В такси, по дороге на Юнион Стейшн с Клипом, Сидом и тщательно упакованным для транспортировки Вуки, я звоню отцу, чтобы сообщить, что со мной все в порядке. И мне приходится еще раз пересказывать события прошедшей недели. На самом деле становится легче говорить о несчастном случае, и мне больше не хочется рыдать на протяжении всей истории.

Мой папа терпеливо слушает после того, как почувствовал первоначальное облегчение, услышав мой голос. Наконец он говорит:

— Снэк звонил. Он даже приходил сюда и расспрашивал о тебе очень личные вещи. Ты и Генри.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что никогда не встречал этого парня и что ты, похоже, не относилась к нему серьезно.

— Спасибо, папа.

— Почему спасибо, это правда, верно?

— Да. Я никогда не относилась серьезно ни к кому, кроме Снэка. Я просто пытаюсь прожить жизнь без него с тех пор, как он меня подвел.

— Я знаю, Мышонок.

— Откуда ты знаешь?

— Я стар, но не глухой, немой и не глупый. Это чертовски очевидно. Мы с Колетт давно знаем, что вы двое любите друг друга. Все еще любите друг друга. — Я смеюсь. Это приятно.

— Удачно употребил слово «черт», пап.

***

Итак, я еду в Даунерс-Гроув. Может быть, чтобы навсегда распрощаться с возможностью быть со Снэком. А может, и нет. Может быть, у меня просто будет еще один брат?

Жить вот так. Охраняя свое сердце? Охранять все, как будто ты боишься, что сумасшедший соседский ребенок подойдет и сломает твою игрушку, убивает меня. Поверьте, у меня были годы, чтобы довести это до совершенства. Я охраняла свое сердце, чтобы защититься от любви. Знаете что? Хватит. Честно говоря, я готова быть влюбленной и беззащитной. Из того немногого, что я испытала, я уже знаю, что это будет лучше, чем то, что есть сейчас.

Грязный снег. Это первое, что я замечаю, когда мы сходим с поезда в Даунерс-Гроув. Он утратил всю свою кристальную чистоту. Примерно так же сложились мои возобновившиеся отношения со Снэком. Я думала, что в нем есть чистота и потенциал, но, похоже, ошиблась. Я все испортила, обманув и солгав. Он все испортил, сбежав.

Второе, что я замечаю — Снэк. Он уходит от меня по другой стороне Главной улицы, а за ним бежит хихикающая девушка. Джекси, Дженнифер Джекси. Самая распущенная девчонка, которая когда-либо ходила в северную среднюю школу Даунерс-Гроув. Когда она догоняет его, то обнимает его сзади.

Я стою на своем любимом месте. Идет отвратительный снег. Сейчас время как раз перед сумерками, когда солнце стоит низко и светит достаточно ярко, я смотрю на уходящего Снэка. Я знаю, он понятия не имеет, что я здесь, но это просто слишком… тяжело. Как будто, в очередной раз, мы не рассчитали время.

Стою здесь, держу на руках свою раненую, измученную собаку — и в этот момент мое израненное, измученное сердце сдается. Это больше не может быть моим любимым местом. Я должна найти новое, потому что я больше не хочу жить надеждой.

Мои братья окружают меня, как в тот день, когда мы переехали в Даунерс-Гроув. Они видят то же, что и я: Снэк и Джекси идут по улице, вероятно, в сторону «Виски, Пива и Барбекю».

Я говорю вслух со смирением:

— К черту. Забудьте.

Я разворачиваюсь, чтобы вернуться на станцию и дождаться следующего поезда обратно в город, когда Сид засовывает пальцы в рот и свистит.

Клип кричит:

— Эй, Снэкенберг! Иди сюда!

Голова Снэка поворачивается к нам, но я не могу на него смотреть. Я опускаю голову и целую Вуки в макушку, а затем шлепаю их обоих свободной рукой.

Я стискиваю зубы.

— Черт возьми, ребята. Просто отпустите это!

Снэк подбегает, и не успеваю я опомниться, как он уже перед нами. Его аромат вдохновляет — уникальное сочетание чистоты, корицы и самого Снэка.

Я смотрю куда угодно, только не на его лицо, потому что боюсь того, что увижу в его глазах. Ненависть. Разочарование. Отказ.

Снэк приветствует моих братьев кивком. Становится тихо. Тишина, которая длится слишком долго.

Я снова поворачиваюсь, чтобы уйти, но твердая рука хватает меня за плечо, прежде чем я успеваю сдвинуться хотя бы на один шаг.

— Минни?

Я, наконец, поднимаю глаза. Я не вижу ничего из того, чего боялась увидеть. Только беспокойство.

— Что случилось? Что с Вуки?

Вуки хнычет и вырывается из моих рук к Снэку. Я крепче прижимаю Вуки к себе.

Затем по какой-то причине во мне закипает гнев, и вместо того, чтобы рассказать ему о несчастном случае с Вуки, я набрасываюсь на него.

— Серьезно? — Я указываю на другую сторону улицы. — Дженнифер Джекси? — Мои братья оба отступают. Трусы.

Снэк пожимает плечами в знак поражения.

— Она из магазина 7-11. Знаешь, всегда доступна. Удобно. Можно быстро получить желаемое и отправиться домой. Это то место, куда ты идешь, когда нужно что-то быстрое, и ты не хочешь прилагать усилий и идти в магазин. И думаю, что магазин, в котором я должен был делать покупки с самого начала, вот-вот закроется, так что я собирался пойти с Джекси.

Этот разговор нелеп и на самом деле немного комичен. Я нахожусь где-то между злостью и весельем, стараясь не улыбаться.

— Ты, блядь, сравниваешь меня с продуктовым магазином?

— Нет, это не так. Я сравниваю Джекси со старшеклассницей. Это шутка, Минни. Ничего не произошло. И не произойдет с Джекси. И я никогда даже близко не подходил к тому, чтобы сравнивать тебя с продуктовым магазином. — Мы со Снэком пристально смотрим друг на друга. Не знаю, что именно он чувствует, но я счастлива, зла, сбита с толку и внезапно полна надежды.

Клип и Сид смеются, переводя взгляд с нас на друг друга.

Сид говорит:

— Вы, ребята, такие странные.

Хлопнув Снэка по руке на ходу, Клип убегает к ожидающей его Джекси. Он кричит через плечо:

— Знаете что? Мне всегда нравились холодные коктейли и эти хот-доги на палочке. Думаю, что прямо сейчас мне бы хотелось чего-нибудь из 7-11.

Сид смеется и тоже уходит.

— Эм, мне кажется, я слышу, что Колетт зовет меня. Да, это определенно Колетт. — Сид вбегает в Закусочную, но Колетт нигде не видно, не говоря уже о том, чтобы звать его.

Снэк и я остаемся наедине с Вуки. Я больше не могу контролировать шевеление Вуки. Снэк берет его из моих рук, и я не сопротивляюсь. Это буквально облегчение, когда кто-то еще хоть на мгновение заботится о нем. Я качаю головой и позволяю хихиканью, которое я подавляла, вырваться наружу.

Видеть Снэка перед собой, треплющего Вуки за ушами и говорящего, что ему так жаль, что он пострадал; торнадо эмоций закручивается снова.

— Расскажи, что случилось… с Вуки… с нами, — умоляет Снэк.

Мы сидим на одной из скамеек на вокзале, ветер начинает дуть немного сильнее.

Это третий раз, когда я рассказываю историю Вуки за один день, и на этот раз я делаю это всего с несколькими всхлипами. Снэк, с другой стороны, — похож на рыдающий беспорядок. Через каждое мое слово он целует Вуки и извиняется, или гладит его по шерсти и извиняется. Это трогательно.

Снэк трижды глубоко вздыхает, а затем спрашивает:

— Почему ты мне не позвонила? Или написала? Я бы помог.

Я качаю головой. Почему я не позвонила ему? Я думала, он ненавидит меня. И, честно говоря, Снэк был одной из причин, по которой Вуки был ранен так же сильно, как и я.

— Я начинала писать тебе миллион раз, и то или иное чувство останавливало меня. И ты убежал.

— Похоже, тебе нужно было разобраться с этим парнем.

— Генри.

— Генри. Ты… Ты любишь его? — Снэк делает движение, чтобы взять меня за руку, но в последнюю минуту отдергивает и осторожно придерживает гипс на передней лапе Вуки.

После долгой паузы и слишком долгого созерцания восьмиугольных плиток на ж/д вокзале я говорю медленно и правдиво:

— Снэк, я не могу любить Генри, потому что я никогда не разлюблю тебя. — Затем я излагаю это как можно яснее. — Мы были приятелями по траху. — Это звучит грубо, когда я это говорю. Я перефразирую. — Друзья с привилегиями. Хотя, не думаю, что мы были даже друзьями. Мы были просто двумя людьми, которые жили вместе, иногда делали что-то вместе и спали вместе, но между нами не было настоящей связи, никаких обязательств. Этого никогда не было и никогда не будет, потому что все кончено. И мне жаль, что я изменила, но я не смотрела на это так — часть меня все это время изменяла ему — с тобой, эмоционально.