— … всякое быдло! — услышал я самый конец его фразы.

— А-а-а-атставить! Смир-р-р-рна! — рявкнул я.

Сработало безотказно. Они все вчетвером точно отслужили, по крайней мере — в ополчении, туда на три месяца забирали всех, даже аристократов и дегенератов, а поскольку мордовороты-унтера реакцию на командирский рык дрессировали в первый же месяц — успех был гарантирован.

— Что здесь происходит? — обратился я к Ивану.

— Они вели себя неприемлемо. С девушками, — Царёв кивнул в сторону проселочной дороги, на которой виднелись убегающие силуэты в ярких сарафанах.

— Да ты кто, мать твою, такой? — очнулся франт с тростью. — Шел бы ты лесом, служивый! А мы этого пролетария уму-разуму поучим…

В своей рубашке не по размеру, широких брюках и потрепанных ботинках Иван точно не выглядел Императором. Еще и голову я ему остриг криво… Надо будет зайти к цирюльнику.

— Никого вы учить не будете, господа. Предлагаю разойтись миром.

Да, у меня был револьвер в кармане, но пускать его в ход против кучки пижонов — это было слишком.

— Миром? Этот кретин поломал нам планы! Мы хотели снять пару деревенских шлюшек на вечер, а…

Как он это делает? Фигура Царёва вдруг смазалась, его движения стали плавными, текучими — и один за другим местная золотая молодежь начала валиться на землю. Это всё, конечно, было прекрасно — но добивать противников Иван явно не собирался. А это была не та публика, с которой следовало играть в благородство!

Я успел пнуть по руке одного из них, сжимавшего нож, и прыгнуть на спину второму, который тянул из кармана короткий револьвер-«бульдог». А вот главаря, швырнувшего свою трость, остановить не получилось, и она, вертясь в воздухе, прилетела Ивану свет Васильевичу аккурат в скулу прежде, чем ее хозяин обмяк, получив от меня двойку в голову.

В общем, мой подопечный как куль упал на землю рядом с этими пижонами, а они принялись подниматься, матерясь и грозя нам всеми возможными карами.

— А-а-атставить! — снова сказал я. Рукоять револьвера холодила ладонь. — Застрелю.

И взвел курок.

— Да ты знаешь, с кем связался? — начал шипеть наименее пострадавший из них. — Тебе конец, служивый! Беги хоть на край света, мы тебя достанем… И дружка твоего полоумного… Будет долго жалеть, что не помер прямо здесь, легко бы отделался!

Пришлось пнуть франта ботинком по башке, чтобы он наконец замолчал. Я был в растерянности, честно говоря, и не очень представлял, что теперь делать: столкновение с местным криминалитетом или молодыми отпрысками богатеев пристоличья в мои планы точно не входило. Машинально подобрал «бульдог» и стилет, отступил к Царёву…

— Забирайте свою посылку и проваливайте! Мне не нужны неприятности! — на крыльцо вышел почтмейстер. — Я вызвал полицию и карету скорой помощи.

Иван, кряхтя, поднимался на ноги. Он держался за лицо, между пальцами сочилась кровь. Слава Богу — ничего серьезного! Так бы осиротела страна самым нелепым образом…

— Хватайте ящик! — скомандовал я. — Садитесь в машину.

— Но…

— Никаких «но»! Хватит самодеятельности!

Царёв выхватил у почтмейстера посылку и потащил ее в машину.

— Зря вы связались с этими типами, — сказал этот достойный служитель Имперской почты. — И машину зря берете. Вассер этого так не оставит.

— Да и черт с ним, — сплюнул я. Еще Вассер какой-то… — Едем!

Иван взгромоздился на переднее пассажирское сиденье с ящиком на коленях. Я уселся на водительское место, бегло осмотрелся и облегченно выдохнул: никаких сюрпризов! Три педали, рычаг коробки передач, руль. Поехали!

Царёв долго молчал, но, когда машина обдала выхлопными газами и водой из лужи двух разбитных, ярко накрашенных пигалиц в цветастых сарафанах, стоявших у обочины, он проговорил:

— Я понимаю, что поставил наше дело под угрозу, но они назвали этих девиц проститутками и позволяли себе хватать их за…За разные части тела! Разве я поступил неправильно? Разве вы поступили бы по-другому? Недолжно так вести себя с дамами!

— Вы поступили абсолютно правильно, любезный мой Иван Васильевич, — сказал я и переключил передачу. — Но есть один маленький нюанс.

— И какой же? — он глянул на меня с вызовом.

Ох, как же он был похож на меня самого — лет пять назад. Еще один рыцарь печального образа…

— Это и вправду были проститутки, — мой взгляд был не менее выразительным.

Мы свернули в лес и там распаковали посылку. Господи, я только сейчас понял, как скучал по хаки! Китель без знаков различия, фуражка без кокарды, в петлице — наградная лента полного кавалера Серебряного креста. Теперь я казался тем, кем являлся — отставником-офицером, который никак не может порвать с фронтовым прошлым. А цепочка от часов и очки без диоптрий придавали мне вид слегка академический — как и положено ученому-этнографу из ИГО.

— Шеф, — Его Величество привыкал к легенде и уже не запинался каждый раз, обращаясь ко мне подобным образом. — Сергей Бозкуртович, вы отлично выглядите! Как будто с обложки приключенческой книжки.

— А вы, Ванечка, не очень!

Он смущенно пожал плечами. Винить в огромной ссадине на правой скуле и расплывающейся вокруг нее гематоме было некого — Царёв понимал, что сам оконфузился с этими сельскими профурсетками. Ну откуда ему было знать, как они выглядят?

На самом деле, если не считать разбитого лица и дурацкой стрижки моего производства, юноша смотрелся молодцом. Вообще, ему шла любая одежда: хоть та дурацкая рубашка, теперь залитая кровью и выброшенная вон, хоть этот элегантный недорогой серый френч. Ну, и военная форма тоже — помнится, я как-то одалживал ему свой парадный мундир.

— От машины нужно будет избавиться. Посмотрите в багажнике — нет ли там канистры с бензином. И вот что, Иван… Возьмите револьвер. — я протянул ему «бульдог». — Справитесь?

— Справлюсь, — кивнул он. — У меня к вам есть одна просьба, шеф. Обращайтесь ко мне на «ты», ладно? Без церемоний. Мне так проще будет привыкнуть. До самой Шемахани — я Иван Царёв, ваш ассистент. Если сложится ситуация, когда нужно будет вспомнить, как обстоят дела на самом деле — я вас предупрежу… Сергей Фаркасович.

— Хорошо, Ваня. Я тебя понял.

Это было не так сложно, как я думал. Всё-таки он был моложе меня, и знавал я его еще с тех пор, как лечил от горячки в продуваемой со всех сторон каморке в Варзуге. Да и легенда требовала.

Пока Царёв копался в багажнике, я рассматривал карту. Нужна была железная дорога или почтовая станция, где можно было напроситься в машину или повозку. Желательно — верстах в пятидесяти, чтобы неизвестный Вассер, которого упомянул почтмейстер, не успел послать туда своих людей.

— Поедем на пригородном поезде, — наконец нашел нужную точку я. — Вряд ли нас будут искать среди дачников, крестьян и студентов.

Машину мы подожгли в сыром овраге, чтобы огонь не было видно издалека. Дым терялся в вечернем небе, запах гари растворялся в лесных ароматах.

Станция «Перелески» располагалась в трех верстах, и у нас было около полутора часов до последнего поезда. Раньше времени на перрон решили не соваться — там под навесом собрался народ самый разный, и кто-то из них мог быть по нашу душу. Потому — дождались паровозного гудка и выскочили из-под тени деревьев в самый последний момент, испугав кондуктора — гладко выбритого взрослого мужчину.

— Куда-а-а!? — от неожиданности крикнул он мне прямо в лицо. — А билеты?

— А вы нам продадите? Мы едва успели!

— У нас с наценкой… — пропустил он нас в свой, последний, вагон и просемафорил коллегам фонарем, мол, можно ехать!

Поезд тронулся, и вдруг из ночной тьмы появились трое мужчин, которые бежали следом за составом по насыпи, хрупая сапогами по гравию.

— Стой, стой! — кричали они. — Стой, кур-р-р-ва!

Кондуктор забормотал проклятья и потянулся к стоп-крану, но вдруг был остановлен рукой Ивана.

— Это нехорошие люди, — сказал он как-то по-особенному мягко, глядя в самую душу железнодорожнику. — Не стоит из-за них задерживать остальных пассажиров.