Они помолчали, глядя в огонь. Вдруг молодой махаянист припомнил, что у него остался еще не заданный вопрос:

— Ты упоминал некую Драгоценность. Что это такое?

— Это сильное средство, которое может помочь в беде, меня научил взывать к нему Рамае сГампо, настоятель монастыря Самье. Он называл его Драгоценностью или Наивысшей Драгоценностью…

— И что она собой представляет?

— Позволь не пытаться объяснять то, что я и сам плохо понял. Я запомнил лишь, какие молитвы положено произносить, обращаясь к Драгоценности.

— Сплошные загадки… Ну что же, молись ей — вдруг поможет?

— Хорошо, а еще я буду взывать к Блаженному о нашем освобождении! Доброй тебе ночи! Ом!

— Ма-ни-па, ты уже стал для меня даром Блаженного. Без тебя с двумя младенцами на руках уж и не знаю, как я справился бы с дорогой, особенно теперь! Не сомневаюсь, мы найдем выход. — Голос Пяти Защит был спокойным и уверенным, хотя душу его терзала тревога.

— Несмотря на разбойников, воров и всю путаницу церквей и причудливых культов, о которых ты мне рассказывал, Шелковый путь не внушает мне страха, пока мы движемся по нему, оберегая величайшую ценность из всех, какие мне доводилось встречать. А кроме того, мы всегда сможем поддержать друг друга! Ом!

Совсем стемнело, огонь почти угас.

Сломленный усталостью, Пять Защит заснул наконец в ночном холоде, спиной прижимаясь к ма-ни-па и рукой обнимая бесценную корзину. Он перестал гадать о непонятных намерениях разбойников, о неопределенном будущем: юношу радовало уже и то, что, несмотря на злоключения, он обрел настоящего друга.

Кинжал Закона, первый помощник Буддхабадры, уже не первую ночь проводил без сна на своем узком монашеском ложе. Он потратил немало сил, чтобы утешить монахов и послушников, сокрушавшихся об исчезновении несравненного настоятеля. Тревога постепенно охватывала монастырь. Кое-кто из братьев так настойчиво сеял беспокойство, что в конце концов в голову людям стали приходить самые мрачные мысли о судьбе Буддхабадры.

— Он не вернется с Крыши мира! Наш достопочтенный настоятель Буддхабадра теперь так близок к нирване, он почти как Будда, он уже достиг бесконечной милости Блаженного, а нам остается лишь хранить веру! — говорили они друг другу, обливаясь слезами.

Деятельный монах с прекрасным именем Жемчужина Учения, которого сам настоятель ставил на второе место после Кинжала Закона, воспользовался случаем нанести удар сопернику и перехватить у того инициативу, распространяя горестные слухи. В свою очередь, первый помощник упрямо твердил, что Буддхабадра просто-напросто задерживается в пути, чем мало-помалу восстановил в обители порядок. Однако день за днем проходили в томительном ожидании новостей, и ему самому все труднее было сохранять невозмутимость. Ведь миновало уже три недели с момента возвращения погонщика. Что сталось с Буддхабадрой? Он ранен? Мертв? Свалился в пропасть? Лежит беспомощный где-нибудь на постоялом дворе? Его пленили разбойники?

Надежда все же сохранялась: настоятель считался отличным ходоком, он не раз бывал в Стране Снегов. Кинжал Закона снова и снова расспрашивал погонщика обо всем, что предшествовало его расставанию с настоятелем, но тот повторял лишь одно: Буддхабадра велел ему найти постоялый двор и ждать его там. Тот поступил согласно распоряжению, но ожидание затянулось.

— Горы поглотили священного слона! Снежная буря поглотила настоятеля Буддхабадру! Я заслуживаю сурового наказания! — уныло твердил погонщик, вместо того чтобы припомнить какие-нибудь новые подробности. Угнетенный потерей животного, он бормотал «Поглотили!», словно горы обернулись чудовищем с разверстой пастью и сжевали добычу. Кинжал Закона пытался хотя бы примерно определить направление, в котором мог уйти настоятель. Но увы, первый помощник совсем не знал Тибета, а погонщик мало что мог объяснить.

Для монастыря Единственной Дхармы в Пешаваре утрата белого слона с розоватыми ушами и красными глазами, вызывавшего священный трепет и восхищение у всех, кто впервые видел гигантского альбиноса, могла оказаться настоящей катастрофой — не меньшей, чем исчезновение достопочтенного настоятеля. Белые слоны были животными по-настоящему редкими и дорогими. Лишь немногие из них достигали взрослого возраста. Но только таким животным доверяли нести священные реликвии. Монастырь Единственной Дхармы обладал еще двумя слонами-альбиносами, однако старший из них еще не достиг десяти лет и не мог нести тяжелую башню с реликварием внутри. Случившееся предвещало самые мрачные перспективы… Вскоре предстояло Большое паломничество, которое устраивается раз в пять лет и длится по двенадцать месяцев. Именно это событие превращало монастырь Единственной Дхармы в центр индийского буддизма. Толпы паломников со всего севера Индии стремились сюда с единственной целью — увидеть маленький золотой реликварий в форме пирамиды, содержавший прославленное сокровище. В промежутке между паломничествами глаза Будды хранились с максимальными предосторожностями — замурованными в нише, на вершине гигантской ступы. И что теперь? Не будет ни слона, ни шествия?

Святой год… в это время миллионы паломников несут в монастырь Единственной Дхармы подношения, накопленные за предыдущие пять лет. Эти паломники, зачастую совсем бедные люди, экономили на самом необходимом, чтобы улучшить свою карму. Их разочарование будет равно силе веры, что привела их в далекие горы, и все эти тысячи мужчин, женщин и детей поймут лишь одно: их лишают священного ритуала! Страшно подумать, во что это может вылиться…

А потом… Потом по всей Индии пойдет молва, что монастырь Единственной Дхармы не смог провести Большое паломничество к реликварию Канишки! Утратив сон, Кинжал Закона живо представлял себе ужасные последствия. Он уже видел, как на глазах тает число монахов, как приходит в упадок славный монастырь!

Обливаясь потом, ворочаясь с боку на бок на узком ложе, Кинжал Закона мечтал лишь об одном: чтобы явился Буддхабадра и навел порядок. Отправляясь в Страну Снегов, Буддхабадра заверил его, что странствия не продлятся дольше пяти лунных месяцев. В крайнем случае шести.

Вдруг Кинжал Закона содрогнулся. Малое паломничество!

Как он мог забыть о нем, сосредоточившись на Большом паломничестве и Святом годе!

Кинжал Закона зажег свечу и быстро просмотрел календарь. В самом деле: до Малого Паломничества осталось менее месяца! В отличие от Большого, которое проводилось раз в пять лет и вне стен монастыря, Малое совершалось внутри обители в начале каждой весны. В течение трех дней белый слон — и только он! — выходил вслед за проводившими церемонию монахами украшенный огромным плюмажем, ступая по гигантскому и очень дорогому шерстяному ковру, а за ним все собравшиеся шли к главному храму монастыря Единственной Дхармы, где находилась маленькая сандаловая шкатулка в форме сердца. Внутри хранилась Святая Ресница Будды.

Через пятнадцать дней первые паломники явятся для участия в празднике, который должен продлиться три дня и три ночи. Вокруг монастыря раскинется множество шатров. На окрестных холмах вырастет целая деревня! Кинжал Закона должен был действовать, причем как можно быстрее! Ведь именно он теперь отвечал за организацию церемоний.

Сидя на краю кровати, он принял позу лотоса, чтобы сосредоточиться и избавиться от страха и тревоги. Через несколько мгновений он почувствовал, как его тело и дух приходят в равновесие, а на ум начинает приходить решение. Если кое-что предпринять, то можно провести Малое паломничество, а потом и Большое!

Надо начать с того, чтобы подыскать предлог и объяснить отсутствие белого слона. Короче говоря, придумать новый ритуал, способный увлечь толпу; сделать так, чтобы людей не потрясли перемены, отвлечь их чем-то другим. Кинжал Закона решил, что сам понесет реликвию, маленькую сандаловую шкатулку. Таким образом, вместо торжественного выхода слона паломники увидят реликварий вблизи, и это может произвести должное впечатление…