— Отпусти ее, — вместо ответа, тихо обронил я, посмотрев на нее без тени восхищения и трепета, к которым она наверняка уже давно привыкла.
— Что? — искренне удивилась правительница, изящно изогнув тонкую бровь. Пару мгновений ей потребовалось на осмысление моих слов, а затем она звонко рассмеялась. — Ох, дракон, ты так и не понял? — отсмеявшись, девушка с сочувствием посмотрела на меня, как на слабоумное существо. Бесит! — Я не держу ее, — она клыкасто улыбнулась и развела руками. — Фиалка сама не хочет уходить, — хмыкнув, Царица многозначительно посмотрела на меня. Фиалка? Так вот, как зовут осьминожку… И почему я сам не поинтересовался ее именем? Нехорошо получилось…
— Думаешь, я в это поверю? — спокойно спросил я, хотя в душе уже полыхало пламя. Как же она раздражает своим высокомерием и абсолютным чувством превосходства! Но лезть на рожон не стоит — лишние неприятности мне были ни к чему. Спокойно Адонис, спокойно. Держи себя в руках!
— Но она же поверила в свою ничтожность, — злорадно усмехнулась Лаванда, даже не скрывая своей циничной и лицемерной натуры. — Поверила, что стоит ей покинуть Оскал Хищника и первая же тварь разорвет ее в клочья. Так что, оставаться или уходить — это лишь ее выбор.
Стерва! Этот выбор был навязанный тобой! Фиалка никогда не покидала той злосчастной пропасти! Она не имела ни малейшего понятия о мире, который находился за ее пределами, и внушить ей страх смерти не составило труда. Осьминожка не ведала о своей мощи! Не знала, что при желанье, с легкостью могла завалить даже могущественного дракона! Столько веков девушка провела в горьком одиночестве, считая себя слабым изгоем, а для этой высокомерной выскочки ее страдания были не более чем развлечением! Вот, вот кто настоящее чудовище, восседающее на своем высоком троне!
— Ну-ну, не стоит так прожигать меня гневным взглядом, — наигранно-мило промурлыкала Лаванда. — В этом нет моей вины, — она состроила невинное выражение лица, но я видел, как в ее выразительных глазах пляшут дьявольские искорки. — Боги каждому воздают по заслугам. Меня они одарили силой и могуществом, которым нет равных в этом мире, а бедную Фиалку проклятьем, которое изуродовало не только ее тело, но и душу.
И чем же невинное дитя, которое родилось с сокрытой силой монстра, успело прогневить Всевышних? За что они ее так наказали? За прегрешения родителей? Или за сам факт рождения? Усмехнувшись, я покачал головой, но ничего не ответил. Понимал, что все зря — она не станет меня слушать. Однако в одном Царица точно была не права! Сила «дарованная» ей Богами изуродовала именно ее душу, а Фиалка, несмотря на все свои страдания, смогла сохранить красоту и чистоту своей. Осьминожка всю жизнь прожила изгоем, но даже через сотни лет, вместо того, чтобы озлобиться и возненавидеть весь мир, она была готова пожертвовать собой, чтобы спасти мою жизнь. Добродушная и безмерно одинокая…
После слов Лаванды и собственных размышлений, на душе стало совсем мерзко. Я слепо подчинялся отцу и следовал его воле до того, как покинул Клановый дом. После жил в свое удовольствие, не обращая внимания на «грязь» окружающего меня мира и даже не заметил, когда сам смешался с этой вязкой, дурно пахнущей субстанцией. А когда тело поразила неведомая болезнь, я упрямо искал исцеления. Позабыв о собственной гордости, терпел унижение от эльфячьего народа, чтобы добыть очередную остроухую девицу и ингредиент для ведьмы. Мне было все равно как, я даже не задумывался об этом — просто, несмотря ни на что, хотел жить. Я был готов пойти на подлость, хитростью получить желаемое и даже оборвать чужую жизнь, лишь бы достичь своей цели. Для меня это было нормой. Но в тот момент, глядя в глаза Царице, я словно видел самого себя со стороны и понимал — мне это не нравится. Более того, это искаженное отражение, казалось мне чем-то отвратительным, мерзким и прогнившим до основания. Просто красивая оболочка, с зияющей пустотой вместо души. Пустышка… Именно такой для меня была Лаванда. Именно таким был я, когда начинал свой поход за эльфийками. Однако как-то неуловимо, все изменилось…
В праздной жизни растворилась моя душа. От великого и могущественного дракона, осталась лишь безликая оболочка. Другой бы, на моем месте, ревел от отчаянья, содрогая небеса своим бессилием, но я был рад. Впервые, за мое долгое путешествие, я радовался тому, что неведомая хворь поселилась в моем теле. Именно благодаря ей, я словно очнулся от забытья, осознал ценность своей жизни и вспомнил, кто я есть. Истлевшая душа будто возрождалась из пепла и заполнялась разноцветным многообразием. Теперь в ней нашлось место и свежему ветру со степных просторов, и лесной прохладе, и свету, что горел ярче алого пламени, камню, что возвышался неприступной скалой, жаркому зною пустыни и обжигающему огню, небесной легкости и лунному изяществу. Все это согревало меня, наполняло мою жизнь яркими красками и заставляло двигаться вперед.
Я еще не осознавал этого до конца, не мог разобраться в собственных чувствах и все расставить по своим местам, но был уверен — благодаря неведомой болезни я обрел нечто, что было дороже не только моих богатств, а всех сокровищ мира вместе взятых. И, наверное, именно это осознание, впервые в жизни, вызвало во мне желание помочь кому-то ни по приказу сильных мира сего, ни ради собственной выгода, а просто так, искренне и безвозмездно.
— Ваше Морейшество… — уверенно обратился я к Царице, не сводя с нее взгляда полного решимости.
— Нет, — легко перебила меня Лаванда и ее губы растянулись в лукавой усмешке. Как нет? Я же еще ничего не сказал! Впрочем, по ее взгляду сразу стало понятно — она обо всем догадалась. — Даже не надейся, что я позволю тебе забрать Фиалку. Это ее личный ад и, благодаря своей трусости, она никогда не найдет из него выхода. Так и сгниет изгоем в той бездонной пропасти, — лишь на мгновение я вновь увидел истинную личину правительницы. Бездушная, высокомерная гадина, готовая истязать невинных ради собственного веселья! — В Глубинном Царстве нет места слабакам вроде нее. Удел этой убогой — безвольное служение мне. А я, так уж и быть, проявлю милосердие и сохраню ее никчемную жизнь, — она злорадно хмыкнула, явно довольная своим непоколебимым превосходством. — Я даже больше тебе скажу, — Лаванда приблизилась и, понизив голос до заговорщического шепота, продолжила. — Если эта бестолковая тварь захочет уйти, я не стану ее останавливать. Даже не взгляну в ее сторону, — слегка отстранившись, она многозначительно посмотрела на меня. Правительница была абсолютно уверена, что Фиалка никогда не станет достаточно храброй, чтобы покинуть свой личный ад…
Внутри меня кипела ярость. Я едва сдерживался, чтобы не свернуть этой стерве шею. А так хотелось! Правда, вряд ли бы у меня это получилось. Царица была уверена в своей силе, а интуиция упорно твердила мне о том, что я и пальцем бы ее коснуться не успел. Чертова гадина! Все, что я мог, это таить в себе бессильную злобу, мысленно сыпать проклятьями и, как это ни странно, уповать на милость Богов. Пусть они накажут ее! Пусть проявят свое абсолютное могущество! Пусть докажут, что в этом мире еще не все потеряно и в нем осталось крохотное местечко для справедливости!
— Стража! — холодный голос правительницы, словно острым лезвием рассекал последнюю надежду. — Нашему гостю пора, — мило улыбнулась она, когда к ней подошло несколько охранников. — Проводите его до берега.
— Нет! — взбунтовался я, но меня тут же схватили под руки и поволокли к выходу из купола. — Стой! Позволь мне забрать ее!
— Не-а, — Лаванда деловито откинула челку со лба. — Ты уже свою эльфу получил.
— Подожди! — упираясь, прокричал я. — Отдай мне Фиалку, а Аюгу оставь себе. Она же твоя служанка!
— Все они мои слуги, — хмыкнула мерзкая гадина.
— Тебе же все равно, кого я заберу! — не сдавался я, вырываясь из захвата стражников.
— Нет, это тебе было все равно, — коварно оскалилась Царица, напомнив мне о моих же словах. Черт! Это была ее очередная игра! Она все рассчитала заранее! Подлая тварь! — Счастливого пути! — помахав мне рукой, озорно улыбнулась Лаванда. И это стало последней каплей моего терпения…
