— Мне нужно больше Штормовых Драконов, — прошипел он. — И пока этот ребенок — или один из многих других, которых я ожидаю от тебя, — не станет Штормовым Драконом, вору Льву не будет прощения.

— Подожди-ка, stronzo, — фыркнул Данте. — Ты поклялся освободить его, как только я сделаю эту cagna беременной. И теперь она беременна. Так отдай мне то, что ты обещал, или, клянусь всеми звездами на небе, я…

— Я бы на твоем месте очень тщательно выбирал следующие слова, — оборвал его Лайонел. — Потому что в моей власти приказать казнить Льва и любого другого, кто мог быть причастен к взлому моего дома. Не забывай, что я также знаю все о маленькой сучке Волке. Так что позволь мне быть с тобой откровенным. Ты, похоже, не понимаешь, что мы заключили сделку, поэтому я сделаю ее обязательной, чтобы прекратить эти непрекращающиеся требования изменить условия. Я сделаю приговор Льва необратимым и не подлежащим отмене под страхом смерти. Все, что мне нужно сделать, это получить немного его крови и связать его жизнь с условиями нашего соглашения. Я свяжу его узами смерти, связанными со звездой. Роари Найт никогда не получит смягчение и не будет досрочно освобожден моей или любой другой рукой, пока один из потомков, которых ты мне предоставишь, не станет Штормовым Драконом. А если он не согласится на узы, я позабочусь о том, чтобы твоя кузина Розали заплатила за преступления, которые она совершила против меня.

— Ты не можешь этого сделать, — злобно прорычал Данте. — Ни у кого из нас нет причин полагать, что я смогу передать форму Ордена любому ребенку. Я рожден от поколения за поколением Оборотней! Я — единственный член моей семьи, который за более чем восемьдесят лет не стал Волком!

— Тем больше причин для тебя родить моей племяннице еще детей, чтобы увеличить шансы в нашу пользу, — промурлыкал Лайонел, пока мой разум метался в панике, а сердце сокрушалось из-за Роари, застрявшего в одиночестве в этом промозглом, жалком аду.

— Пожалуйста, — сказал Данте, его голос ломался, когда ярость перешла в отчаяние. — Не делай этого. Я сделаю все, о чем ты меня попросишь, но эти узы, о которых ты говоришь, гарантируют, что он будет заперт в Даркморе на весь срок заключения. Не кради у него жизнь из-за меня. Я умоляю тебя.

Я протянула руку Данте и сжала ее в своей, чувствуя, как он сокрушается по этому поводу. Я знала его до глубины души. Я знала его до самого основания, и он никогда не стал бы умолять о чем-то, если только это не ради любви к своей семье. Но Лайонел, очевидно, уже понял, что это его слабое место, и я могла сказать еще до того, как он ответил, что его не сбить с этого пути.

— Возможно, теперь ты научишься уважать мои приказы. И в следующий раз, когда я попрошу тебя сделать что-то для меня, ты сделаешь это без всякого своего не слишком обаятельного огрызания и отношения. Или я могу наказать кого-то еще ближе к тебе — например, твою милую маленькую Элизианскую приятельницу.

Лайонел прервал вызов, и Данте разразился ревом ярости, достаточно громким, чтобы разнести стены и разбить несколько окон. Он запустил свой Атлас в коридор с такой силой, что он разлетелся на тысячу осколков, затем повернулся и начал штурмовать выход.

Я сделала движение, чтобы последовать за ним, но потом поняла, что сейчас есть кое-что поважнее этого — нужно предупредить Роари, чтобы он не позволил этому ублюдку завладеть его кровью, или чтобы его шантажом не заставили согласиться на эти чертовы смертельные узы из-за Розы.

Не обращая внимания на встревоженный вздох нашего профессора, я бросилась к Леону, перекинула его через плечо и снова выбежала из комнаты.

Как только мы снова оказались в коридоре, я повалила Леона на ноги и выхватила Атлас из его кармана, после чего сунула его ему в руки и набросила на нас заглушающий пузырь.

— Позвони Роари, — задыхаясь, произнесла я, когда Леон посмотрел на меня широкими, обеспокоенными глазами.

— Почему? Что случилось? — спросил он, уже набирая номер Даркмора, не дожидаясь моего ответа.

— Лайонел. Он… Джунипер беременна, и Данте пытался заставить его отпустить Роари, как он обещал, но потом он вышел из себя и сказал, что не отпустит его, пока один из детей не станет Штормовым Драконом. Короче говоря, он собирается связать жизнь Роари с этой сделкой, а если тот не согласится, он сделает так, чтобы Розу обвинили в краже у него. Он хочет заключить с ним чертовы смертельные узы. Это означает, что он никогда не сможет выйти на свободу досрочно, если только один из этих детей не окажется Штормовым Драконом, а с учетом того, что она беременна чертовым ребенком от Грифона/пирога, и даже если Данте в будущем станет настоящим донором спермы, у него есть лишь крошечный шанс передать свой Орден…

Звонок соединился, когда глаза Леона наполнились той же паникой, что и мои. Я замолчала, чтобы он мог поговорить с женщиной, которая ответила на звонок, и используя свой дар для подслушивания.

— Тюрьма Даркмор, как я могу…

— Мне нужно срочно поговорить с заключенным, — прервал ее Леон. — Роари Найт, заключенный номер шестьдесят девять. У нас семейное несчастье, и мне очень нужна информация от него, иначе кое-кто может умереть.

— О. Эм, это довольно… подождите, пожалуйста.

Леон провел рукой по волосам, грубо сжимая их в кулак, а я обхватила его за талию, крепко прижимаясь к нему и положив голову на его колотящееся сердце.

Дверь класса открылась позади нас, и я оглянулась, когда Габриэль и Райдер вышли.

— Мне жаль, Леон, — вздохнул Габриэль, его брови сжались, когда он шагнул в наш заглушающий пузырь. — Но я не вижу никакого способа изменить эту судьбу. Я думаю, они уже…

— Нет, — прорычал Леон, бросившись к Габриэлю и заставив меня использовать свою одаренную силу, чтобы оттолкнуть его на шаг назад, когда он оскалил на него зубы. — Не говори так, блядь. У Роари вся его гребаная жизнь впереди. Он ни за что не пропустит ее, застряв в этой чертовой дыре!

— Алло? — спросила женщина на другом конце линии, когда вернулась.

— Где он? — прорычал Леон.

— Офицер сейчас провожает его к телефону, пожалуйста, подождите, и вас скоро соединят.

Габриэль снова открыл рот, но Райдер шагнул вперед и ударил его локтем по ребрам. — Пусть попробует, Большая Птица, — прорычал он. — Ему нужно, блядь, попытаться.

Габриэль медленно кивнул, посмотрев в сторону двери, где, как я знал, исчез Данте, его глаза были полны печальной безнадежности, которая разрезала меня на части, потому что я понимал, что это значит. Он уже видел, как это происходит. Он знал, что произойдет, и знал, что остановить это невозможно.

— Я пойду и поговорю с Данте, — пробормотал он, положив руку на плечо Леона, прежде чем направиться к выходу.

Райдер оставался рядом с нами, и при одном взгляде на него мое сердце разрывалось еще сильнее из-за Леона. Потому что я понимала, почему он был здесь с нами. Он чувствовал боль Леона и знал, что дальше будет еще хуже.

— Эй, Леон, что происходит? — торопливо спросил Роари, когда звонок наконец-то соединился, и Леон вздохнул с облегчением.

— Роар, не позволяй никому из этих ублюдков взять тебя на встречу с Лайонелом Акруксом, адвокатом или кем-то в этом роде, — поспешно сказал Леон.

— Почему? Что…

— Это пиздец, Роар. Полный пиздец. Этот ублюдок угрожает наложить на тебя смертельные узы и собирается повесить на тебя свободу Розы, чтобы ты согласился. Он говорит, что если Данте не подарит ему ребенка, который действительно станет Штормовым Драконом, то тебя никогда не выпустят оттуда до окончания срока. Ни помилования, ни досрочного освобождения, ни условно-досрочного освобождения, ничего, блядь. Он заставит тебя гнить там все двадцать пять лет и…

— Номер шестьдесят девять, вы должны пойти с нами, — раздался хрипловатый голос на фоне звонка Роари, и мои глаза расширились в тревоге, когда я посмотрела на Леона.

— Нет, — мгновенно ответил Роари, в его голосе ясно слышался страх, когда он понял, куда они собираются его забрать.