Моя верхняя губа оттопырилась. — Я разорву тебя на куски, воспользуюсь твоим отрубленным пальцем, чтобы разблокировать твой Атлас, а затем уничтожу это видео.

Он фыркнул, и в его глазах вспыхнуло электричество. — Я шучу, stronzo. Нет никакого видео. Это место — нейтральная территория, верно? Ради Элис.

Моя челюсть сжалась, когда я уставился на него, затем я жестко кивнул.

— Если уж на то пошло, я думаю, что это довольно грустно, что ты не можешь питаться хлопьями без ощущения, что вся твоя банда ополчится против тебя, serpente, — его брови вскинулись, как будто ему было не все равно, но меня это не обмануло. Я не мог понять, в чем тут дело. Возможно, это был просто еще один способ поддразнить меня.

— Ну, не все мы в банде со своей мамочкой, которая заставляет тебя сосать ее грудь каждый раз, когда ты выигрываешь битву, — передразнил я, и его выражение лица исказилось.

— Еще раз так заговоришь о моей маме, и я превращу тебя в пыль, — прорычал он, затем провел пальцами по волосам, отвернулся и направился к двери. — Это явно была пустая трата моего времени.

Я прикусил язык на несколько секунд, но мое любопытство взяло верх, когда он дошел до двери. — Что такое?

Он оглянулся, пристально глядя на меня, словно оценивая, как дальше может развиваться разговор. Он вздохнул, когда в его глазах застыло принятое решение, затем сунул руку в карман и достал потрепанный конверт.

— Что это? — я хмыкнул, дернув подбородком.

Он медленно подошел ко мне, открыл конверт и достал лист бумаги. — Это… письмо, которое мой отец оставил мне после своей смерти.

Я поминутно кивал, мой интерес слегка возрос. — И?

— Оно попало ко мне в руки только через некоторое время после его смерти. Мама нашла письмо в его письменном столе и merda… я жалею, что не нашел его раньше.

— Почему? — пробормотал я.

— Потому что я совершал ужасные поступки во имя мести за смерть отца. Феликс Оскура взял меня под свое крыло. Я не был Пробужденным, но он дал мне способы причинить вред моим врагам. Твоим людям. И я сделал это, — его голос надломился так, что мои глаза сузились. Либо он был выдающимся актером, либо это была правда. И прежде чем я успел задать ему вопрос, он протянул ко мне руку.

— Я клянусь, что каждое слово, которое я скажу тебе на эту тему, будет правдой в том виде, в каком я ее знаю, — его горло дрогнуло, и я почувствовал, как передо мной опускается воздушный щит.

Я заколебался, оценивая, стоит ли рисковать жизнью, вкладывая свою руку в его прямо сейчас. Никто не мог помешать ему пропустить через мое тело тысячу электрических разрядов, но у него и до этого была масса возможностей сделать это.

Я шлепнул своей ладонью по его ладони, и мы крепко сцепили руки друг друга, когда между нами вспыхнула магия. Не успел я опустить руку, как он вложил в нее письмо отца, его челюсть пульсировала от тяжести того, что он мне предлагал. Это самое ценное, что он вложил в руку своего врага, и которое можно было так легко раздавить в моем кулаке.

— Прочти, — настоятельно потребовал он, и я зарычал на него, но мой взгляд все равно упал на слова на странице.

Данте,

Мой дорогой Альфа, если ты читаешь это, я ушел за завесу, и нашему Клану нужен новый лидер. В нашей семье есть много людей, достойных должности Альфы, но нет ни одного, кто был бы рожден для этого, как ты. Когда я взял тебя на руки, когда ты был еще совсем маленьким щенком, я понял, что тебе суждено править. Твоя сила сияла так ярко даже тогда, а с годами я видел, как она разрастается в слепящий свет, способный соперничать с солнцем.

Ты нужен нашей стае, Данте, независимо от того, готов ты или нет. Но сейчас, когда я думаю о своей смерти, я также думаю о будущем, которое, как я надеюсь, будет у тебя и других моих детей. Мы с твоей мамой никогда не желали для тебя жизни, полной кровопролития. Мы надеялись построить мир, полный мира и безопасности. Ничто не помогло мне понять это, пока у меня не появились собственные щенки. Много лет я сражался, пытаясь покорить Лунных, чтобы принести мир, победив в долгой, тяжелой войне. Но с возрастом я понял то, что хочу донести до тебя. Ненависть — не способ построить фундамент для мира. Кровопролитие приводит лишь к еще большему кровопролитию, и потому эта война вечна. Мое тело теперь лежит в земле среди бесчисленных членов нашей семьи, и я не могу сказать, что мы были ближе к миру, чем когда мой отец впервые передал мне Клан.

В конце концов, семья — все, что у нас есть, и мы должны защищать ее любой ценой. Как ты защитишь их Данте? Подумай об этом. Потому что если война — не выход, то что тогда?

Твой любящий, обожающий, вечно гордый отец.

A morte e ritorno. Да встретимся мы снова.

Мика Оскура.

У меня сжалось горло, когда я уставился на эти слова, перечитывая их, и их знакомость прожгла дыру в моем черном сердце. Из того, что я знал теперь, это могли быть слова моего собственного отца. Он тоже говорил о мире, но так, словно это была пустая мечта, которой не суждено сбыться. Неужели он действительно отправился к Оскурам и предложил себя в качестве цены за этот мир? Почему он не сказал мне?

Эмоции бурлили в моих венах так густо, что мои мышцы заблокировались, пока я пытался переварить это чужое чувство. Я никогда не думал о своих родителях. Я похоронил в себе такую боль, но теперь я выпускал ее наружу, дюйм за дюймом, позволяя ей питать желания моего Ордена. Боль была настолько сильной, что заполнила меня до краев.

Вся боль для Василисков была сильной, а эмоциональная боль проникала глубже, чем физическая.

Я вернул Данте письмо и поднял глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Мощная связь между нами витала в воздухе, и, клянусь, звезды что-то шептали мне на ухо, чего я не мог расслышать, но меня тянуло к нему.

Мы с Инферно были двумя сторонами одной медали. Но если он сражался за семью, то я сражался ни за что. Я был Королем яростной армии, у которой не было никакой цели, кроме как заставить мир истекать кровью. Это было то, за что я выступал. Боль, кровь и страдания. Я убивал, потому что меня переполняла ненависть, и я видел только ее. И я ненавидел так яростно из-за Мариэллы. Она вылепила из меня монстра, который нужен был ей для продолжения войны. И я сделал то, на что она рассчитывала.

— Я пришел сюда, чтобы исполнить желание наших отцов, Райдер, — сказал Инферно низким тоном. — Я хочу, чтобы война закончилась. А чего хочешь ты?

Я мог сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз мне задавали этот вопрос за всю мою жизнь. Первой за последние годы была Элис, а теперь передо мной стоял Инферно и спрашивал то же самое. Как будто это имело значение.

Я искал в самых темных местах внутри себя того мальчика, которым был до того, как Мариэлла превратила его в мстительного мужчину. Я искал его желания, то, о чем он мечтал задолго до того, как стал кровожадным королем. И я нашел его все еще там, словно он ждал, что я буду искать его все это время. Элис видела его, когда я не мог, но теперь я тоже мог его найти, и это было похоже на глоток воздуха после заточения в темном море на грани смерти.

Он хотел… нет, я хотел быть воином, как мой отец. Я хотел защищать свой народ, как он. Я хотел, чтобы мама родила мне братьев и сестер, за которых я мог бы идти в бой. Но потом она заболела редким магическим вирусом, и папа ничего не смог сделать, чтобы спасти ее. Он готов был отдать за ее жизнь каждую монету и всю тяжесть своей души, но лекарства не было. Она исчезала от нас, словно превращаясь в призрака на наших глазах. И я вспомнил, как невыносимо больно было с ней прощаться.

— Я хочу мира, — признался я, когда это старое воспоминание разорвало мое сердце на куски и заставило меня скучать по матери так остро, что я горел. Почему-то я знал, что она хотела этого, я почти чувствовал, как она сейчас стоит у меня за спиной вместе с отцом, подбадривая меня, и это был первый раз, когда я чувствовал их рядом со мной так близко за очень долгое время. Вероятно, я был потерян для них почти так же, как они были потеряны для меня. Но благодаря Элис я понял, что мальчик, которого они знали, все еще здесь, все еще живет внутри меня, отчаянно желая выйти наружу.