Я ничего не делаю. Я не знаю, что делать. Я просто смотрю на сцену передо мной. Как я могла быть такой счастливой в одну минуту и парализованной страхом и печалью в следующую?

Я едва замечаю, когда они с папой уходят, кроме того, что папа целует меня в макушку. Я смутно припоминаю, как кивнула, когда папа попросил меня остаться дома с Сидом.

Я начала этот день самым счастливым человеком. А теперь я одинока и напугана.

Ну, не совсем одинока, потому что я слышу, как Сид играет в Марио Карт в другой комнате. Несмотря на то, что он бесит меня большую часть времени, я вдруг скучаю по Клипу и жалею, что он уехал в колледж.

Когда появляются слезы, они льются неконтролируемым потоком. Я точно не знаю, для кого или для чего они предназначены. Шарлотте? Снэку? Мне? Из меня вырываются звуки, которых я никогда раньше не слышала. К счастью, игра Сида достаточно громкая, чтобы он этого не услышал.

Я просыпаюсь от ощущения, что кто-то облизывает мое обнаженное плечо. Мой мозг начинает работать быстрее, чтобы не отставать от скорости пробуждения тела. Где я? О, точно. Чердак над закусочной. И я в постели… со Снэком. Я заснула так крепко, как только позволила усталости овладеть мной, как будто сон рядом со Снэком был самым безопасным и естественным местом для меня.

Облизывание. Облизывание. Как бы мне ни хотелось, чтобы меня облизывал Снэк, но это не так. Я слишком хорошо знаю, что это Вуки.

Лизать меня в лицо, шею или плечо — это его способ разбудить меня ранним утром, чтобы выйти на улицу.

Самое странное в этом то, что он устроился у меня за плечом и облизывает его. А это значит, что он спит между мной и Снэком. Вуки никогда, никогда не хочет спать между мной и Генри. Он спит в самом дальнем углу кровати от нас и подходит к моей стороне кровати только утром, чтобы разбудить меня. Только когда Генри не в городе, Вуки прижимается ко мне во время сна. Может быть, Вуки может чувствовать что-то, в чем я сама не могу себе полностью признаться. Может быть, Генри не тот, кто мне нужен. Я слышала, что животные могу быть настолько восприимчивы. Это означает, что Вуки устроился поудобнее рядом со Снэком. Похоже, даже крошечных собачек, причем самцов, привлекает Снэк.

Я поворачиваюсь, чтобы погладить Вуки, и прекратить облизывание моего плеча. За милой мордашкой Вуки скрывается еще одна. Снэка. Он все еще крепко спит. Наконец-то он выглядит спокойным и не таким усталым. Потрясающий мужчина. Его светлые волосы и щетина поблескивают в лучах лунного света, проникающего сквозь жалюзи.

Уголки его губ приподняты. Интересно, что ему снится?

Присмотревшись повнимательнее, я вижу, что Снэк снял свитер, который был на нем, когда он лег спать. На мне тоже только майка и мальчишеские шорты. Я вспоминаю, как мне было жарко посреди ночи, как я сняла топ и леггинсы и сбросила их с кровати. Я думаю, мы оба были измучены, потому что ни один из нас, казалось, не проснулся и не заметил, как другой раздевается. Очень плохо! Господи, Мин, что ты делаешь? Мужчина в трауре, оплакивает свою умершую жену, мать своих детей, а ты оплакиваешь тот факт, что у тебя не было полуночной связи с ним!

Вук настойчиво толкает меня своим холодным мокрым носом. От этого никуда не деться. Я должна встать и выгулять пушистый комочек. Я перекатываюсь на край кровати, сажусь и беру стакан воды, который Снэк, должно быть, поставил на прикроватный столик прошлой ночью. Вода прохладная и бодрящая. Я пару раз протираю глаза и встаю. Вуки потягивается и подходит ко мне, расхаживая по одеялу, когда я похлопываю себя по бедру, чтобы сказать ему, что пора вставать и идти заниматься своими делами. Надеюсь, снег прекратился, так что ему не придется прибегать к помощи газеты. Я тихо шикаю на него, зная, что он иногда лает, когда хочет, чтобы я собиралась быстрее. Не хочу, чтобы Снэк проснулся.

Через большое арочное окно в кухне/столовой я не вижу ничего, кроме белого снега. Я подхватываю Вуки и подхожу, чтобы выглянуть наружу. Центр города Даунерс-Гроув выглядит так, как будто на него напал зефирный человек. Даже несмотря на то, что снаружи все еще темно, я вижу, что это белый, пухлый зефирный мир свежевыпавшего снега, отражающий убывающий лунный свет. Очевидно, я проснулась на ледяной планете Хот (прим. переводчика — вымышленная планета из научно-фантастической киноэпопеи Джорджа Лукаса «Звёздные войны»). Здесь очень тихо. Я не слышу ни машин, ни людей. Когда смотрю на часы на кухне, они показывают 5:37. Примерно обычное время пробуждения Вуки. Обычные любители раннего утреннего кофе, вероятно, не появятся в ближайшее время, так как городские снегоуборочные машины, по-видимому, еще даже не выехали.

Я шепчу Вуки:

— Ладно. Пошли. — Я опускаю его на пол, и он бросается к стулу, где лежит моя сумочка. Он знает, что его поводок там. Я выкапываю его и надеваю на него. Затем одеваю его в красно-черную зимнюю куртку в клетку из буйвола. Я ухмыляюсь, надевая его куртку, зная, что эта прогулка будет очень короткой, если ее вообще можно считать прогулкой.

Я хватаю свои джинсы с кровати и натягиваю их, поднимаю с пола большой свитер Снэка, набрасываю его через голову и засовываю ноги в ботинки. Взяв Вуки на руки, мы на цыпочках спускаемся по лестнице и подходим к входной двери. К счастью, Снэк не закрыл дверь, так что мне не нужен ключ, чтобы открыть ее. Прямо перед зданием примерно в двух футах, лежат массивные сугробы после шторма, но не здесь, благодаря навесу над главным входом. Я кладу Вуки на землю, и он делает свое дело.

— Хороший мальчик, Вуки. Хороший мальчик. А теперь, давай, пойдем внутрь, — Вуки не двигается. — Вуки, давай! Мне холодно. Ты замерз. Пойдем!

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами и стоит, дрожа, затем лает пронзительным, требовательным лаем. Он хочет, чтобы я пошла за ним. Черт возьми! Мне действительно не хотелось выходить за дверь.

Здесь чертовски холоднее, чем в левом орешке Таунтауна (прим. переводчика — уникальное животное с планеты Хот, сочетающее в себе признаки рептилий и теплокровных млекопитающих). Я подчиняюсь команде крошечного монарха и делаю два шага, чтобы поднять его. Когда я поворачиваюсь, чтобы вернуться в кафе, внезапный порыв ледяного ветра заставляет дверь хлопнуть, и я внезапно накрываюсь ледяным мокрым одеялом.

— Блядь! — Я думаю, а потом сразу же говорю вслух. Подняв глаза, я вижу, как сила хлопнувшей двери привела к тому, что куча снега оторвалась от навеса и упала на меня. — Вот черт! — Я стряхиваю с себя столько, сколько могу, но часть остается на спине.

Быстро, с Вуки под мышкой, я бросаюсь обратно в кафе. Осторожно, но твердо опуская его на пол, я показываю ему пальцем.

— Черт возьми, пес. Ты не мог вернуться? Мне обязательно было идти за тобой? — Не тронутый моим предостережением, Вуки стряхивает с себя всю упавшую на него влагу. Я делаю то же самое. Мне нужно снять эту влажную одежду и согреться.

Поднимаясь на цыпочках обратно на чердак, я снимаю с собаки куртку и поводок. Его лапы мокрые, как и мои волосы, шея и спина. Мне нужно полотенце. Здесь все еще довольно темно, и я двигаюсь осторожно, чтобы ни во что не врезаться и не разбудить Снэка.

Внезапно загорается свет. Я подпрыгиваю и хватаюсь за грудь, притягивая своего влажного Йорки ближе. Какой-то неразборчивый крик срывается с моих губ.

Снэк лежит на куче подушек в кровати, мягкое свечение прикроватной лампы отбрасывает тени на все красивые выпуклости и впадины его обнаженной верхней части тела. Должно быть, он разделся, пока я гуляла с Вуки. Скажу, что он выглядит съедобно.

Я признаю, что, во-первых, лишена дара речи. И, во-вторых, у меня необузданный голод. Приятный жар наполняет мое сердце. Я шумно выдыхаю.