— Именно поэтому, — заканчивая, произнес я, — мы сейчас должны быть под усиленной охраной. Альгенштейн почти проиграл. А потому сейчас пойдет на самые решительные меры.

— Или сбежит, — задумчиво пробормотал папа, глядя мимо меня. — Его нет на Земле уже около полутора месяцев, Артем. Мы с ним должны были провести ряд переговоров, но он все отменил, ссылался на какие-то срочные дела. И, — теперь он посмотрел мне в глаза, — временами у меня возникали мысли, что это как-то связано с твоим исчезновением. Жаль только, что я не воспринял их всерьез.

— Не страшно. Но мы должны быть защищены, — стоял я на своем.

— Он прав, Игнат, — тихо сказала мама, обнимая меня. — Хотя… — в голосе ее слышались нотки гнева, — если вдруг этот мерзавец решит действовать… Я не знаю, что с ним сделаю.

Почему-то эта фраза вызвала у меня улыбку. А еще стало очень тепло, и, даже находясь в Янтарном Яблоке, я ощутил, что уже дома.

— Но это не все, пап, — продолжил я, когда возникла пауза. — Тот мир, куда я перенесся, Аве-Ллар… Он в большой беде, ему требуется помощь.

В дверь постучали, затем она открылась, и я вновь увидел мастера Дролла.

— Господин Игнат, — сказал он, — для обратного перехода все готово.

— Прекрасно, — мой отец кивнул, посмотрел на меня. — Артем, давай-ка мы отложим этот разговор ненадолго. Сейчас нам нужно как можно скорее попасть домой. То, что ты рассказал, очень серьезно.

Я кивнул, и вскоре мы покинули кабинет. Мастер Дролл проводил нас в небольшой, украшенный янтарными рунами зал, в центре которого стояла серебряная клетка-Телепорт. Она выглядела немного иначе, нежели земные: была более приземистой и просторной.

— Идем, сынок, — прошептала мама, первой входя в устройство, призванное доставить нас на Землю.

Вскоре мы втроем были внутри. Проводить нас собралось немало магов. Молодые и пожилые, разного роста, в разной одежде, но все с янтарными глазами. Мастер Дролл стоял чуть в стороне, обнимая высокую и статную женщину со светлыми волосами. У нее лишь одна радужка была янтарной, а на лице застыло выражение глубочайшей скорби.

«Почему?» — задался я вопросом, и от внезапной догадки внутри все словно обрушилось.

Перенос на Землю не занял много времени и почти не доставил дискомфорта. В Зале Телепортов Московской академии магических наук также оказалось много народу, и, что радовало больше всего, среди них были и сотрудники папиной службы безопасности. Все опытные и искусные боевые маги, когда они находились рядом, я чувствовал куда больше уверенности, что Альгенштейн не рискнет сунуться к моей семье.

— Есть еще одна проблема, Артем, — сказал отец, когда мы уже ехали по запруженным автомобилями московским улицам. После Аве-Ллара все вокруг казалось настоящим чудом, правда совершенно нереальным. — И мне кажется, она связана… со всем остальным.

— Что за проблема? — спросил я, чувствуя, что догадываюсь.

— Дядя Бор. Его нет уже около полутора месяцев. Он… — папа покачал головой, — просто пропал. Как говорится, ушел и не вернулся.

Ну вот, опять я оказался прав…

Во время рассказа о замысле Альгенштейна я умолчал о дяде Боре. Мне не хотелось говорить о его предательстве. Однако сейчас до меня постепенно доходило, что и эту часть правды придется раскрыть. Когда дело дойдет до воспоминаний, зафиксированных с помощью «Меморабилиума»… Дядя Бор ведь там едва ли не главное действующее лицо.

— Ты прав, папа, — вздохнув, я рассказал об участи человека, которого Игнат Волков считал практически братом. Сам при этом поглядывал в заднее стекло, на микроавтобус с нашей охраной, и в голове невольно возникла мысль: а вдруг и там сейчас сидит предатель?

— Да, Борис в последнее время вел себя странно, — задумчиво произнес отец, когда я закончил. — Все время уставший, задумчивый, напряженный больше обычного… Но я думал, что это из-за Галины, ее состояние ведь ухудшается, — в его голосе слышалась боль.

— Из-за Галины дядя Бор и пошел на сделку с Альгенштейном, — сказал я. — Точнее — тот вынудил его.

— Да, Эраст та еще мразь, — папа свел брови и покачал головой. В глазах его читалась отчаянная работа мысли. — Но ничего, он за все заплатит, уж тут можно не сомневаться.

Наконец мы приехали. В Москве у нас был дом в элитном поселке, небольшой, но добротный, с просторным участком, на котором росли голубые ели и пестрили цветами многочисленные клумбы. Впрочем, после трущоб Прибрежного Полиса он казался мне едва ли не сказочным замком. Особенно если помнить, что сейчас находился под охраной двух десятков магов.

Вскоре я уже был в своей комнате, жадно разглядывая все, что в ней находилось. Большой старинный шкаф для вещей, стол с компьютером, книжная полка, просторная кровать с водяным матрасом… Все казалось и знакомым, и незнакомым одновременно.

«Да уж, — подумал я, печально усмехаясь, и сел на край кровати, — к нормальной жизни придется привыкать заново».

В Аве-Лларе я, наверное, тысячи раз представлял свое возвращение домой. И думал, что сойду с ума от радости, как только это произойдет. Но сейчас ощущал лишь опустошение, а все мысли были заняты Альгенштейном, нависшей над моей семьей опасностью и происходящим в том далеком и суровом мире, где я почти что бросил Фукса, Фаро, Лору и остальных.

То, что происходило со мной в следующие три-четыре дня, можно было охарактеризовать не особенно умным, но очень подходящим и емким словом…

Отходняк.

Я пытался привыкнуть к жизни дома, и получалось, мягко говоря, не очень. А все потому, что дома я находился только телом и маленькой частью разума — все остальное же было по-прежнему в Аве-Лларе.

Я перемещался по особняку, ходил из комнаты в комнату, нигде подолгу не задерживаясь, пару раз выбирался во двор. Читал книги, но едва ли вникал в смысл написанного, попробовал полазить в интернете, однако от обилия разнообразной и совершенно бесполезной информации заболела голова.

Родителей все эти дни я почти не видел, они постоянно находились в разъездах, за что следовало благодарить все того же Альгенштейна. Он пока не давал о себе знать, и я очень надеялся, что так будет и дальше. Что больше вообще не увижу его некрасивое лицо с плутовским взглядом.

«Мечтай, мечтай, — время от времени говорил я себе. — При самом лучшем раскладе его разыщут и поймают, будет суд. Он обвиняемый, а я пострадавший и главный свидетель в одном лице. Так что хотя бы раз нам все равно придется пересечься».

Однако с этим я готов был смириться. Лишь бы потом Альгенштейн навсегда ушел из жизни моей семьи.

Единственное полезное дело, которое я сделал после возвращения на Землю, — самостоятельная напитка Ореола. Первый раз касаться ядра моего «родного» мира оказалось страшновато, поэтому я действовал по старинке: представляя огромный бур и Кристалл-Накопитель. Все получилось с первого раза, и вскоре я попытался наполнить вторую ауру уже «по-взрослому», что также удалось без каких-либо трудностей.

— Ты рисковал собой, Артем, — вечером, за ужином, когда я рассказал о своем успехе родителям, сказал папа, явно имея в виду мою самую первую напитку Ореола, которая произошла в Аве-Лларе. — Тебе ведь не хуже моего известно, насколько опасно контактировать с ядром планеты. Риск смертельный, ты мог погибнуть.

— Но иначе я бы тоже погиб, — возразил я. — Как маг.

Мама после такого ответа едва не расплакалась, а я поспешил сменить тему. И, к слову, делать это приходилось довольно часто, поскольку о чем бы мы ни заговорили, произошедшее незваным гостем вновь и вновь напоминало о себе. Мне такой расклад совершенно не нравился, и мысли, что подобное будет повторяться еще не раз, приводили в уныние.

Не меньше, чем об Альгенштейне и предстоящем разбирательстве, я думал об Аве-Лларе. Лица моих учеников ежечасно возникали перед мысленным взором, и на душе становилось паршиво. Я не мог отделаться от ощущения, что попросту их бросил.