Если бы не критическая ситуация с тетей, лично бы поехала проверить.

Столько сестра из-за него перенесла, теперь вот еще и Лера.

- И это не то слово, - задумчиво проговаривает между тем подруга. - Я им больна. Так будет правильнее.

- Это как? – не понимаю я, хотя уже примерно догадываюсь.

- А вот так. Это не любовь уже давно. Ведь я знаю, какая он сволочь и гад, как обращается с девушками. Выбрасывает их, наигравшись, словно использованные презервативы.

Я ахаю от такой откровенности, а Лера продолжает.

Слегка сузив глаза, она переходит на сдавленный шепот.

- Помнишь, ты спрашивала почему я не поступила в университет с первого раза и прождала целый год?

- Помню, - поспешно киваю я.

- Так вот, я…я ходила с животом. Беременная была. Поэтому и не стала никуда поступать, не до того было.

- От него? От Демьяна? – выдыхаю я и зажимаю рот рукой.

Смотрю на Леру буквально во все глаза.

- От него, от кого же еще, если больше у меня на тот момент ни с кем не было? Я ж его со средней школы еще любила. То есть, он был тогда в старших классах, конечно. Он и его брат – самые крутые парни в школе, на них все девчонки засматривались, а парни равнялись и писались от радости, если удавалось влиться в их отвязную мажорскую компанию. Если ты понимаешь, о чем я.

Я сижу, пытаясь переварить, а Лера между тем откровенничает дальше.

- У него девок всегда было дофига, то одна, то другая. Но меня он принципиально не замечал, считая слишком маленькой, а может по другой какой причине. Но я не сдавалась, ждала. Когда он забросил свои привычки и начал встречаться с твоей сестрой, я ночи не спала, так бесилась. Даже вены пыталась резать, представляешь? Ненавидела ее, жуть. Ну, а уж как разругался он и с ней, так я от счастья что не светилась. И поняла – сейчас или никогда.

Лера замолкает, пару секунд смотрит в одну точку, но вот уже вздрагивает и продолжает свой рассказ.

- Бухой он сильно был, Арин. Если бы не знала его хорошо, решила бы даже, что переживает этот разрыв. Ну, я и…соблазнила. И презерватив проколола, дура малолетняя. Думала, если забеременею от него, не бросит он меня.

- И что?

- А ничего. Наутро он меня даже не вспомнил. Утверждал, что ничего не было и без резинок он вообще ни с кем не спит. Так что, забеременеть, по его словам, я от него никак не могла.

- И что же дальше?

- Решила рожать, а уж потом предъявить ребенка. Думала, может тогда отцовские чувства у него появятся, и мы с ним сойдемся, наконец.

- И? То есть… у тебя…Получается у тебя есть ребенок? Ребенок от Демьяна?

Спрашиваю я, а сама соображаю, что будет делать Ви, когда узнает, что у отца ее малыша есть также ребенок от другой.

- Получается, - дергает Лера плечом.

В этот момент у нее звонит телефон.

Она кидает взгляд на дисплей и быстро поднимается с места.

- Арин, ты извини, мне бежать надо. Мама просит приехать как можно скорее. Мы с тобой потом договорим, хорошо? Конспекты вернешь, когда перепишешь, не торопись.

И не успеваю я раскрыть рта, как Лера подбирается и выпархивает из кафе.

...

Я сижу еще некоторое время, полностью оглушенная и подавленная очередной порцией неприятностей.

То есть, дети - это большое счастье и чудо, конечно, сразу же поправляю саму себя. Даже мысленно не могу допустить, что это может быть не так.

И все же…все же…

А Ви, должно быть, даже не догадывается об этом…И…должна ли я сообщить ей или нет?

Знает ли о ребенке от Леры сам Демьян?

Мне кажется, голова расколется сейчас, как лопнувший переспелый арбуз, но вдруг все обилие мыслей улетучивается из головы в один момент. Потому что я вижу, как мимо кафе на малой скорости проплывает машина Гордея.

Он за рулем, и он…он…он…замечает меня, сидящую довольно близко от дороги.

Во все глаза наблюдаю за тем, как он паркуется, а потом выходит из машины, стоит пару секунд, словно раздумывая, стоит или нет, а потом начинает движение по направлению ко мне.

Выглядит уставшим, будто не спал подряд несколько ночей, но все равно таким красивым, очень красивым и любимым.

"Я жить устал, я жизнью этой сыт И зол на то, что свет еще стоит".

У. Шекспир

Гордей

Неделя изматывающих тренировок в спортзале приносит облегчение, но лишь на короткое и непродолжительное время.

На какие-то долбаные мгновения, чтобы через секунду снова добивать вспышками отравляющего понимания, что она обманывала, юлила, недоговаривала.

Разрывает, пипец, как от этого осознания, потому что я оказался дураком полным. Дебилом долбаным. Придурком, повернутым на этой скрытной, равнодушной ко мне недотроге.

Влюбился в нее, как последний лох. В ту, которая не испытывает ко мне ни грамма, ни полграмма ответных чувств. Теперь я отчетливо и окончательно это понимаю.

Церемонился с ней, через себя перешагивал, но не давил, не пережимал. Все ждал и надеялся на что-то ответное. На то, на что надеяться, как выяснилось, не стоило вовсе.

Не любит, и этим все сказано. Не врала про чувства к тому школьному с первого класса придурку, а со мной...Играла просто, не знаю. Пробовала свои силы по соблазнению.

И снова от этого корежит, словно от пыток, проводимых долго и с особой жестокостью.

Не любит, и не любила никогда ни секунды. Все заверения одна сплошная голимая ложь, произносимая исключительно под моим давлением.

Игра велась, блин, всегда в одни ворота. С моей стороны отдача, с ее или равнодушие, или игнор, разбавляемый иногда выпрашиваемыми мной подачками тепла. Принимала мое внимание постольку поскольку...Видимо, чтобы время занять, пока драгоценный Володя был другими делами занят.

В то время как я все начистоту ей вываливал, все как есть, так и говорил. Наверное, в первый раз в своей жизни вел так себя с девчонкой, когда всю душу перед ней...а она...

Но самое хреновое для меня это то, что даже несмотря на отчетливое понимание, мысли все равно только о ней. Ни о ком больше, лишь она, она одна в башке.

И ее равнодушно брошенное мне «Даже если и так, что с того?» никак не влияет на мою ставшую навязчивой и причиняющую столько боли одержимость.

Это признание вместе со словами ее "жениха" прокручиваются и прокручиваются без перерыва в охреневшем и уже представляющем собой кровавое, блин, месиво мозгу.

Без хотя бы одной, гребаной, остановки.

Я по характеру ни секунды не мазохист, но тут, блин, никакой возможности прекратить, и сам себя этим еще сильнее топлю и загоняю.

Сознательно провертываю, словно киноленту в проекторе, эти гребаные бесячие слова. Снова, снова и снова.

Забираются под кожу. Сжигая, отравляя, вырывая внутренности. Я горю весь на адском огне осознания, горечи и обиды.

Хреново мне, как не было еще никогда. Хочется уцепится за что-то, что позволит мне выплыть и поможет как-то существовать дальше.

Хочется убить ее, чего я, конечно, никогда не сделаю, а лучше всего умереть, нахрен, самому.

Потому что, тянет, блин, по-прежнему как магнитом, и хочется снова увидеть, ощутить, почувствовать и просто тупо держать ее в своих руках.

Потому что только моя она, блин, моя и больше ничья.

Не помогают ни самовнушения, ни остальная хренотень, которой обычно спасается от депрессии мой искушенный в этих вопросах брат.

Все впустую.

И не легче мне, что бы не делал, чем бы не пытался занять свой мозг или тело, нихрена ни капли не легче. Только хуже, хотя кажется в моменты, куда уже хреновее.

Но, видимо, полного дна я все-таки еще не достиг.

Походу недостаточно еще прилетело.

Поэтому я выхожу из дома, и, как долбаный наркоман, снова ищу с ней встречи.

…

Я знаю прекрасно, что Арина целыми днями торчит в больнице, даже на занятиях сейчас не появляется. Срываюсь, запрыгиваю в тачку и гоню к ней, чтобы попытаться снова…