Хотя разговор вышел весьма содержательным и далеко не о погоде, ему удалось немного расслабиться. Теперь всё в его руках. Осталось только правильно использовать предоставленную информацию и направить в нужное русло.

Они прогуливались вдоль накатанной дороги неспешным шагом. Позади, в таком же медлительном темпе переставлял ноги один из приближенных Бердника Лысый. Неприятный персонаж. Егор никак не мог избавиться от ощущения, что его «симпатия» к нему взаимна.

Остановившись у брошенных в начале леса машин, мужчины сдержано попрощались. 

— Будь осторожен с Удовиченко, — Генка тяжело навис на приоткрытой водительской дверце. — Запомни, бешеную  собаку остановит только пуля в лоб. У каждого из нас есть что терять, есть слабина. Это нормально, когда опасаешься. Не боятся только дураки и мертвые… 

После отъезда Генки Егор ещё некоторое время стоял возле машины. Он размышлял над его словами и выстраивал в голове дальнейший план действий.

На телефоне куча пропущенных звонков от Валентина и Ники. Пора возвращаться на работу, его наверняка уже заждались. На душе было неспокойно. Казалось бы – чего ему бояться? Это Тимур пускай шарахается по углам. Но из головы не шли слова о бешеной собаке, способной на многое. В этой ситуации не за себя переживал, а за Матвееву. Именно она то слабое звено, которое могло лопнуть в любую минуту и потащить за собой не только его, но и всех остальных. Этого нельзя допускать. За то время, что провел с ней, так и не понял, на что напоролся в итоге. Хорошо сделал для себя или плохо?  

Исходя из того, что Генка и стоявшая за ним сила была решительно настроенной на его победу, не оставалось ничего другого как предпринять некоторые меры. Предупрежден – значит вооружен. Значит защищен. А ему было за кого переживать.

Спрятав видеокассету под сиденье, в компанию к пистолету завел машину. Поскорее бы наступил ноябрь. Даже о двухдневном отдыхе нечего было мечтать. Хватит, уже намечтался. Пускай только Даня выйдет на свободу – тогда можно будет вздохнуть облегченно и перейти к своего рода зачистке коррумпированных органов. А пока…

— Приветствую, Владимир, — ненадолго выпустил руль, потянулся к зажигалке и, прикурив, удовлетворенно затянулся, — Студинский на проводе.

В телефоне послышался басовитый голос:

— О, Егорыч, рад слышать. Надеюсь, ничего не стряслось?

Вот так всегда: не получается у него по-нормальному поговорить с владельцем охранной фирмы. К нему просто так не звонили.

— Пока нет. Володь, нужно человечка одного взять под охрану.

— Мужик? Баба?

— Девушка. Желательно без палежки и с подробным отчетом о каждом шаге. Есть подходящие кандидаты?

— Обижа-а-а-ешь. Ты только это… все данные скинь и мои орлы сразу приступят. И ещё, — понизил голос, и Егор представил, с каким озорством заблестели глаза Володи, — девушка хоть красивая? А-то сам понимаешь… — и так громко рассмеялся, что в телефоне затрещало.

— Красивая, — Егор и сам улыбнулся, въезжая в город. — Так что поаккуратней там, ага?

— Само собой, дружище. Самой собой…

Потом он целый день мотался по городу с Никой, полностью отдавшись проблемам «Прорыва». Пришлось и с избирателями встретиться, и неожиданно нагрянувшим полякам провести экскурсию, как по самому городу, так и по карьеру.

Михеева не отставала ни на шаг, постоянно была рядом, и тогда Егора начинало грызть чувство неловкости. Она к нему со всей душой, а он… Ну не мог он дать ей то, в чем она так упорно нуждалась. Не мог. Сразу напомнил, что помимо секса ей ничего не светит. И она как всегда согласилась, приняла. Её всё устраивало. Его тоже. Пока Матвеева не напомнила о себе, бумерангом ворвавшись в только что начавшую налаживаться жизнь. С того момента его замкнуло, понесло не в ту степь. Теперь он четко распознавал двойственность собственных ощущений. Отношения с Никой сложились давно и были до безобразия понятны, он никогда не испытывал потребности провести с ней больше, чем сутки, а вот Лида вызывала опасные и неправильные чувства.

Грозился использовать в своих нуждах, затрахать до потери пульса, каждодневно принуждать к минету, а когда увидел, как она поникла, склонившись над членом – словно обезумел. Тогда до одури захотелось растоптать её, унизить, заставить пройти весь тот ад, через который прошел сам, наказать за Тарановского. Неужели быть с ним намного хуже чем с Удовиченко? Настолько противно?

Хмыкнул, вспомнив, как её потом вырубило. Хрена с два с ним хуже. Ещё не одна не жаловалась. Чтобы она там не заявляла, какими бы громкими фразами не швырялась, а хотела его. Естественную реакцию организма невозможно скрыть. И самое паршивым было то, что это всего лишь секс. По-сути, принуждение к нему. Он склонял, а она, пускай и кончала в его руках, но шла в эти самые руки от безысходности.     

Заигрался. Может, ну его, эти давно забытые позывы сердца? Месяц-то на исходе. Пускай валит на все четыре стороны. Уверен, не пропадет. Тот же самый Тарановский примет с распростертыми объятиями.

— Егор, ты меня слышишь? — Ника дернула его за рукав пиджака, привлекая к себе внимание. — Я перед кем распинаюсь?

Он стряхнул головой, освобождаясь от навязчивых мыслей, и сфокусировался на Михеевой. Хорошо слышал, о чем она говорила, только не считал нужным отвечать.

— Что с тобой в последнее время? Ладно, понимаю, новое увлечение и так далее, но это не значит, что можно наплевать на себя.

Мужчина улыбнулся, проследив за ревностными нотками в голосе Михеевой. Так и не смирилась, что он дал отставку их свободным отношениям.

— Я не плюю, — устало помассировал глаза, возвращая ясность мысли, — а всего лишь считаю, что не нуждаюсь ни в охране, ни в целой своре представителей. Достаточно тебя, Вала и Ермакова.

— Но…

— Я сказал, успокойся.

Михеева недовольно поджала губы, не разделяя подобного пофигизма.

— Это не авторитетно. Все кандидаты приходят на встречу с избирателями со своей командой.

— Я – не все.

…Студинский весь день провел с партнерами из Польши и только под конец рабочего дня смог заехать в офис. Голова гудела, раскалывалась от хлынувшего потока информации. Зато они подписали контракт на поставку щебня на весьма выгодных для обеих сторон условиях и этим вечером собирались наведаться в «Ришелье». 

Набрав Лиду, попросил принести кофе и постарался расслабиться, но Михеева продолжала упорно выносить мозг: 

— Что с тобой? Не знаю, заметил ли ты, но я вижу, как ты изменился после той поездки к Берднику. И меня отшил. Думаешь, я не в курсе, кто она? Кого ты периодически трахаешь наплевав на её мутки с Удовиченко?

— Откуда знаешь? — спросил как можно ровнее, ни чем не выдав внутреннего напряжения. 

Ника поднялась со стула и пересела на стол, как можно ближе к нему. Край шелкового галстука оказался во власти её игривых пальчиков.

— Сорока на хвосте принесла.

— Ника!! Я жду!

Михеева рассмеялась, наклонившись к нему вплотную и буквально касаясь губ, беспечно произнесла:

— Юхимов рассказал. И о том, как твоя ненаглядная секретарша работала на два фронта, и как подставила. Да, Егор, да! Не смотри на меня так, я всё знаю. После того, как ты меня ни за что ни про что послал в прокуратуре, я многое чего узнала. Чисто случайно, — горько улыбнулась, заметив гневные всполохи в голубых глазах. — Хоть убей, не могу понять, что тобой движет в этом вопросе. Поначалу думала, что чисто спортивный интерес. Девка красивая, сидит под носом целыми днями, у любого промелькнет шальная мысль. Потом, когда Юхимов поведал о её связи с Тимуром, я, признаюсь, подохренела. Скажи, ты так самоутверждаешься, мстишь или как?  

Егор молчал, не замечая, как впился пальцами в подлокотники кожаного кресла. Ника задала вопрос, на который он и сам не знал ответа. Как же он жалел в этот момент, что не дал команду устранить Удовиченко. Чего боялся? Мук совести? Ему хорошо знакомы те, кто живут без проблем, наплевав на эту самую совесть. И он бы смог. В голове тут же нарисовался треугольник: он, Матвеева, Удовиченко. И не знать ему покоя, пока она будет перед глазами. В своем стремлении отомстить, доказать, что ничего к ней не испытывает, опустился до Тимуровского уровня. Только и того, что не п*зд*л.