— Ты тут не командуешь! — заорала на Царя Бесстрахова, — Пошёл прочь, холоп!

От злости Бесстрахова еще раз припечтала Любе сапогом в лицо, Люба уже почти ничего не видела от залившей её лицо крови. Носа у неё больше не было, как и одного глаза.

— Слышь, я Царь вообще-то, — с неудовольствием заметил Царь, — Так что следи за языком.

— Царь у нас один — Павел Стальной, — выплюнула ответ Бесстрахова, — А ты просто псих.

— Хе-хе, — Царь захихикал, — Может и так. Может и так. НО! Я по крайней мере не одеваюсь, как блядь…

— Чего? — Бесстрахова уставилась на Царя.

— Я говорю — девки так одеваться не должны, — Царь указал на подчеркивающее все формы одеяние Бесстраховой, — Вот в моём родном мире все девки носят платки и юбки. А вот это вот — это ж срамота!

— Псих, конченый псих… — Бесстрахова смотрела на Царя с опаской, — Пошёл вон отсюда. Мне сказали, что ты наш союзник, но если будешь лезть — клянусь, я тебе башку снесу.

Люба все еще не могла воевать — заклятие Бесстраховой сделало её слабой и парализовало ужасом. Но с появлением Царя появилась и надежда. Вообще, судя по словам Бесстраховой, Царь был за самозванца… Вот только Люба достаточно слышала про Царя, чтобы понимать, что ждать от этого сумасшедшего можно чего угодно, он был непредсказуем.

— Ну попробуй — снеси! — неожиданно дерзко предложил Царь, уткнув руки в боки.

— Пошёл вон… — прорычала Бесстрахова.

Пушкин попытался воспользоваться замешательством и сбежать с Таней на руках, но негритянка Бархадо повалила его на траву подсечкой. Таня выпала из рук Пушкина и закричала от боли, лицо раненой девушки было мокрым от слез…

— Как хочешь, подонок, — процедила Царю Бесстрахова, а потом одним заряженным ударом ребра ладони действительно откорнала Рюриковичу голову, как топором.

Голова улетела к стенам Петропавловки, из шеи Царя забил фонтан крови…

Люба глазам своим не верила, точнее, одному глазу, ибо её левый был выбит. В любом случае такой глупой и бессмысленной смерти она еще ни разу не видела. Дразнить Лейб-Стражниц — это все равно, что лезть в клетку к медведям или львам в зоопарке.

Но что-то было не так, Царь не падал, его обезглавленное тело продолжало твердо стоять на ногах. А уже через мгновение на месте отрубленной у Царя выросла другая голова — точно такая же, как прежняя, даже холопская шапка на макушке была на месте.

— Ха-ха! — загоготала свежая голова Царя, — И как тебе такое, м?

— Циркач сраный… — выругалась Бесстрахова.

— Да нет, просто в моём родном мире мне рубили голову трижды, — назидательно сообщил Царь, — Так что мне пришлось научиться кое-каким фокусам, чтобы оставаться в живых во время подобных процедурок. НО! Если ты все еще хочешь меня убить…

— Хочу и убью! — завизжала Бесстрахова и ринулась на Царя, забыв даже про Любу.

Царь проткнул Бесстрахову одним пальцем, вокруг которого металась какая-то аура совершенно непонятного цвета, как будто состоявшая из мелких частиц.

Палец Царя вдруг стал длинным за одно мгновение, он вошёл Бесстраховой в грудь в район сердца, а вышел из спины девушки.

Насаженная на этот палец, как бабочка на иголку, Бесстрахова вскрикнула, а потом навеки замолчала. Царь вынул из девушки палец — бездыханный труп Бесстраховой упал на землю.

Наложенное на Любу заклинание тут же рассеялось, как только сдохла Бесстрахова. Люба вскочила на ноги, её раны уже регенерировали…

Бархадо и Дженнет переглянулись, судя по всему, девушки уже собирались атаковать Царя, но тот поднял вверх свой палец, который все еще был длиной в полметра.

— Да это мой палец! — провозгласил Царь, — А теперь представьте, какой длины у меня член! Хотя ладно… Сейчас не об этом. Ну вот что, барышни, я на вашей стороне, так что нечего на меня так глядеть. А что касается вашей мертвой подружки — так нужно было говорить со мной почтительно. Разве это так трудно? Разве вас не учат при дворе хорошим манерам, леший меня побери? А сейчас давайте повеселимся. Отойдите в сторонку, барышни. Смотрите, чё я умею…

Царь воздел руки, от него во все стороны полетела тёмная и невидимая волна неизвестной магии.

О нет. Вот только не это.

Люба отлично понимала, что делает сейчас Царь, она догадалась. Она уже такое видела — в лаборатории алхимика. Царь берет под контроль. А брать под контроль он может всех, кто когда-либо ел Слизевик Соловьева…

Пушкин и Петя встали на ноги. Страха на лице уже ни у кого из них не было.

Еще к магам наконец-то добежал перс-слуга Пети, запыхавшийся и размахивавший аж двумя огромными турецкими револьверами.

— Убейте её! — провозгласил Царь, ткнув своих сверхдлинным пальцем в Любу.

Потом Царь изволил подмигнуть Лейб-Стражницам:

— Вот это будет веселье, барышни! А не та скукота, которую тут хотела устроить ваша командирша, мать её так!

— Я не хочу с вами драться, — сказала Люба своим соратникам, хоть и понимала, что это бесполезно.

Пушкин и Петя уже молча надвигались на неё. Царь и две Лейб-Стражницы окружили Любу, чтобы она не убежала.

Петя что-то приказал по-персидски, его слуга нацелил на Любу револьверы. Люба резко рванула в сторону, потом одним ударом сломала персу обе руки. Тот заорал, как раненый зверь, револьверы полетели на траву…

Люба подсекла Петю и свалила его, но Пушкин уже кастанул заклинание — откуда-то справа в Любу на бешеной скорости полетели обломки упавшей на луг ракеты, ведь магия Пушкиных — ускорение предметов…

— Да прекратите вы! — орала и плакала лежавшая на траве Таня, — Остановитесь! Не подчиняйтесь ему!

Но это было бесполезно. Да и поздно. Осколки ракеты уже пробили Любу насквозь, в десятке мест сразу. Девушка рухнула, Пушкин подскочил к ней.

Бархадо улыбнулась и протянула Пушкину кинжал.

— Ладно, добей, — приказал Царь.

Люба едва могла шевелиться, её позвоночник был в нескольких местах перебит осколками от ракеты, которые застряли в её теле.

Всё дело, конечно, было в Императорской магии. Вот почему Люба проиграла.

Мощь Лейб-Стражниц заключена во власти, они сами — воплощение власти и царственности. Так что Лейб-Стражницы, сражавшиеся за самозванца, имели мощный бафф, ведь их Государь был в Павловском дворце, и большая часть мира считала его правящим Государем. А Люба сражалась за Малого, которого Императором считал только он сам. Поэтому она ослабла, она не имела больше полноценной магии стражницы, еще с тех пор, как предала самозванца и сбежала из Павловска…

Пушкин ударил Любу ногой в грудь, потом перебросил кинжал из одной руки в другую, потом резко на ауре метнулся к Любиному горлу…

— Купол пал! — неожиданно разлетелся над полем боя усиленный громкоговорителем голос, — Огонь! Из всех орудий!

— Упс. А вот теперь мне пора, — спохватился Царь, — Барышни, вы со мной?

— У нас нет приказа отступать… — растерянно пробормотала Бархадо.

— Ну и леший с вами в таком случае, — ответил Царь и исчез, без всяких вспышек и магических эффектов.

И даже Камни Ивана Грозного, которые были на окруживших крепость катерах, ему свалить не помешали.

Люба тем временем собрала остатки сил, перехватила руку Пушкина с кинжалом и, проведя захват, отшвырнула парня от себя. Вдоль раненого позвоночника растеклась боль, такая мощная, что Любу теперь парализовало полностью…

Но это было уже неважно. Ракеты уже летели на луг — несколько сотен сразу. Они сейчас накроют каждый метр, здесь никто уже не выживет…

Принцесса лежала на траве, с обеими переломанными руками, её безумная младшая сестра бешено хохотала, она уже занесла меч для удара. В глазах Младшей метались то ли блики от горящего автозака, то ли отблески адского пламени…

— Стой, психичка! — послышался со стороны автозака девичий крик.

Младшая так и не нанесла удар, вместо этого она обернулась.

Принцесса попыталась воспользоваться этим и пробить своей сестре ногами в живот, но удар вышел таким смазанным, что Младшая просто отмахнулась от него.