оказался совсем немаленький такой подземный… хм… городок. Вызывает у меня этот факт лишь горькую усмешку, так как находится он на границе между Анареольном и Северным Ветром. Горем еще тот хммм… в голове крутятся одни неприличные слова на его счет. Ведь я предупреждал, что Северному Ветру также может угрожать опасность. А ему плевать.

Лишний раз убедились, что орвансты отвратительный народ — за те пять дней, пока мы с Рэном у них в плену, насмотрелись всякого. Самое жуткое — они держат у себя наших женщин и детей, помочь которым я никак не могу. А если бы попытался, то в итоге погибли бы все. Увидел, как один из них тащит женщину за волосы, волоча ее по земле, скалясь от восторга, и кажется, перестал видеть перед собой мир, так как перед глазами застыла пелена ярости. Дернул резко руками, стараясь сорвать проклятые наручники. Из горла даже послышался рык… Но сделать что-либо не мог… Пока не мог. И взгляд карих глаз этой женщины, полный боли и отчаянья, останется в моей душе навсегда.

Все, на что я был способен — это всем сердцем проклинать уродов и желать им самой худшей смерти. Мы истребим их! Окончательно! Больше они не будут существовать!

При виде меня в глазах наших плененных людей тут же пропадала надежда, сменяясь страхом и безнадежностью…

Город орванстов — это слишком громко сказано. Всего несколько глиняных строений, остальное — шатры из шкур зверей, а часть населения и вовсе укрывается в ущельях. Однако площадь, на которой они разместились, занимает обширную территорию, и поселение имеет разметку и организацию, в том числе выделено место под алтарь, площадку для сбора, и жилище вожака стоит особняком.

Я уж думал, что Давид не сможет пробиться к нам, или что связь с ним оборвалась окончательно, и он так и не вычислит наше точное местонахождение.

Вариант сдаться, чтобы они сами провели нас в свое логово, был самым быстрым и удачным в перспективе из всех рассмотренных нами. Но и самый опасный по степени возможного риска. Мы переживали, чтобы не схватили Давида, который в момент нападения наблюдал с отрядом людей за происходящим со стороны — если бы на тот момент угроза была смертельной, то их подмога была бы тут как тут. Но Рэн правильно спрогнозировал, что меня не убьют в бою, а захватят живым, чтобы провести обряд, и еще будут выжидать лучший момент.