– Что же привело вас, достойный Койд, в наши места?
– Я хочу вернуться домой, – ответил гном. – Не так давно я был в Горднате. Город гудит, как растревоженный улей. Люди веры, и просто любители помахать мечами стекаются к Пантеону отовсюду. Проповедники на каждом углу твердят о новой Войне веры. Не нравится мне это.
– Бросьте! – покачал головой посетитель. – Жрецы каждый год грозятся искоренить эльфийских и оркских богов, да толку-то?
– Вы там не были, почтенный Витез, – возразил гном. – А я бывал не раз, но столько народу там увидел впервой. А ещё все эти слухи о Безмолвной…
Все трое переглянулись, даже здоровяк на какое-то время оставил меня в покое.
– Бросьте! – повторил Витез, принужденно усмехнувшись. – Про Безмолвную болтают с уже третий год, да только её не видно и не слышно! Говорю вам, она давным-давно мертва!
Но гном не сдавался.
– Вчера я встретился с приятелем, который приехал сюда покупать зерно. Так он рассказывает, что этим летом и осенью орки с гор ведут себя неприлично тихо, без стычек и набегов. Бороду даю на отсечение – там что-то затевается. А ещё мой приятель своим глазами видел волшебниц из людей, которые зачем-то приезжали к оркам, и вроде бы даже о чём-то с ними договаривались. Я не удивлюсь, что их направляет Безмолвная.
Витез только рукой махнул. Я же насторожилась. Уж не ожидается ли в ближайшее время эпическая битва за судьбы мира, в которой мне следовало бы поучаствовать?
На следующий день в "Золотое перо" явился Гергей, секретарь судьи Шукаша, чтобы собрать очередную порцию информации. Мы заперлись и я принялась шуршать постельным бельём, чтобы было не так подозрительно. И, одновремено, рассказывать Гергею о том, что слышала вчера. Секретарь слушал, не перебивая и записывал, хотя я сомневалась, что его хоть немного интересуют те сведения, которые я приношу.
– Мессир, – спросила я. – Что это за «Безмолвная» такая? Почему её все боятся?
– Никто толком не знает, кто она, – ответил Гергей нехотя. – Одни говорят, что она – человек, училась в Волшебной школе Стрента, из-за какого-то неудачного колдовства потеряла голос. Другие – что она тёмный эльф и отдала свою речь демонам, в обмен на могущество. Третьи и вовсе считают её воплощением одного из древних тёмных богов. Так или иначе, впервые о ней услышали три года назад, во время восстания бастарда Язепа. Безмолвная помогала ему и переманила нескольких волшебников и волшебниц на сторону бунтовщиков. Королю Тадесу удалось схватить их и казнить, но сама Безмолвная исчезла. Я сам чуть ли не каждый месяц слышу, что её видели там-то и там-то, но никаких доказательств никто не приводит. Не думай об этом.
Интерлюдия
В комнату вбежал слуга.
– Ваше банство! – произнёс он торопливо, – из Гогара прибыл мессир Гес Шукаш и просит позволения увидеть вас.
Великий коронный обвинитель Мирга, бан Сегнив Хурес, даже не поднял головы от пергаментов.
– Проводи его сюда, – приказал он. – Немедленно!
Сам же бан Сегнив вновь принялся перечитывать письмо Шукаша, полученное почти три недели назад.
Имею честь известить вас о странном и подозрительном случае, имевшем место в третий день третьего месяца осени, в местах, вверенных моему надзору, именем его королевского величества. Утром оного дня лесничим князя Тибора и его людьми была схвачена юная девушка, эльфийской наружности, якобы пытавшаяся поджечь принадлежащий князю лес. Девушка назвалась полуэльфийкой Маржинель Скиар-Тойнур, однако после предложения изложить свои показания письменно, она воспользовалась неизвестными рунами, не имеющими ничего общего ни с одним из эльфийских наречий. Ответы, данные ей на словах, также оказались противоречивыми и неубедительными. Нижайше смею полагать, что появление девицы Скиар-Тойнур может быть связано с недавними событиями и, следовательно, представлять угрозу для страны и его Величества. В связи с этим покорнейше прошу позволения покинуть место моей службы, на время, потребное для прибытия в Странт, беседы с вами и возвращения обратно.
Со всем почтением, состоящий при особе Тибора князя Гогарского, коронный судья Гес Шукаш
Судя по тому, как рассыпался в любезностях обычно сухой и самоуверенный Шукаш, дело и впрямь было серьёзным, или, по крайней мере, представлялось ему таковым. Хлопнула дверь, и сам коронный судья вошёл в комнату. Он держал в руке деревянный футляр для свитков и был весьма взволнован.
«Что же так всполошило старого хитреца?», – задался вопросом Хурес, вслух же признёс, жестом предлагая садитиься:
– Итак, мессир Шукаш, я прочёл ваше письмо, и теперь жажду услышать нечто необыкновенное.
– Извольте, господин великий коронный обвинитель, – ответил Шукаш, открывая футляр, и выкладывая на стол пергамент. Хурес водрузил на нос стёкла, купленные недавно в лавке университета, и заправил за уши петли, к которым они крепились. Краем глаза он заметил, как Шукаш удивлённо приподнял брови.
– Это новый способ улучшения зрения, – счёл нужным пояснить королевский обвинитель, разглядывая строчки незнакомых знаков. – Мессир Торден утверждает, что люди теряют зрение от того, что их глаза получают слишком много или слишком мало солнечного света. Дабы исправить эту неприятность, он предлагает носить на глазах выпуклые или вогнутые стёкла, которые будут пропускать ровно столько света, сколько надо.
– И что, же, бан Хурес, есть от этой диковины какой-нибудь толк?
– Да. С этими стёклами мне гораздо легче читать. Но, увы, они не помогают разбирать незнакомые языки.
– Этот язык и впрямь незнаком ни вам, ни мне, – кивнул Шукаш. – Но если у вас есть стёкла, помогающие читать, то у меня есть человек, который может быть нам полезен. Это мессир Конрат из Трёхречья, магистр словесности.
Хурес приподнял брови.
– Я думал, речь пойдёт о чародее.
– Увы! – Шукаш развёл руками. – Знакомых в Волшебном квартале у меня нет. А вот с мессиром Конратом мы дружили, в бытность студитами университета. Он ещё тогда рассказывал мне о своём желании создать совершенный язык, который был бы понятен любому существу, наделённому речью. Мессир Конрат, который впрочем, тогда мессиром ещё не был, решил, что для этого ему необходимо постичь язык, на котором говорят боги…
– И что же – ему это удалось? – с лёгким нетерпением переспросил Хурес.
– Скорее всего нет, бан Хурес, иначе бы все уже давным-давно понимали друг друга, – невесело улыбнулся Шукаш. – Однако же это к делу не относится. Мессир Конрат, пытаясь постичь язык богов, собирал всевозможные загадочные надписи и непонятные знаки. Если кто и может разобраться с этими рунами, то только он!
– Только он, говорите? – Хурес посмотрел на пергамент, потом на Шукаша. – Собиратель непонятных знаков? И вы хотите взять его в помощь нам?
– Да.
Хурес задумался. С одной стороны привлекать к столь важному делу чужака, к тому же, явно не от мира сего, было весьма и весьма чревато. Но что, если Шукаш и в самом деле прав? Быть королевским судьёй в провинции – нелёгкий труд, нужно угодить и королю и князю, даже если они оба желают несовместимого. Шукаш сидел в Гогаре уже десять лет, умудряясь не только не портить отношений с алчным Тибором, но и следить за интересами короля Тадеса. Для этого нужно видеть людей насквозь и просчитывать все ходы.
– Что вы уже сделали, мессир Шукаш? – спросил он.
– Я решил прикормить её, – Шукаш хитро прищурился, голубые глаза почти утонули в морщинах. – Убедил доносить мне обо всём и велел своему секретарю выплачивать по одному серебряному шильду в день. Это единственные деньги, которые она получает. Украсть у нашей эльфийки не хватит ни ума, ни смелости, а хозяйка ей денег не платит.
– Неужели?
– Поверьте, бан Сегнив, я знаю эту женщину, она жадна как десяток чародеев, и по доброй воле ни за что не расстанется со своей добычей. Девочка может надеяться только на меня.
