— Нет, мне нужно привыкнуть к тому, что тебя нет… — Я подавляю рыдание. — Нет тебя рядом.

— Это ты уходишь! — Снэк кричит. Я не могу сказать, злится он, расстроен или что-то в этом роде.

Я сразу же возвращаю ему.

— Ты тот, кто расстается!

Снэк качает головой.

— Мы никогда не расстанемся. Никогда.

— Что, черт возьми, это значит? Неважно! Мы будем «друзьями», — сердито говорю я с воздушными кавычками. Я делаю глубокий вдох. Я не могу оставаться здесь и слушать все это, но отказываюсь позволять ему видеть, как я разваливаюсь на части, и я действительно вот-вот развалюсь. Сарказм сочится из моего голоса, когда я говорю ему: — Я буду присылать тебе рождественские открытки. — Рыдания скоро захлестнут меня. — И Снэк, когда ты получишь эти рождественские открытки, ты должен знать, что это не просто рождественская открытка. Когда ты получите ее, ты должен знать, что кто-то помнит о тебе. Таким, каким я тебя считала, а не трусом, каким ты являешься в этот момент! Мое сердце, черт возьми, разбито! Я бы никогда за миллион лет не подумала, что ты так поступишь со мной! Я думала, ты любишь меня… Я думала…

Я сильно прижимаю ладони к глазам, а затем поворачиваюсь и ухожу, шепча себе:

— Ты был моим лучшим другом. Ты должен был быть тем единственным.

Снэк зовет:

— Минни! — Но я не оборачиваюсь.

— Прощай, — говорю я через плечо и выхожу.

***

Я не видела его ни на следующий день, ни большую часть дня после этого. Он появился на вокзале, когда я ждала отъезда, чтобы добраться до аэропорта.

Я стою на платформе, разговариваю со своим отцом и Сидом и рассказываю своему сумасшедшему рыжеволосому брату, как сильно буду скучать по нему, когда я чувствую его присутствие. Мое ощущение Снэка подтверждается тем, что Сид смотрит мне через плечо, быстро машет руками, а затем быстро отворачивается от меня.

— Минни? — Голос Снэка грубый и надтреснутый. — Прости. Я не это имел в виду. Я не скучаю по Шарлотте. Я скучаю по тебе. Я скучаю по тебе, а ты даже не уехала. Ты ненавидишь меня за те слова?

Он такой искренний, и его глаза выглядят красными и опухшими, как будто он плакал, но это не имеет значения. Мы расстались, и я всегда верила, что, если кто-то расстается с тобой, пути назад нет. Все кончено. Я хмурюсь и качаю головой.

— Нет, я не ненавижу тебя. Совсем. Но я больше не могу быть с тобой. Я больше не могу быть девушкой, которая встречалась с парнем мертвой девушки. Я не могу здесь оставаться. — Мои глаза начинают наполняться слезами, и я чувствую, как сбивается мое дыхание. Это сложно. Я имею в виду, серьезно, чего я ожидала? Что мы будем вместе навсегда? Я очень стараюсь подавить рыдания, подступающие к моему горлу.

Снэк смотрит в землю, а потом на меня.

— Я тоже не могу.

Я в замешательстве.

— Что?

— В конце концов, я не останусь в городе. Я собираюсь в Стэнфорд. Я получил письмо в тот день, когда мы поссорились. Они вычеркнули меня из списка ожидания. Минни, я клянусь, мы будем звонить друг другу. Электронная почта. Мы увидимся на День благодарения.

— Это не имеет значения, мы все еще расстались.

— Нет.

— Какого хрена?

— Никогда не расстанемся. Мы никогда не расстанемся!

Он наклоняется и целует меня. Я знаю, что это последнее, что у нас будет. Я не знаю, что это значит для него, но для меня это настоящий прощальный поцелуй. Мой мозг кричит: «Отпусти меня, Снэк!» — в попытке убедить мое сердце, но я не произношу этих слов вслух.

И с этими словами я, по сути, исчезла из жизни Снэка. С этого момента я посещала Даунерс-Гроув только по несколько часов за раз, редко оставаясь на ночь. Конечно, моя семья жила там, но долгое время находиться там было слишком больно. Я не видела его в тот первый День благодарения. Я осталась в Вермонте.

Я открываю дверь, чтобы впустить Снэка, но упираюсь взглядом в его спину, он машет «Хонде Одиссей», отъезжающей от тротуара. Я легко могу разглядеть своего папу, две маленькие белокурые головки и маленькую йоркширскую мордочку, смотрящую в ответ. Эйден улыбается и машет рукой, Фифи — нет.

Снэк проскальзывает в дверь.

— Может ли быть что-то более неловкое, чем твой тридцатилетней парень, высаженный из минивэна твоим отцом, детьми и собакой на буксире, и все они наблюдающие за происходящим?

— О да, это действительно задает тон вечеру. — Я дразню.

— Давай начнем сначала… — говорит он. Прежде чем я успеваю согласиться, Снэк поднимается по лестнице, обнимает меня за талию и притягивает к себе. — Думаю, мне просто придется приложить чуть больше усилий, чтобы стереть это воспоминание из твоей памяти.

И с этими словами он наклоняется, не отрывая взгляда, и облизывает, покусывает, а затем с жаром сосет мою нижнюю губу. Из меня вырывается всхлип, и это, кажется, подпитывает наш поцелуй. Он кладет ладони мне на затылок, прижимая меня к себе. Я, напротив, похоже, потеряла контроль над своими конечностями. Серьезно, я такая… такая… Даже не знаю. Мои руки безвольно свисают по бокам. Мозг кричит протянуть руку и обнять его за шею, но я сосредоточена на том, чтобы целовать и пробовать его на вкус, и, по-видимому, у меня нарушена моторика. Как только мозг приходит в себя, я кладу руку на его напряженное мускулистое предплечье. Когда я прикасаюсь к нему, он прерывает поцелуй и отступает назад.

— Почему я не потратил больше времени на поцелуи с тобой? — спрашивает он, задыхаясь. — Я действительно был глуп тогда.

Я громко смеюсь.

— Мы на самом деле много целовались, Снэк. — Я делаю шаг к нему, но Снэк отступает, поднимая руки, чтобы остановить меня.

— Минни, если ты прикоснешься ко мне, мы никогда не пойдем на это свидание.

Мысль о том, чтобы взять его прямо здесь, на лестничной площадке, является очень даже привлекательной. Я снова подхожу к нему.

— Все в порядке, — многозначительно говорю я.

— Нет, нет, нет! Нет, это не так! Мы не будем целоваться на лестничной площадке или в твоей спальне. У меня на тебя еще кое-какие планы. Мне нужно многое наверстать. Возьми пальто и дай мне ключи от машины.

Он действительно берет на себя ответственность сегодня вечером.

— Такой властный. Мне нравится!

Мое пальто уже было перекинуто через перила, поэтому я хватаю его, надеваю, роюсь в кармане и протягиваю ему ключи от «Эль Камино».

Когда он отворачивается, я не могу удержаться, тянусь вперед и хватаю его за задницу.

Через плечо Снэк говорит:

— Вот это хватка. Мне это нравится! — Затем он наклоняется и добавляет: — Мне также нравится твой наряд!

На мне узкие джинсы, заправленные в высокие черные ботинки на высоких каблуках, и черная кашемировая туника с глубоким V-образным вырезом. Тот факт, что ему нравится мой наряд и я ему понравилась, заставляет меня улыбнуться.

Снэк тянется ко мне и берет меня за руку. Он подносит ее к губам и целует каждый из моих пальцев. Затем, все еще склонив голову, он поднимает прикрытые веки.

— Готова?

Я могла бы легко сказать: «Больше, чем ты думаешь», учитывая трепет в моей груди и растущую потребность в моем сердце, но не делаю этого. Я просто тихо шепчу в ответ:

— О, да.

Снэк улыбается и тянет меня вниз по лестнице к двери.

— Тогда поехали!

***

Мы едем на север по шоссе около двадцати минут. Я неоднократно спрашиваю его, куда мы направляемся, на что он всегда отвечает: «Увидишь». В перерывах между расспросами я слушаю радио и играю в гляделки со Снэком.

— Я прочитал кое-что из твоих записей в Интернете. Я так рад, что ты занялась любимым делом. Ты всегда отлично справлялась со школьной газетой, Минни.