— Есть! — я пошелестел мятой купюрой. — Заплатили за срочность работы нам неплохо…
— Так поехали ко мне, старуха самовар поставит, я баньку истоплю… Давай деньгу, еще и в лавку заедем, баранков купить и масла сливочного, старуха его очень любит! А шо? На кой хрен вам мудями в публичной бане трясти, у меня всяко приличнее! Водопровод у меня, воды хоть залейся! Это не старые времена, ци-ви-ли-за-ция!
— А где живёшь, отец?
— На Домахе!
— Далековато, — как будто сомневаясь, проговорил я.
На самом деле Домаха нам очень подходила, этот была дальняя окраина — как раз по маршруту нашего побега.
— Так обратно на транвае поедете, там полверсты до остановки! Небось, с лестницей кондуктор не ссадит! Или вы транваев не видали? Откудова приехали?
Водопровод, трамвай… Император улыбался — ему нравилось слышать всё это.
— Эрзяньские мы! — откликнулся он.
— Ах, эрзяньские… Ну, так едем?
— Давай тогда не в лавку, а сразу — на рынок? Возьмем того-сего к столу, свеженького?— предложил я, подбросив в ладони пару монет. — Наработались натощак, живот крутит — жрать охота!
— Вот это дело! Колбаски, яичек, лучку… — глаза у извозчика подобрели. — Хорошие вы хлопцы! А мне сегодня работать тяжко — кости ноют, гроза, видать, будет!
Он чмокнул губами, лошадка фыркнула и побежала живей, цокая копытами по мостовой, на которую пролетка свернула с асфальтированного проспекта, спасаясь от бешено ревущих автомобилей, выхлопных газов, гудков, окриков, лязга и треска. Столица просыпалась!
По мере удаления от центра этажность домов по обеим сторонам улицы стремительно уменьшалась, а возраст постройки — увеличивался, и скоро мы были окружены патриархальными городскими пейзажами Домахи — одного из самых старых предместий Аркаима. Темные, почти черные срубы на высоких каменных фундаментах, резные ставни, наличники и коньки на двускатных крышах, неторопливые жители, ведущие почти сельский образ жизни… За фасадом современности всё еще скрывалась та самая, старая Империя, и, казалось, вот-вот из-за угла выйдет патруль стрельцов в красных кафтанах, или проскачет гонец в меховом малахае, крича на ходу:
— Слово и дело Государево!
Я моргнул, возвращаясь к реальности.
— Приехали, хлопцы! Посидите здесь, а я до базарчика схожу. Каурку вам мою доверяю, вы ее не обижайте!
Каурка покосилась на нас с Его Величеством, вздохнула особенно, по-лошадиному, явно не доверяя.
— Не бойся отец, не обидим!
— А вот вам семечек тыквенных, старуха в печи сушила, прошлогодние… Не скучайте! И на пол не плюйте.
Извозчик двинул на рынок, а мы остались в пролетке — грызть семечки.
IV НЕПРИЯТНОСТИ
Наверняка нас уже искали — негласно. Вряд ли спецслужбистам могло прийти в голову развесить на столбах портреты Императора — мол, разыскивается, сбежал! Скорее всего — мобилизовали всех сотрудников шерстить вокзалы, речной порт, аэропорт и причальные мачты для пассажирских дирижаблей. Поставить по агенту на каждом перекрестке — это просто нереально.
Мы выбирались из Аркаима пешком, шли легко, бодро — банька у извозчика оказалась отличной, а завтрак, на скорую руку собранный его женой — пышнотелой женщиной лет пятидесяти — здорово подкрепил наши силы.
Пролетка, запряженная пугливой Кауркой, довезла нас до трамвайной остановки и покатила дальше — работать, а мы выбросили стремянку и трубочистовы инструменты в ближайшую канаву и переоделись за кустами в цивильное — из запасов, заботливо оставленных Феликсом под диваном. Я наклеил на переносицу Его Величества пластырь, и юноша приобрел вид еще более лихой.
И вот теперь столица осталась позади, повозок и автомобилей на этой забытой Богом грунтовке почти не попадалось, так что рассчитывать на попутку не приходилось.
— Какие планы дальше? — спросил Император.
— Доберемся пешком до Трехгорного, там ждет посылка на почте, до востребования. И нормальные вещи, — я с сожалением глянул на свои брюки в полосочку.
Ненавижу одежду в полосочку. И Феликс об этом прекрасно знал!
— А документы?
Я молча протянул ему оба наших паспорта, мое удостоверение журналиста и диплом доктора антропологии (к сожалению — поддельный), его корочку младшего научного сотрудника и, дождавшись приступа веселого смеха, удовлетворенно хмыкнул: он тоже оценил шуточку.
— И откуда такие солидные бумаги? И так быстро!
— У меня есть друзья, которые мне доверяют, — ответил я ту самую ту полуправду. — И преданы вам безмерно. Оттуда — и документы, и легенда…
— Ну-ну… И как мне теперь вас звать? Сергей Бозкуртович? Господин Волков?
— Поскольку у нас серьезная научная экспедиция, и я — ее глава, можете звать меня шеф. И прошу всерьез отнестись к работе: я намереваюсь регулярно снабжать «Подорожник» статьями и фотографиями на этнографическую тематику. Вы умеете фотографировать?
— Э-э-э-э…
— Научим! Не к лицу целому доктору наук, самому Сергею Бозкуртовичу, вспышкой щелкать. Для этого ассистенты имеются… Правда, Иван Васильевич?
— Еще и Иван Васильевич! — он веселился вовсю. — Кто придумал эту фамилию — Царёв? Конспирация на высшем уровне! А что касается науки… Вот, например, я, судя по этим документам, целый бакалавр! А какова была тема моей дипломной выпускной работы? Я ведь понятия не имею о студенческой жизни и в этнографии, как говорят— ни в зуб ногой!
— А вы учились заочно, сдавали экзамены экстерном, Ваня. А тема диплома у вас звучит следующим образом: «Быт и нравы населения Имперского крайнего севера: свальбардцы, самоеды, ссыльные». Наукообразно, и в лужу не сядете даже перед самым въедливым собеседником.
Он остановился и глянул на меня удивленно:
— Вот как? А ведь верно… По крайней мере, практика была самая что ни на есть суровая.
— А я о чем говорю? Погодите, вот мы с вами из Шемахани вернемся — вы у меня на самом деле бакалавра защитите! Это я вам как магистр говорю.
Солнце периодически пряталось за облаками, так что жара нас не допекала. До большого богатого села Трехгорного было верст двенадцать от Аркаима, так что мы рассчитывали добраться туда часа за три. Я видел, что Император — теперь уже Ваня Царёв — откровенно наслаждается пешим походом, и радовался за него: засиделся парень под присмотром!
* * *
Я забрал посылку — увесистый фанерный ящик, и задержался совсем ненадолго — читал телеграмму.
«выехала домой тчк никто не приходил тчк люблю тчк гимназистка»
У меня камень с души упал — Лиза в порядке! Хотелось бы знать, насколько плотно конторские приглядывали за мной в последние два месяца, и что им было известно о моей невесте? Но одно утешало: теперь скорый поезд мчал ее в Эвксину, а там уж маменька и папенька возьмут ее под крылышко и в обиду не дадут. Тем более — кошмарить их сильно не должны, в конце концов, Феликс сам просил меня создать для Императора… То есть — для ассистента Царёва — обстановку, максимально приближенную к боевой.
А что сбежали — так это чтоб лишнее внимание не привлекать. Да и кротов в верхах никто не отменял. Прознают темные силы, что Ваня теперь — вольная птица, и подошлют адских церберов…
Проклятье!
Я краем глаза заметил через окно, на улице, нездоровую ситуацию: мой младший научный сотрудник стоял в окружении каких-то франтоватых молодых людей, которые весьма агрессивно жестикулировали. Неподалеку тарахтел автомобиль — какая-то иностранная модель, с волчьей мордой над радиаторной решеткой. Ну, как можно было успеть вляпаться в неприятности? Сколько меня не было — четверть часа?
— Ящик постоит здесь! — констатировал я, взгромождая посылку на подоконник, и под неодобрительный возглас почтмейстера выбежал на улицу.
Успел вовремя: разнаряженный в пух и прах щеголь с волосами, обильно смазанными бриллиантином и гаденькой улыбкой под тараканьими усиками уже размахивался тростью с массивным набалдашником:
