— Ты уверен, что это того стоит? — спросила я, выглядывая из-под своей подушки.

— Да, — усмехнулся он. — Я видел, как она тренировалась на днях, и это выглядело так круто. Мы должны пойти и посмотреть на это лично.

Я хихикнула и позволила ему вытащить меня из-под одеяла, поспешно заплетая свои светлые волосы длиной до попы и натягивая свитер, который он мне предложил. Он был старый и поношенный, но все еще мягкий и теплый, к тому же он пах им, а значит, для меня он пах домом. Никто из нас не упомянул о том, что мама обещала мне новый свитер два дня назад, когда мой последний хороший свитер был испорчен. Не то чтобы я собиралась поднимать эту тему. Единственная причина, по которой он оказался наполовину разорванным и бесполезным, заключалась в том, что я снова поссорилась с Терренсом Патриусом. Мама кричала на меня около часа напролет, и когда я в конце концов рассказала ей, что он называл ее дешевой и грязной шлюхой, предлагая заплатить мне одну ауру за отсос его грязного члена, она просто сорвалась и сказала мне, что я должна была попросить у него пять, и тогда я смогла бы купить себе одежду.

Тогда Гарет встал на мою защиту, и, конечно, мама просто вскинула руки вверх и отправилась на смену, крича что-то о том, что теперь ей придется самой глотать член, чтобы купить мне новый свитер.

Хотя никакого нового свитера не было, так что кто теперь скажет, пришлось ли глотать член, но мне было четырнадцать, и как бы я ни уважала то, что делала наша мама, чтобы оплатить счета, я никогда не собиралась жить такой жизнью. Особенно не ради одной жалкой ауры от мерзкого Терренса.

Гарет был в ярости после ее ухода, потом он пошел, взял этот свитер из шкафа и протянул мне. Мы оба знали, что у него их всего два, и что этот был красивее, но я знала, что лучше не пытаться отказать ему, когда он заботится обо мне. Это только рассердит его. А потом огорчит. Иногда он говорил что-то о жизни, которую мы должны были прожить, но я просто отмахивалась от этого. Я не любила жить в уныние. Я просто возлагала свои надежды и мечты на побег, который мы собирались совершить однажды в будущем. Гарет учился изо всех сил, чтобы получить стипендию в Академии Авроры, и если каким-то чудом он ее получит, наши судьбы изменятся раз и навсегда.

— Я слышала, что Терренс Патриус сегодня попал в школьный медпункт, — небрежно сказала я, надевая свои потрепанные кроссовки и выходя вслед за ним через парадную дверь. — Очевидно, кто-то набросился на него, привязал его к большому дереву посреди школьного двора, а затем заставил его глубоко заглотить один из этих мерзких, несъедобных хот-догов из столовой.

— Это так? — спросил Гарет, уголок его рта подергивался от удовольствия.

— Да. А потом они прикололи к его груди записку со словами: «Я должен тебе одну ауру» и подписали ее от мистера Х. Дога.

Гарет фыркнул от смеха, как я и ожидала, и я ухмыльнулась ему, сгибая пальцы, чувствуя жжение от треснувших костяшек вместе с воспоминанием о том, как я набила морду этому наглецу. Конечно, школьная медсестра сразу же залечила его лицо, но я осталась страдать. Не то чтобы мне было горько от этого или что-то в этом роде.

— Я слышал, что в записке была и оценка работы, — небрежно добавил Гарет. — «Одна звезда — для такого всемогущего члена ты не очень хорошо умеешь сосать. Плохая работа — не рекомендую».

Я разразилась смехом, как только мы добрались до подножия лестницы в нашем многоквартирном доме, и быстро закрыла рот рукой, чтобы подавить смех, когда Гарет бросил на меня предупреждающий взгляд.

Нам действительно не следовало выходить на улицы после наступления темноты, и мы оба это знали. Мы были непробужденными, у нас не было магии, чтобы защитить себя, и никто из нас еще не обрел форму Ордена. Так что это была определенно плохая идея.

Но Джинетт практиковала этот прием всю неделю, а также хвасталась им перед всеми, кто слушал, и мы не смогли удержаться от желания сделать ставки на то, что произойдет, когда она исполнит его для своего клиента. Я проголосовала за то, что парень кончит в штаны в тот момент, когда блеск попадет ему на лицо. Гарет ставил на то, что чувак успеет подрочить до того, как кончит — но только секунд, примерно десять.

Победитель получит право на хвастовство, а я обожала хвастаться и размазывать по лицу брата информацию о своих победах.

Гарет распахнул дверь, и мы оба затаили дыхание, вглядываясь в темную улицу. Уличный фонарь прямо возле нашего дома сдох пару месяцев назад, и не было никаких признаков того, что кто-то придет его починить.

На улице было довольно тихо — все еще много городского шума, машины сигналили, люди смеялись и кричали, но никаких признаков магических взрывов, сердитых голосов или испуганных криков. Надеюсь, это означало, что банды сегодня заняты террором в других частях города.

Гарет взял меня за руку, и я позволила ему, потому что знала, что ему было легче от осознания того, что он держит меня. Но мы оба знали, что если все пойдет наперекосяк, единственное, что мы сможем сделать, это бежать и надеяться, что не умрем.

— Последний, кто там окажется, должен привязать одно из маминых украшений для сосков к своей школьной сумке в качестве аксессуара, — поддразнила я, прежде чем броситься вперед и потащить брата за собой в ночь.

Мы помчались по улице, держась в тени и проносясь вдоль нескольких кварталов, отделявших наш многоквартирный дом от «Сверкающего Урана», а затем нырнули в переулок, пропахший мочой и дешевым сексом. Мы обогнули бездомного чувака, который спал у ряда мусорных контейнеров, затем обогнули парочку, сгрудившуюся в тени у грязной стены, и наконец добрались до той стороны здания, где работала наша мама.

Мы промчались сзади, нашли дверь, как обычно, заколоченную кирпичом, и быстро проскользнули внутрь.

Гарет одарил меня ухмылкой, которая, как я знала, означала: «Ура! Банды не убили нас сегодня», и я ответила ему тем же.

Один из вышибал увидел, как мы проскользнули внутрь, и закатил глаза, пока мы бежали по короткому коридору, и Гарет открыл потайную дверь, вделанную в стену. Это была не самая лучшая потайная дверь в мире, и ее очертания можно было разглядеть при свете ламп, но вуайеристам нравилось убеждать себя, что никто не знает, что они здесь.

Мы зашагали по узкому скрытому коридору, и Гарет быстро открыл отдельную комнату, проскользнул внутрь и закрыл ее за нами, как только я последовала за ним.

В маленькой комнате был один стул, поставленный рядом с маленьким столиком, на котором лежал набор смазок, приспособлений для мастурбации и кнопка экстренного вызова — на случай, если у кого-нибудь из любителей самоудушения возникнут проблемы.

Ни Гарет, ни я не заняли это кресло. Мы оба знали, что уборщики делают здесь самый минимум, и я не собиралась заразиться мантикраби или сифаэлисом, сидя на одной из поверхностей.

Мы переместились, чтобы встать перед односторонним зеркалом на стене, и я выругалась, поняв, что мы опоздали.

Джинетт уже была там, отплясывая под музыку, которую мы не могли слышать, а Джон смотрел на нее с желанием в глазах и потирал руки о бедра.

Я вздрогнула, Гарет подавил смех, а я не в первый раз задумалась, зачем мы подвергаем себя этому дерьму. Но здесь было трудно найти хобби для двух неполноценных детей, и это давало нам возможность посмеяться, если не больше.

Но когда Джинетт перешла к танцу, тряся задницей перед лицом парня, мое сердце забилось быстрее в предвкушении большого финала и славы, которую я непременно получу, когда выиграю пари. Такт сбился, Джинетт наклонилась вперед, касаясь пальцев ног, и пустила пук прямо ему в лицо, вызвав взрыв блеска Пегаса из своей задницы, который полностью покрыл лицо и верхнюю часть тела парня.

Парень застонал, дернулся так, что его лицо почти уперлось в ее задницу, и схватился за промежность своих штанов, так как они были в полном беспорядке.