Арри остановился так резко, как будто налетел грудью на барьер.

— Погоди, что ты заду?.. — выдохнул он и осекся. Над головой раздался звон колокола. — Вот дерьмо!

Они переглянулись и со всех ног припустили к дому-ратуше. Как всегда говорила Вария в таких случаях, «лучше галка, чем палка». «Опоздание — не прогул, трудодень не влепят», — поддакивал Арри, который вообще никогда никуда не опаздывал. До сегодняшнего дня.

* * *

Дом-ратуша на памяти Терри всегда был окружен строительными лесами и обтянут сеткой. Рабочие в серых куртках гремели тяжелыми сапогами по дощатым настилам и таскали ведра с раствором, толкали перед собой тележки с дешевыми белыми кирпичами из песка и извести. В замкнутом пространстве под куполом с каждым годом все отчаяннее не хватало места для работы и жизни. И если Великую библиотеку никто не рискнул бы тронуть — национальное достояние, как-никак — то дом, некогда принадлежавший семье Галлен, постоянно достраивали и перестраивали. А все потому, что постепенно и пропорционально росло как население Сияющего квартала, так и количество людей в надзорных службах.

Перед строительными лесами Терри резко притормозил, накрыл обеими руками фуражку и, прижимаясь к сетке правым боком, подошел к дверям. Арри на подобные меры безопасности не разменивался, поэтому успел первым войти в прохладный сумрак коридора, пропахшего сырой штукатуркой и побелкой. Терри почувствовал облегчение, когда над головой воцарился надежный потолок. А потом застыл, увидев очередную агитку, растянутую на стене. В коридорах ратуши подобных плакатов всегда хватало, но этот был настолько ясным, что ему стало тревожно.

— Номер кабинета не помнишь? — Арри толкнул его в плечо, приводя в чувство.

— Ты видел такое? — Терри ткнул пальцем на четкий монохромный рисунок, изображающий залитый белым контур Великой библиотеки под сияющим куполом в окружении черных силуэтов остроконечных крыш. Большие красные буквы шли изломанной полосой.

— «Во имя науки, ради светлого будущего», — прочитал Арри и покачал головой. — Звучит неплохо, особенно для того, чтобы оправдать ночное дежурство в пекарне, красные листы и спецкомиссию. Ты чего уставился, первый раз агитку увидел?

Терри заставил себя отвести взгляд.

— Ты не поверишь, только сейчас понял, что именно они хотят сказать.

Арри глянул из-под упавшей на глаза челки и посоветовал помалкивать о внезапных озарениях под крышей дома-ратуши, когда на счету целых два красных листа подряд. Терри ничего не ответил, сунул большие пальцы в шлевки для брючного ремня и зашагал вперед. Бегать в ратуше было запрещено — чередуя агитки и информационные листы, на стенах висели сухие напоминания соблюдать тишину. За стук подметок здесь, как и в читальном зале библиотеки, можно было схлопотать очередной лист с отработкой.

Сумрачный коридор производил гнетущее впечатление. Редкие высокие окна с множеством перекладин в стиле восьмого века были наполовину заклеены пожелтевшими газетными страницами. Тусклый утренний свет лениво множил тени на строгих беленых стенах. Доски темного дерева под ногами едва слышно поскрипывали. Этот пол наверняка еще помнил сапоги легендарного Корхо Галлена — настолько он был древний. Зимой видавшие лучшие времена доски укрывали коврами, но в сезон ремонтов трехсотлетний особняк выглядел как голый обритый старик.

На втором этаже правого крыла бакалавров встретил круглый вестибюль, от пола до потолка забранный деревянными панелями. Ни одного стула или дивана для ждущих своей очереди на собеседование не нашлось. Да и не всем назначили на девять утра. Смотрители не собирались терпеть у своих дверей целый табор галдящих, как сороки, молодых людей.

Как Терри и опасался, в их пятерке оказался зануда-Радек — тощий, как жердь, подручный Карьяна. Его изрытое оспинами лицо исказила презрительная гримаса. Должно быть, рисуясь перед однокурсницей, он выступил вперёд с таким видом, будто готовился защищать ее от опасного преступника:

— Ты в сознании сегодня, Риамен? — с издевкой спросил он. — Или опять кидаться начнешь? Танья, держись от него подальше, он напал на техника.

— А ты, конечно, все про всех знаешь, Радек, — едко ответил Терри.

Он боялся, что Танья поверит, поэтому вспыхнул сразу, с первой же охапки.

В углу стояла рогатая вешалка, если подумать, очень удобная штука, чтобы наглядно показать, почему нельзя задираться перед выпускником военной школы, если ты всего-навсего хилый очкарик.

— Заткнись, Радек, — как обычно, Арри пролез на защиту не дожидаясь момента, когда она понадобится.

— Зачем ты цепляешься? — Танья отреагировала так же, как Вария позапрошлой ночью, — разозлилась. Единственное отличие — разозлилась не на Терри, а на прихвостня Карьяна. Уставилась на него снизу вверх, уперев кулаки в бока, и сделалась похожей на сердитого синего дрозда, обороняющего гнездо от черной хортой борзой. — Его не сотрут только потому, что он тебе не нравится, Радек. Я видела, кстати, что твой дружок Тордеррик вчера напал на него первым, так что помалкивай лучше, не то я все расскажу кому следует.

Радек спасовал перед невеликой ростом Таньей, отступил.

— Да нужен он мне больно, — недовольно буркнул он. — Эти благородные все равно быстро с ума сходят. Видать, все-таки что-то с кровью у них не так, как у нормальных людей.

Терри решительно направился к долговязому, разве только не расстегивая манжеты на ходу. Его попытался поймать и остановить Арри, цедивший сквозь зубы, что на дураков не обижаются, но Терри легко вывернулся и остановился только тогда, когда сгреб в кулаке жесткий воротничок радековой куртки.

— Послушай меня внимательно, каэр сраный, — прошипел он, с готовностью поддержав тему о «белых» и «синих», которую так неосмотрительно поднял Радек. Староста был на голову выше, поэтому Терри тянул вниз, заставляя его гнуть спину. — Ты мне в вину мою белую кровь не ставь, и я не буду тебе напоминать, что твои предки веками моим прадедам сапоги целовали.

Танья дернула его за рукав.

— Отпусти его, Риамен. Сейчас выйдет старший, тебе же и влетит.

Терри послушно разжал пальцы, удивляясь сам себе, насколько он стал быстро заводиться из-за недосыпа. Радек отшатнулся, потирая шею под смятым воротником. Он переводил растерянный блестящий взгляд, словно только что впервые увидел всех троих и стремился их рассмотреть, будто на их головах росли ветвистые рога.

— Правильно Карьян говорит, что у «белых» в головах еще хмель от власти не выветрился. Еще прадед мой жив был, когда этот дряхлый классовый строй упразднили, — со злостью сказал Радек, безуспешно пытаясь расправить измятый воротник пальцами.

Терри мягко улыбнулся, в кои-то веки чувствуя, что вышел победителем.

— Но прадед каэром был, скажи, — снисходительно усмехнулся он. — Рабочим. У тебя же на лице написано, что ты каэр, Радек, вот и нашел себе друзей среди таких же деревенщин, а во мне врага видишь.

Радек сузил глаза и с вызовом расправил плечи. По пятнистому от оспин лицу скользнула гнусная змеиная ухмылка, обнажившая крупные зубы.

— Я вижу, Риамен, что мамаша твоя знатно разбавила свою «белую» кровь с каким-то «низким» каэром, вот и сунули тебя в Академию, чтобы породу не портил. Скажешь, нет, а?

Терри оскалился. Какая-то злая, докрасна раскаленная радость охватила его при мысли, что третий лист он заработает за дело.

* * *

Приемная перед кабинетом Арчера едва ли превышала по размерам среднюю гардеробную комнату в особняке, некогда принадлежащем семье Риамен. Здесь нашлось место только для одного стула и чайного столика, на котором стоял стеклянный кувшин, наполовину заполненный чистой водой.

— Сиди и жди, — коротко бросил смотритель и вошел к Верховному без доклада и без стука.

Терри украдкой намочил несвежий носовой платок и принялся стирать юшку под носом.