Не увернуться, и никак не вырваться.

- Гордей, пожалуйста…я…отпусти, - едва шевелю губами, умирая сейчас и вместе с тем осознавая, что все же еще жива.

- Я…сяду к тебе в машину.

- Конечно, ты сядешь ко мне в машину, - отвечает он.

Его голос звучит отрывисто, рвано, почти также задушено, как и мой.

- Но позже, Арин. Потому что сейчас…

Его взгляд перемещается на мои губы и больше никуда не сдвигается.

Мне остается лишь смириться с неизбежностью того, что мой первый поцелуй произойдет с ним.

Хочу, не хочу. Просто с ним, без выбора. Но...если бы вдруг появился выбор, разве не притягательно попробовать это именно с ним? С таким красивым, горячим, настойчивым...и явно очень и очень заинтересованным...Не станет ли этот опыт чем-то незабываемым?

Точно также незапланированно оглушило меня в джакузи, когда мы, насквозь мокрые, стояли так близко, как я и помыслить не могла. Мне начало казаться, что я разделилась на две личности. Одна страстно мечтала оттолкнуть, наорать и сбежать, а вот вторая…вторая отчего-то позволяла ему продолжать прижимать, обнимать, рассматривать.

Я сглатываю и закрываю глаза, потому что эмоций слишком много, и они все попросту не вмещаются в меня. А его дыхание уже скользит по моей коже.

Кажется, что он накинется на меня так, как другим девушкам, которых целовали парни на этой ужасной вечеринке, и не снилось.

Но отчего-то все происходит не совсем так, как я ожидала.

Мягкие теплые губы осторожно касаются самого краешка моих губ. Секунда, и он прикасается снова, только уже к самим губам. Но это не грубый уничтожающий поцелуй. Все происходит...настолько невесомо, что от неожиданности я перестаю столь отчаянно трястись и даже самую капельку расслабляюсь.

От Гордея пахнет мятой и еле уловимым личным, чем-то мужским. Дорогим, провоцирующим мой организм на череду легких покалываний внизу живота. А еще...не до конца осознаю, но отчего-то в его руках мне кажется очень уютно. Идеальное сочетание его более высокого роста, широких плеч, каменного пресса с моей, довольно худощавой фигурой. Я еще будучи в джакузи подумала о том, насколько, против логики, гармоничны наши объятия, и вот сейчас ко мне неосознанно возвращается это чувство.

Поцелуй длится не более трех секунд. Затем ладони Гордея соскальзывают на мою шею, к рукам. Начинают осторожно, один за одним, отцеплять мои деревянные, практически не разгибающиеся пальцы от своей одежды. Перехватывают мои руки.

- Пойдем.

Он тянет за собой, а я, дезориентированная, спотыкаясь на каждом шагу, слепо иду за ним, думая, только о том, что он снова затеял.

- Гордей, что ты…мы...куда?

Он выводит меня к обочине, помогает взобраться по насыпи и продолжает тащить к машине. Его шаг достаточно широкий, и я с трудом поспеваю за ним. Гордей открывает дверцу, облокачивается на нее. Взгляд его скользит куда-то в сторону, мимо меня.

- Садись, Бельчонок. Отвезу тебя домой.

Я осторожно киваю, и, боясь спугнуть удачу, молниеносно проскальзываю в салон. Замираю там, сжавшись в комок, прикладываю ладони к щекам.

Кожа лица нещадно горит, также, как и губы, вспоминая воспламеняющее прикосновение. Дрожь и не думает пропадать.

Гордей садится в машину, заводит мотор, и, едва мазнув по мне взглядом, тянется к какой-то кнопке. В салоне сразу же становится теплее.

- Ты не против музыки? – спрашивает у меня.

- Да, то есть, нет, - отвечаю бестолково.

Он включает и пространство салона наполняет неторопливая приятная мелодия. Сверкнув фарами, автомобиль трогается с места, и мы выезжаем на трассу.

Тише, тише, ты всё ближе, ближе

Люблю и ненавижу, я люблю и ненавижу

С тобой я никого не слышу, никого не вижу

Егор Крид

Вместо того, чтобы расслабленно наблюдать за дорогой, я то и дело бросаю косые взгляды на мажора, сидящего сейчас рядом со мной.

Он смотрит вперед. На чувственных, красивой формы губах играет легкая полуулыбка.

Дерзкий и невыносимый, но отчего-то так и притягивает к себе взгляд.

Мне не верится, что эти губы всего какие-то минуты назад прикасались к моим. А широкие ладони с длинными пальцами, что сейчас лежат на руле, обнимали и гладили меня. Крепко прижимали к себе, не давая возможности увернуться.

Разве это правильно, что подобный парень может быть настолько волнующим?

Разве нормально, что я позволяла все это после его отвратительной выходки с джакузи?

Мне хочется сейчас провалиться сквозь землю, а у Гордея такой вид, словно ничего из ряда вон не произошло. Как будто такие действия для него в обычном порядке вещей. Что, впрочем, скорее всего соответствует действительности.

На светофоре Гордей кидает на меня один из своих будоражащих взглядов, и я сейчас же опускаю глаза.

- Согрелась? – спрашивает он.

- Да, вполне.

- А меня все еще лихорадит.

Всего лишь несколько слов, и я снова вспыхиваю, словно новогодняя лампочка. Но ничего не отвечаю, предпочитая делать вид, что не совсем поняла, к чему относится данная реплика.

- Арин, отвлеки меня, расскажи что-нибудь, - просит Гордей, чем вгоняет меня в еще больший ступор.

- Что рассказать?

- Не знаю. Что-нибудь о себе. Только не самое простое про любимую музыку и блюдо. Можешь и это, конечно, но предпочел бы что-нибудь поинтереснее.

- Что ты имеешь в виду?

- Например, о чем ты думаешь обычно первым делом, когда просыпаешься?

- Ну и вопрос, - бормочу я.

- Нормальный вопрос. Ты ведь в курсе, что сразу после пробуждения обычно всплывает именно то, что на самом деле нас волнует и что в остальное время мы часто скрываем от самих себя?

- Я в курсе, что не обязана делиться с тобой такими вещами.

- Раз не хочешь делиться, тогда тебе снова придется целоваться со мной, выхода нет.

Меня сейчас же заносит на новый виток паники. Нет, я не собираюсь с ним снова целоваться, пусть даже не рассчитывает.

- Останови машину. Дальше я сама доберусь, - выдаю достаточно громко.

Мне хочется, чтобы он начал воспринимать серьезно меня и мои намерения.

- Доберешься, доберешься. Что ты почувствовала, когда я тебя поцеловал? Тебе понравилось?

И снова вместо дороги испытывающий взгляд на меня.

- Нет! – восклицаю поспешно, чтобы охладить его пыл, но наглый мажор начинает негромко смеяться.

- Ты врешь, Арин, - выдает, едва ему надоедает веселиться.

Я, кажется, снова краснею.

- А ты…ты…не спрашивай, лучше следи за дорогой.

- Давай заскочим куда-нибудь поужинать, время еще есть.

- Нет! Я хочу домой. Ты обещал…

Напряжение, повисшее в воздухе, заставляет пальцы нервно сжиматься и разжиматься, но я понимаю, что, если он решит настоять на своем, я навряд ли смогу ему помешать.

- Ладно, окей, ужин оставим до следующего раза, - говорит Гордей и я облегченно опускаю плечи.

Одновременно с этим мне хочется выдвинуть, что никакого следующего раза не будет, но я сдерживаю себя, прикусив губу. Ладно, хотя бы так.

Когда я понимаю, что мы уже едем по району, в котором живет тетя и вот-вот доберемся до места, в моей голове возникает новый повод для волнения.

- Гордей, пожалуйста, останови здесь, - прошу я. - Я…не хочу, чтобы твоя машина подъезжала к самому подъезду.

С удовлетворением выдыхаю, когда он исполняет и притормаживает, не доезжая до тетиного дома несколько сотен метров.

- Так подойдет? Ни родственники, ни соседи не увидят, что я тебя подвозил.

- Спасибо.

Мои слова звучат неподдельно искренне.

Следующим этапом я пытаюсь открыть дверь, но у меня ничего не выходит.

- Я помогу, не торопись, - говорит Гордей.

Он с легкостью открывает свою, вылезает из салона, обходит машину и, наконец, моя дверца тоже открывается.

Но едва я выбираюсь из машины, как Гордей снова заключает меня в свои объятия, как тогда, в лесу.