Меняется светлый уклад.

А все каблуки, как котлеты.

И псы на них с жаждой глядят.

Собаки слегка голодают,

идут за прохожими вслед,

о чём-то зверином мечтают

иль о причинении бед.

Сентябрь блефует изрядно

и золотом манит, кладёт

все лужицы, листья и пятна,

как фишки сдаёт в оборот.

Парик городка облезает.

Лишь кошки пушком запаслись.

Бродячая живность страдает.

Свинцовеет синяя высь.

По улицам всюду улики

грядущей осенней поры:

остывшие солнышка блики

и в жёлтых сугробах дворы.

Прохлада жуёт и пронзает.

А ветер шлифует песком.

Сезонность тоску предрекает.

Предчувствую скорый разлом.

Ручьи, словно трещины всюду.

С душой не враждует пора.

Моя меланхолия – путы.

Я сам, будто осень в горах.

Вокруг обессмысленность и равнодушье.

Распиханность денег по разным счетам.

В умах перемешка бесправия с чушью.

Старухи одеты в изношенный хлам.

В мужчинах пристрастия к лёжке, стаканам.

Привыкли внимать бредословью царя.

Мы стали отвратны себе и всем странам.

Священники крестят, похмельно смердя.

Буржуйство купило трудяг с потрохами.

Мечты о наживе втекли с молоком.

Романтика втоптана в грязь сапогами.

Славянские корни под римским крестом.

Священство цветёт золотисто, рубинно.

Историю пишет брехливейший фас.

Советские боги в болотной рутине.

Космический хаос в порядке без нас.

В бессмыслице молодость и старожилы.

На лучших руинах заводов дома.

В торгашных местах и веригах постыло.

Забыты спортзалы, леса и тома.

Из ярких коробок поток устрашений.

Фонтан словоблудья от татей, шутов.

Лишь редкие женщины – акт украшенья!

Толпа жаждет рубки заумных голов.

Мы в avto-режиме "к работе-обратно".

В живущих отсутствуют воля и слух.

Во всех покороблены чувства и правда.

Во всём и во всех разложенческий дух…

Мы все – арендаторы чьих-то вещей.

Мы – чьи-то объекты какой-то аренды.

Мы – взрослые дети подросших детей.

Мы – люди, плательщики ссуды и ренты.

Всему мера – прибыль, поднятия цифр.

Простой обыватель – блуждающий ценник.

Планета – какой-то реальнейший миф.

Народы – заложники ценности денег.

Торговые формы – кабальная суть.

Продажные личности – поиск хозяев.

Владельцы – горластая, алчная муть.

Рабочие стойла – синоним сараев.

Жильцы под ярмом богатеев – волы.

Охранные службы – пастушьи отряды.

Борцы с капиталом – большие враги.

Мы – те, кто устал от валютного яда!

В конторе царят низкопробные черти,

что с ангела щиплют по пёрышку в час,

творят безобразия и круговерти

по вольной указке владыки гримас.

В делах ухищряются, воют, гогочут,

бандитствуют, пьют и насмешливо ржут,

язвят и копытами истину топчут,

пиявящим видом энергию пьют.

Живут и снуют мерзопакостной сворой,

змеиными жалами жалят везде,

желая погибели жуткой и скорой,

терзая во сне иль в сухой борозде.

Скоты беспокоят порой без причины,

в меху тараканов и вшей, копошат,

вгоняют в скандальность и тину рутины.

Трудиться с анчутками – истинный ад!

ПР

испособленец

Он, как Раскольников, обведший вокруг пальца

наивность бабушки, купившей половик

дороже ценника, прибитого мерзавцем

на ткань абстракции, на коей солнца блик.

Мошенник, плут, мозглявый прощелыга

точил и точит сущность ремесла -

вершить во всём аферы и интриги,

дешёвый шлак втирать слепым ослам.

Ленивый тать, пройдоха или жулик,

оппортунист и жадный прохиндей,