- Что? Да ты не поэтому хочешь на него показать, знаешь ведь прекрасно, почему он тебя так избил.

- Потому что он неуправляемый, неуравновешенный индивид.

- Потому что ты соврал ему про нас! Ты…ты…играл нечестно. Это подло, подло!

Володя приближает свое лицо к моему. В его темных зрачках полыхает сейчас настоящий огонь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- А не подло было уводить тебя у меня? Не подло было встрять в наши отношения именно тогда, когда я уже все распланировал для нас? Нет, пусть отвечает за свои действия. Пусть его ставят на учет как невменяемого, пусть затаскают по судам!

Я не знаю точно, какая мера пресечения положена за избиение человека, но все, что говорит Володя мне совершенно не нравится. До животного ужаса. До спазмов во всех мышцах и сосудах.

- Нет, ты не сделаешь этого, - восклицаю и цепляю Володю за руку, потому что он снова собирается двинуться в сторону травмпункта.

- Не сделаешь!

Он разжимает мои пальцы один за одним и идет, никак не реагируя на мои слова. Но я не отстаю и спешу следом за ним.

- Не сделаешь, Володенька, ну пожалуйста! Прошу, прошу!

И снова уцепляюсь за него.

- Ну...

Володя вдруг останавливается и снова разворачивается ко мне, слегка при этом морщась. Каждое движение доставляет ему видимое беспокойство, хоть он и пришел немного в себя, пока ехали. Каждый жест дается с трудом.

- Хорошо, Арин. Я не стану на него доносить.

- Спасибо! Спасибо тебе, Володя, спасибо большое! Я...

- Но не просто так, Арин. А при условии, что ты выйдешь за меня замуж.

Как я не изменила свое мнение о Володе в худшую сторону, но к такому повороту, все же оказалась не готова.

- Ты…ты…шантажируешь, - выдыхаю я, снова почти теряя дар речи.

- Называй, как хочешь.

- Я не согласна на это!

- Тогда, о чем мы говорим? Я не собираюсь спускать ему с рук, это ясно и сомнению не подлежит.

Володя снова порывается уйти, но я в очередной раз хватаю его за руку.

- Подожди.

Сама не знаю, что собираюсь сказать. Я категорически не хочу замуж за Володю, да и вообще замуж, я слишком молода. Но также знаю, что не могу допустить того, чтобы у Гордея появились настолько серьезные неприятности из-за меня.

В этот момент у Володи звонит телефон и это отодвигает на время мою участь отвечать.

- Галя пришла в себя, - слышится из динамика взволнованный голос дяди Леши, и мы с Володей, не сговариваясь, спешим обратно к палатам.

…

Остаток дня проходит словно в каком-то дурмане, и к вечеру я уже вымотана так, как не выматывалась, наверное, еще никогда.

Тетя пришла в себя и первое, что сделала, это потребовала к своей постели меня.

Когда я подошла, чуть не лишаясь чувств от удручающего вида всех этих трубок и капельниц, что тянулись к ней, словно щупальца, она со слезами на глазах схватила меня за руки и умоляла больше никогда не поступать так, как поступила с ней я, не сбегать из дома. Потому что она несет ответственность за меня и не пережила бы, если бы со мной что-нибудь случилось.

Перед этим я получила крупный нагоняй по телефону от мамы, которая подтвердила тетины проблемы с сердцем, и теперь я старалась вести себя тише воды, ниже травы. Лишь бы она не волновалась и, чтобы, как напугал нас врач, не случилось нового рецидива.

Я находилась в таком состоянии, что пообещала бы тете даже луну с неба, особенно когда представила заплаканные лица близнецов, в случае, если бы их мамы вдруг не стало.

Я пообещала, что буду послушной и выйду замуж за Володю.

Он же, в свою очередь, согласился не доносить на Гордея и сообщил в травмпункте, что его избил неизвестный. Травмы оказались достаточно тяжелыми, сотрясение, сломанное ребро, и много чего еще. Володю оставили в больнице для наблюдения.

Я разрывалась между тетиной палатой и палатой Володи. Дошло до того, что одна из медсестер поймала меня в коридоре, усадила на кушетку, померила мне давление и, покачав головой, сделала успокоительный укол.

Домой я возвращалась глубоко вечером, где до самой ночи читала сказки близнецам. Мы с дядей Лешей сказали им, что мама легла на небольшое обследование и вернется к нам совсем скоро. А с утра, едва просыпалась, я сразу ехала в больницу и дежурила там весь день, позабыв об учебе и других своих делах.

Мне даже пришлось отклонить предложение Марты Сергеевны насчет поездки в Анталию, о которой я так мечтала, но теперь не могла себе позволить.

То и дело я проверяла телефон на предмет входящих, но кроме сестры и Леры, мне никто не звонил и не писал.

Он не звонил.

...

Несколько дней пролетают, будто в густом тягучем тумане, сотканном из волнения и суеты.

Володе разрешают выходить ненадолго, и едва он получает такую возможность, как тащит меня в Загс подавать заявление.

Тетя от этой новости заметно веселеет и тоже активнее идет на поправку.

Я чувствую, как стены клетки сжимаются с ужасающей скоростью, но ничего, абсолютно ничего не могу с этим поделать.

…

- Ну, Арин, я надеюсь, ты окончательно поняла, что представляет собой эта семейка?

Лекции недавно закончились, и Лера подъехала в кафетерий, расположенный у самой больницы, чтобы передать мне конспекты, которые мне необходимо проштудировать за предстоящие выходные. Ведь я не посещала занятий уже целую вечность.

Мы сидим на открытой террасе за ближайшем к выходу столиком, пьем напитки и разговариваем.

Я заливаю в себя пятую чашку эспрессо, чтобы хоть как-то взбодриться и вынырнуть из постоянного недосыпа, подруга потягивает зеленый чай со льдом.

- Ты же понимаешь, Арин, как я не хотела посылать тебе то видео? – говорит Лера и умоляюще смотрит на меня. - Я все же не стукачка какая-нибудь. Думала, все само собой разрешится. Ну, например, Горский накосячит, и вы с ним расстанетесь без моего вмешательства. Но, раз не произошло… Считаю, что ты должна была знать, что именно он думает и говорит о тебе за твоей спиной. Разве я не права?

- Наверное, права, - произношу я, душе понимая, что предпочла бы этого не знать. – Как так получилось, что у тебя оказалось это видео?

Это не так важно теперь, но разговаривать о чем-то надо. Вот я и спрашиваю, чтобы заглушить мысли о том, что скоро нам с Володей предстоит идти расписываться, а потом... я даже думать об этом не хочу.

- Я…, - Лера облизывает губы, мнется.

- Я…на самом деле, Арин, я просто была в том клубе. Ну, где оттягивался его брат, Демьян, - произносит, и отчего-то прячет глаза.

- Да?

– Вначале он сидел один. Злой, как сто чертей, ни одной девке даже шанса не давал, что, знаешь, на него совсем непохоже. А потом пришел Гордей и они стали зависать там на пару.

При упоминании брата Гордея я вся содрогаюсь. И да, значит, я угадала. Адресатом того высказывания был все же Демьян.

- Ты будто следишь за этим Демьяном, - вырывается у меня неосознанно, и по выражению Лериного лица я понимаю, что попадаю если не в цель, то где-то очень близко.

- Слежу, не слежу, какая разница? – взвивается Лера.

- Он…нравится тебе? – рискую копнуть поглубже и тут же вспоминаю, как изменилась в его присутствии сестра.

Словно, несмотря на всю свою браваду и отпор, который она давала, этот парень оказывал на нее какое-то незримое, но вполне ощутимое гипнотическое влияние.

Наверное, и на Леру он произвел точно-такое странное, но сильное впечатление.

- Нравится? – тянет Лера, словно пробуя это слово на вкус.

Раздумывает, стоит ли посвящать меня во что-то личное, или нет.

- Нравится, не то слово, Арин, - произносит наконец, и внимательно смотрит на меня.

- То есть…ты его… любишь?

Выдыхаю и тут же жалею о том, что спросила.

Зачем мне лезть в это? Не знаю, и не хочу знать.

Я ненавижу этого парня и то, как он настаивал на том, чтобы Ви с малышом поехали с ним, не прибавило симпатии к нему ни на грамм. Скорее наоборот. И даже утренние заверения сестры, что все «так, как она и думала», и что «пока все под контролем, Ариш, не волнуйся», не принесли особого облегчения.