— Номера семьдесят четыре и восемнадцать уничтожены.

Я вздрагиваю от звука динамика и заставляю себя не думать о том, как они были исключены.

Трое, за которыми я следую, Пятый, Шестой и Седьмой, даже не приостановились при этом объявлении.

Должно быть, для них это повторное прохождение. Многие, кто не прошел предыдущую инициацию, могут быть приглашены обратно в особняк Язычников, если члены организации сочтут их достойными еще одной попытки.

Еще одна причина, почему это идеальные кандидаты для слежки.

Они проталкиваются через упавшие ветки и, даже не обращая внимания на камеры, тактично проскальзывают между ними.

Голос из динамика эхом разносится вокруг нас снова и снова, объявляя о выбывании новых номеров, иногда группами, иногда парами.

Каждый раз, когда появляется один из них, я дергаюсь и попеременно дышу через нос и рот, чтобы сохранить спокойствие.

Пятый, который стоит впереди, останавливается, и остальные следуют его примеру, их кулаки сжаты по бокам.

Сквозь ветки и листья я вижу, как клюшка для гольфа волочится по земле, прежде чем появляется Оранжевая Маска.

Шестерка пытается ударить его, но Оранжевая Маска не только уворачивается, но и бьет его клюшкой по лицу.

Я прижимаю руки ко рту, чтобы не закричать, когда из-под маски Шестерки вырывается кровь, и он с грохотом падает на землю. Мои ноги дрожат, и я приседаю между кустами, наблюдая за происходящим через небольшие щели.

Пятый и Седьмой разбегаются в разные стороны, и Оранжевая Маска бросает клюшку для гольфа в затылок Пятого, ударяя его о дерево, а затем бежит за Седьмым. Его движения уверенны, источают пугающий контроль.

И силу.

В каждом движении столько силы. В каждом действии. В каждом его решении.

Он даже не ждал, пока его клюшка ударит по Пятерке. Он знал, что так и будет, и так и случилось, о чем свидетельствует неподвижное тело участника на земле.

Что-то подсказывает мне, что он решил бежать за Седьмым не просто так, и любопытство гложет меня изнутри, чтобы узнать, что это за причина.

Но я не делаю этого.

Потому что это означало бы последовать за ними и наверняка оказаться в числе уничтоженных.

Любопытство — работа дьявола и его демонов-приспешников, чтобы сделать нас иррациональными.

Диктор говорит, что номера шесть и пять уничтожены, и я жду номера семь, но он не приходит.

Может быть, ему удалось сбежать? Дерзай, случайный американский парень.

Главное, что я пока в безопасности.

Медленно поднимаюсь во весь рост, настороженно изучая окружающую обстановку.

На этот раз я дотрагиваюсь до своего парика, натягивая его на место, и не обращая внимания на покалывания в потном черепе, несколько раз касаюсь своей маски, чтобы убедиться, что она на месте.

Звук нескольких шагов достигает моих чувствительных ушей, и я приседаю обратно, когда четверо участников бегут через поляну. Оранжевая маска направляется к ним, за ней следует Красная маска. Они мгновенно отправляют их в полет, и их бессознательные тела падают на землю.

Я снова закрываю рот рукой, ногти впиваются в пластик маски и царапают ее поверхность.

Черт возьми.

Это намного ужаснее, чем я могла себе представить. Да, до меня доходили слухи о том, какими жестокими могут быть и как они никогда не сдерживаются, но видеть, как они бьют и наносят удары — совсем другое дело.

Дело не только в картине взрывающейся крови, в сильных ударах по лицам и телам или в том, что они сломали несколько человек на своем пути. Это не только визуальный ряд в стиле Хэллоуина, когда бессердечные неоновые маски охотятся на людей, словно на животных.

Это еще и звук. Удары, кнуты, удары и стук тел, падающих на землю.

Это приглушенные крики, стоны и мольбы некоторых участников.

Один из них сказал:

— Я вышел. Пожалуйста, пощадите меня на этот раз...

Перед тем как его приложили головой о дерево.

Двое Язычников едва удостоили друг друга взглядом, прежде чем каждый пошел в другом направлении.

Красная Маска исчезает среди деревьев, а я обдумываю лучший способ сделать это, не насторожив Оранжевую Маску.

Знаете что? Можно подождать, пока он уйдет, прежде чем я сдвинусь с места.

Несмотря на боль, кричащую в моих конечностях, и дрожащие ноги, я остаюсь в скрюченном положении, не двигаясь, боясь правильно дышать.

Оранжевая Маска наклоняется к Пятому, затем хватает свою дубинку. Что-то жидкое размазывается по его черным кожаным перчаткам и капает на землю ярко-красным.

Кроваво-красным.

Как они могут быть такими... чудовищными в таком юном возрасте? Но с другой стороны, они, вероятно, были такими с самого рождения, учитывая мир, к которому они принадлежат.

Мне никогда не нравились такие люди, те, кто причиняет боль только потому, что у них есть на это силы.

Тех, кто разрушает целые семьи только потому, что может.

Морально развращенные люди.

Макиавеллисты без границ и морали.

Язычники возглавляют этот список со своими искаженными кодексами поведения и гедонистическим мышлением.

Оранжевая Маска поднимается во весь свой внушительный рост, который почти съедает горизонт, затем медленно, слишком медленно, его голова наклоняется в мою сторону.

Неоновые швы светятся в кромешной тьме, а в зале воцаряется жуткая тишина.

Мой позвоночник подрагивает, когда его грубый, глубокий голос раздается в воздухе.

— Я знаю, что ты прячешься. Выходи, и я обещаю не причинять тебе вреда. Правда.

Сесилия

На секунду я перестаю дышать.

Этого не может быть.

Он ни за что на свете не видел меня. Я не только не издала ни звука, но и невидима.

Если только у него нет доступа к камерам наблюдения.

Нет. Я не вижу ничего в его ушах, так что он не может общаться с охраной.

Так как же, черт возьми, он узнал, что я здесь?

Я медленно окидываю взглядом окружающее пространство, чтобы убедиться, что он только что говорил со мной, а не с кем-то еще рядом.

Объявляется номер, который устранили, эхом отдаваясь в тишине, как обреченность. Непроизвольный рывок поднимает мое плечо, но я остаюсь на месте, наблюдая.

Или, скорее, в ловушке Оранжевой Маски, которая стоит метрах в тридцати от меня, бесстрастно держа дубинку, лежащую у него на плече.

И он все еще смотрит в мою сторону, неоновый оранжевый цвет его маски становится жутко хищным, поскольку ночь вступает в свои права. Хотя он не смотрит прямо на меня, так что не знает, где именно я нахожусь.

— Выходи, пока я даю тебе шанс. Если мне придется вытаскивать тебя, сцена будет выглядеть не очень красиво.

Она в любом случае будет выглядеть некрасиво, псих.

И как кто-то может говорить с такой апатичной методичностью? Его тон ничем не отличается от тона робота.

Злого робота, который дезертировал и сейчас замышляет гибель человечества.

— Твое время вышло. — Вес его слов доходит до меня прежде, чем он начинает приближаться ко мне длинными, целенаправленными шагами.

Я не думаю об этом, поскольку бегу в противоположном направлении.

Необъяснимая энергия бурлит во мне, бурлит с единственной целью — выжить. Оказаться как можно дальше от него.

Речь идет не об уничтожении, а скорее о том, чтобы выбраться отсюда целым и невредимым.

Я использую кусты как камуфляж и пробираюсь сквозь них. Упавшие ветки и колючки режут мне руку и царапают шею в симфонии мелкого насилия.

Звук его шагов следует прямо за мной, долгий, тяжелый и такой чертовски настойчивый, что мое сердце учащается.

Это похоже на то чувство в детстве, когда играешь в прятки с друзьями. Когда чувствуешь, что кто-то наступает тебе на пятки, и издаешь визг одновременно от волнения и страха.

Но в этот раз все немного иначе.