Вот чего не отнять у этих каэров — они знают, что у аристократов легко идет носом кровь, туда и бьют. Нет зрелища более жалкого, чем человек с разбитым носом. Терри прижал мокрый платок к верхней губе и начал считать до десяти.

А потом обратно.

У него было достаточно времени, чтобы остыть, ужаснуться тому, как подставился, а потом прийти к выводу, что все сложилось примерно так, как должно было. Король почти напрямую предлагал устроить драку, будто знал, что Радек начнет выеживаться прямо в ратуше. И насчет того, что его потащат сразу к Верховному, тоже не ошибся. Сумку у Терри не отняли, смотритель только заглянул и, не обнаружив ничего, кроме скучного сборника по истории судебного права, вернул владельцу. Еще он боялся, что на него напялят идиотскую рубашку с завязками на спине и чрезмерно длинными рукавами, но и тут обошлось. Вопреки грязным слухам, старшие магистры за буйнопомешанного Терри не держали.

Пока не держали.

«Ты не торопись, Риамен, куда ты так торопишься? — с мягкой укоризной спросил смотритель, когда красного от ярости Терри оттащили от беспомощно закрывающего локтями голову Радека. — Будешь так спешить, сам не заметишь, как серую куртку наденешь».

Терри не вырывался. Он без возражений дал себя увести. Арри и Танья пытались рассказать каждый свою версию, почему случилась драка, но их, кажется, никто не слушал. Радек проверял рукой свернутую нижнюю челюсть, ему было не до разговоров.

Теперь Терри сидел один и тянул из откидного клапана сумки крученую суровую нитку, мысленно перебирая сценарии, по которым может пройти разговор с Верховным магистром. Как ни крути, прогноз был штормовой: Арчер не зря настаивал на том, чтобы листы вывешивали на дверях — он отличался от своих предшественников большей нетерпимостью к нарушителям спокойствия и бунтовщикам. А тут два листа и драка в ратуше, а в придачу еще письмо от короля со сломанной Распознающей печатью.

…И его же, короля, обещание, что никто не тронет до тех пор, пока Терри служит лично ему — на другой чаше весов.

Если не верить, то никогда не уравняешь. А если верить, что слово короля имеет вес в его королевстве, то можно ничего не бояться.

Терри предпочел верить.

А что еще ему оставалось?

Поэтому у него почти не дрожали руки, когда дверь кабинета наконец отворилась и смотритель велел ему зайти. Терри сунул влажный платок с алыми пятнами в карман брюк, поправил на плече перекрутившийся ремень сумки, глубоко вдохнул — перед смертью не надышишься — и вошел в кабинет человека, который был столь же влиятелен под куполом, как Эриен — за границами Сияющего квартала.

Верховный магистр Арчер сидел за письменным столом, сцепив длинные сухие пальцы в замок. Волосы его были тщательно зачесаны и напомажены, как у многих молодых преподавателей. Даже узкая бородка и усы по имперской моде выглядели так, будто их обладатель каждое утро подолгу выравнивает и подкручивает волоски, добиваясь совершенства. Усы были заметно темнее, чем седеющая шевелюра. Почему-то в скупо освещенном кабинете эта «двухцветность» особенно бросалась в глаза и производила странное впечатление.

— Мир вам, Верховный магистр, — поклонился Терри. В звенящей тишине каждое слово казалось неуместным. Необходимое формальное приветствие прозвучало будто с издевкой. А все потому, что Терри знал: в сумке у него не приглашение на чай с пирожными, а нечто вроде королевского ультиматума.

«Мне нужно обдумать, в каких выражениях изложить свое мнение относительно каналов сбыта, каковыми он дерзнул пользоваться в обход закона», — сказал король перед тем как сломал печать. Какой уж тут мир…

Арчер будто прочитал его мысли. Должно быть, они были написаны на лице.

— Мир, говорите? Если и всплывало в хрониках ваше родовое имя, Риамен, то только на страницах, посвященных войнам или смуте. — Верховный магистр не поднимал глаз от бумаг, разложенных перед ним на столе. — Вы же понимаете, что зарницу непременно сопровождает гром, верно, Риамен? И я это понимал. Мне оставалось только считать декады после вашего появления и гадать — как далеко грозовой фронт?

Терри потряс головой, пытаясь избавиться от чувства, будто ему в уши натолкали ваты — вот и мерещится вместо понятных слов какая-то бессмыслица. При чем здесь зарница? Это… молния?

— Простите? — с потерянной извиняющейся полуулыбкой переспросил он.

— Не понимаете? — искренне удивился Верховный магистр и посмотрел на Терри так, будто тот признался в чем-то предосудительном, а потом перевел взгляд на смотрителя, который остался стоять у дверей. — Он даже не понимает, почему король выбрал именно его, — с непонятной интонацией объяснил он. Риамен оглянулся и успел заметить, что магистр в белом плаще равнодушно пожал плечами.

Терри молчал. Вопреки словам Арчера, в этот момент он начал догадываться, что сейчас происходит, и боялся сказать лишнее слово. Он радовался только тому, что король вовремя предупредил: Верховный привык контролировать всё происходящее в Академии. Найдись сейчас охотник до пари, Терри поставил бы руку на отсечение, что Арчер захочет взять контроль и над ним. Потому и заходит издалека — исследует почву. Но… молния и гром? Какой в этом смысл?

— Я знаю, куда вы отлучались позапрошлой ночью, молодой человек, — без обиняков сообщил Верховный магистр. Он, очевидно, надеялся на ошеломляющий эффект, но было поздно — Терри уже был вооружен предупреждением короля. Риамен нацепил непроницаемую маску на лицо. Семь лет муштры привили ему особую военную выправку. Несостоявшийся гвардеец мог стоять навытяжку и молча слушать всё, что старший по званию соизволит сказать. До тех пор, пока ему не придется отвечать и подключать для этого эмоции, Терри был неуязвим и бесстрастен.

Ему предложили сесть за стол, а смотритель занял место напротив. Лакированная поверхность отражала цветные пятна от простенького растительного витража в верхней части эркерного окна. Арчер зачитывал приговор с интонациями заправского судейского:

— Вы принимали участие в очередной несанкционированной студенческой гулянке, распивали дешевое портовое вино, которое, несмотря на прямой запрет, студиозусы втихую тащат с каждой Ярмарки… Тащить вино пристойного качества вы, вероятно, опасаетесь, чтобы старшие не реквизировали? — внезапно тон Верховного магистра переменился и расцвел красками: он выразительно посмотрел сперва на Терри, потом на смотрителя, и добавил совсем уж лирично: — Будь у вашей братии хоть толика вкуса, вы бы знали, что лучший выбор — это южное пряное «Мерхамет».

— Ледяное риорское «Армо»? — предложил свой вариант смотритель и с надеждой посмотрел на Терри.

Арчер пренебрежительно сморщил нос и строго сказал:

— Не отвлекайтесь, Карху, а не то я могу подумать, что ваше расположение можно купить за бутылку.

Карху благоразумно замолчал, а Арчер продолжил сухо пересказывать события позапрошлого вечера. Упомянул и Варию, и Карьяна, даже Тордеррика — как свидетелей. А потом перевел разговор в русло душеспасительной беседы:

— Для вас это может быть неочевидно, молодой человек, но король использует вас как разменную фигуру. Судя по тому, как разительно изменилось ваше поведение — в худшую сторону, прошу заметить — вы ожидаете какие-то преференции, исходящие непосредственно от короля. Очевидно, некие обещания вскружили вам голову настолько, что вы решили, будто правила Академии вас больше не касаются и в рекордный срок заработали три красных листа… если считать сегодняшний инцидент, разумеется.

Стул внезапно показался Терри страшно неудобным. Он повторял про себя, что с теми, кого хотят просто стереть, не разговаривают приватно, а сразу собирают Специальную комиссию. Да и не заслужил он стирания, а только лишь дисциплинарную беседу. Его не захлестывают эмоции, он сохраняет разум и спокойствие… особенно вчера с этой грешной булкой! Он же не кидался на техника с кулаками, а просто заставил его потерять равновесие. Не могут же они стереть разум здорового человека!