Но за это мне все равно пришлось терпеть назойливую компанию Килла. Разница в том, что он присоединился к ним, когда они ходили купаться и за едой.

Я? Я оставался на солнце с ворчливым Ильей, который совершенно не выносил жары и все время ворчал, что у него обгорела кожа.

Сесилия подошла, дала ему свой солнцезащитный крем, а потом развернулась и ушла.

Я был так близок к тому, чтобы убить его.

Я ненавижу то, как она улыбается и разговаривает со всеми, включая Илью, но когда встречает мой взгляд, ее радость исчезает, и она отворачивается.

На самом деле, она пытается выгнать меня с тех пор, как я приземлился в Лондоне — через день после ее приезда. Сначала она использовала враждебность своего отца ко мне, но после первых нескольких недель Ксандер напоил меня, чтобы я выдал свои секреты.

Я сказал ему, что не брошу его дочь, даже если умру, и он ударил меня по голове.

Илья, идиот, сказал ему, что я избавился от Зейна, и он лично навел порядок. И хотя я планировал держать эту информацию при себе, я благодарен за вновь обретенное уважение, которое Ксандер испытывает ко мне с той ночи.

На самом деле, он поблагодарил меня за защиту Сесилии, когда его не было рядом. Он не знает, что я хотел бы оживить этого ублюдка Зейна и убить его снова и снова.

И снова.

Когда я увидел, что он сидит на ее спине, а она задыхается, я не думал об этом, когда достал свой нож и перерезал ему горло. Он увидел меня только тогда, когда кровь хлынула из его раны фонтаном.

Если бы я думал здраво, то не стал бы пачкать ее его кровью. Но я не думал. Единственное, о чем я думал в тот момент, — это о ее безопасности и о том, что меня мучает мысль, что я могу ее потерять.

Я жалею только о том, что у меня не было возможности пытать этого ублюдка, но я могу компенсировать это с Джоном. До конца его жалкой жизни.

В любом случае, несмотря на благодарность Ксандера и отсутствие грани его враждебности, он все еще считает, что я должен уйти, согласно требованиям его дочери.

Однако гениальная манера Ким обащаться с ним всякий раз, когда ей кажется, что он зашел слишком далеко, спасала меня больше раз, чем я могу сосчитать.

Мой день начинается с раннего пробуждения в пентхаусе здания, принадлежащего моему отцу, затем я готовлю завтрак для нас с Ильей, и мы едем в дом Сесилии.

Обычно она завтракает с родителями, дедушками, дядей и Авой. Иногда к ним присоединяются друзья ее матери. В других случаях — друзья ее отца. Встретившись с ними несколько раз, я совершенно точно вижу, откуда дети черпают свои характеры. Особенно Ремингтон. Он — младшая версия своего отца, Ронана, самого близкого друга Ксандера.

Затем я слежу издалека за тем, как она посещает все организации, в которых работает волонтером. Однажды она подтолкнула Илью и меня раздавать еду и прочее дерьмо, потому что у них не хватало персонала. Или, скорее, она подтолкнула Илью и попросила его сказать мне, чтобы я помог, а не был бесцельным сталкером.

Вот что она делает. Она говорит Илье сказать мне что-то, когда я нахожусь рядом, но сама со мной не разговаривает.

Я все равно хожу за ней по пятам и убеждаюсь, что она благополучно добралась до дома, прежде чем уйти, с обещанием увидеть ее снова на следующее утро.

Иногда она целыми днями сидит дома, читает, смотрит всякую ерунду и становится предметом терзаний Авы. В другие дни Ава уговаривает ее пойти куда-нибудь, и это обычно заканчивается тем, что они идут в кино, ходят по магазинам и дурачатся. В классическом стиле Авы, документальный фильм о каждом из их дней размещается во всех социальных сетях. Еще одна вещь, которую стоит ценить в этой социальной бабочке.

Мы с Ильей стараемся держаться как можно незаметнее, чтобы не беспокоить Сесилию, но она иногда смотрит на наше убежище так, будто всегда знает, где мы находимся.

Наверное, то, что я преследую ее уже несколько месяцев, дало ей пару указателей.

На днях она была немного пьяна, подошла к тому месту, где я прятался за углом, и сказала невнятно:

— Почему ты не можешь уйти?

— Я просто не могу, — ответил я и придержал ее, чтобы она не упала.

Она посмотрела на меня своими большими глазами, такими живыми, очаровательными и чертовски моими, поджала губы, а потом прошептала:

— А что, если я больше не буду тебя любить?

— Тогда я заставлю тебя полюбить меня снова.

— Урод, — прошептала она, а затем заснула, прижавшись к моей груди.

Я оставался так слишком долго, наслаждаясь ощущением ее тела на моем, пока она не начала дрожать от холодного ветра.

Тогда я отвез ее домой и получил целый допрос от Ксандера о том, не сделал ли я что-нибудь с его дочерью.

Я чертовски желаю, будущий тесть.

Он был бы счастлив узнать, что те пьяные объятия были единственным разом, когда я так близко прикасался к ней за последние долбаные месяцы.

Моя рука и член отомстят ей и выполнят это в полном объеме, как только она снова будет у меня.

Но я должен отложить это на потом.

Пока что.

Я наблюдаю за ней из своего укрытия за деревом напротив окна дома Глиндон. Я познакомился со всеми их домами и их охраной, которые, как мне кажется, в порядке. Их можно было бы немного улучшить, но, опять же, они не ведут тот образ жизни, который я веду дома.

Сегодня, очевидно, день рождения Глиндон, и все там, включая Киллиана. Он собирается ударить Лэндона и в конце концов ударит его, а я здесь ради шоу.

Теперь, если только Килл избавится от него навсегда, я умру счастливым человеком.

Как будто зная, что я снаружи, Лэндон наклоняется, чтобы сказать Сесилии что-то, на что она улыбается.

Я крепче сжимаю ручки мотоцикла, но заставляю себя сохранять спокойствие.

Между ними ничего нет. Он просто действует мне на последние нервы из-за того, что я испортил ему веселье перед самым окончанием учёбы.

На днях я еще и шины ему порезал, просто чтобы поиздеваться. Похоже, мне придется разбить стекла его машины. Пока он будет в ней.

Терпеть не могу этого гребаного засранца.

Я запечатлел в памяти каждую деталь Сесилии. Смех, красивые цветущие летние платья, которые она не стесняется надевать в последнее время.

Она не впадает в парализованное состояние.

Моя Сеси научилась преодолевать свою травму и выросла в это... бесплотное существо, которое я хочу спрятать от всего мира.

Но я не могу. И не буду.

Я просто хочу, чтобы она была рядом, потому что просто не могу представить себе жизнь без нее.

Бросив на нее последний взгляд, я захлопываю щиток шлема и даю мотоциклу обороты, после чего мчусь по дороге.

Через полчаса я уже в аэропорту. Один из охранников моего отца кивает мне, и я киваю в ответ. Я оглядываюсь в поисках Ильи, так как он должен был привести машину и следовать за мной.

Через несколько минут машина останавливается у трапа самолета.

Пассажирская дверь распахивается, и Сесилия едва не выбрасывается наружу. Она бежит ко мне, задыхаясь, ее дыхание сбилось, а лицо такое бледное, что я вижу вены.

Она берет мою руку в свою, в ее больших зеленых глазах собираются слезы. И хотя я на седьмом небе от счастья, что она прикасается ко мне, слезы мне не нравятся.

— Почему ты мне не сказал? — ее голос хрупок и так чертовски печален, что режет меня.

— Что я тебе не сказал?

— Что ты болен. Ты умираешь? — она чуть не разрыдалась, ее крошечное тело трясется, ее придушенное дыхание наполняет воздух.

Илья выходит из машины следом, выглядя абсолютно спокойным.

— Я умираю? — говорю я.

— Я должен была что-то сделать. Скучно смотреть на эту прелюдию. — Затем он спускается по трапу и садится в самолет.

— Ты мог бы сказать мне. — Она обхватывает меня руками, ее тело прижимается к моему, когда она плачет. — Я бы не была такой жестокой. Я бы проводила с тобой как можно больше времени.

Я обхватываю рукой ее спину, наслаждаясь ощущением ее податливого тела, прижатого ко мне.