Стивен рычит. — Пошел ты.

Я бью его кулаком в правую сторону лица, пока кровь не забрызгивает все его черты, окрашивая в красный цвет, а затем небрежно отступаю назад.

— Это был не ответ. Мы попробуем еще раз. Кто тебя на это надоумил?

— Послушай, парень, — Дован вздрагивает при виде своего друга.— Мы действительно не хотели ничего плохого.

Я бью его, сильнее, чем его друга, и он взвывает, как побитый щенок, хватаясь за лицо и ругаясь.

Мое внимание переключается на Ларри.

— Ты скажешь мне то, что мне нужно знать, или сначала хочешь встретить свою судьбу?

Стивен пытается встать, но Илья пихает его обратно и пинает Дована, который приходит ему на помощь.

Ларри наблюдает за своими бесполезными друзьями, а затем изучает мой кулак.

— К черту это.

— Нет, — кричит Стивен и извивается под лапами моего охранника, — Не говори этому ублюдку...

Его слова обрываются на полуслове, когда Илья бьет его ногой в живот.

— Оно того не стоит, — говорит Ларри, а потом смотрит на меня. — Нам сказал какой-то парень в клубе, что если мы сделаем кое-что для него, то получим бесплатные наркотики.

Мой палец скользит взад-вперед по бедру. Парень из клуба?

Джон в гребаном Лондоне. Что ему делать в клубе? Если только он не заглянул в гости?

Но это тоже неверно, учитывая, что я его пометил и точно знаю, где этот ублюдок находится в любое время.

Заметка для себя: уточнить, где Джон был вчера вечером.

Я достаю свой телефон, прокручиваю до фотографий ублюдка и показываю его им троим.

— Это он?

— Нет, — в унисон говорят Ларри и Дован.

Мне даже не нужно ждать ответа Стивена. Никакой вспышки узнавания не промелькнуло в их глазах, когда они увидели фотографию.

Если только они не высококвалифицированные убийцы или психопаты, прекрасно умеющие маскировать свои эмоции, то это невозможно скрыть.

— Что он велел тебе сделать? — спрашиваю я со спокойствием, которого не чувствую.

Ларри дважды сглатывает, затем трижды облизывает губы, прежде чем заговорить.

— Он указал на двух девушек в баре и сказал, чтобы мы их раздели. Ему было все равно, что мы сделаем с блондинкой, но мы должны были сделать так, чтобы сереброволосой было не по себе. Он сказал нам начать сразу, иначе она сбежит, а если она сбежит, мы не сможем получить все самое лучшее. После того, как мы завоюем ее доверие, мы смогли бы лапать ее или делать все, что захотим.

Кровь закипает в моих венах, и разрушительная энергия бурлит во мне, требуя освобождения.

— Все, что угодно, — повторяю я срывающимся голосом.

— Мы не собирались ничего делать, — пролепетал Дован. — Я клянусь.

Мой взгляд переходит на Стивена.

— А как насчет тебя, ублюдок? Были ли у тебя какие-нибудь идеи после того, как ты получил зеленый свет на «все, что угодно»?

— Нет, — говорит он совершенно издевательским тоном.

— Я думаю, ты лжешь. Думаю, ты планировал залезть ей под кожу и получить к ней свободный доступ. Он ведь сказал тебе эту фразу, не так ли? Ты слишком красива, чтобы прятаться. Возможно, он сказал, что ты должен использовать это, чтобы заморочить ей голову и сделать ее податливой. Но вот в чем дело, — я хватаю его за воротник и поднимаю на ноги. — Та девушка, которую ты трогал, принадлежит мне, а ты знаешь, что я делаю с теми, кто смотрит на то, что принадлежит мне, не говоря уже о том, чтобы причинить боль? Заставляю их желать смерти.

Глаза Стивена блестят от беспредельного страха впервые с тех пор, как мы ворвались в их квартиру.

Он знает, что облажался и связался не с тем человеком. С тем человеком, путь которого он никогда не должен был пересекать.

Если бы они только совершили ошибку, подойдя к ней в клубе, было бы достаточно удара и занесения в черный список клуба. Не то чтобы достаточно, но я бы заставил себя остановиться на этом.

Но у этих трех ублюдков хватило наглости ранить ее эмоционально и вызвать воспоминания, которые она так старалась забыть.

— Вот как это будет происходить. Я накажу тебя за то, что ты осмелился подойти к Сесилии и имел наглость прикоснуться к ней, и я сделаю так, что тебе будет больно. Я также оставлю шрам, чтобы ты запомнил меня. Затем ты исчезнешь из ее жизни. Если я обнаружу тебя в радиусе десяти миль от нее, я убью тебя на хрен и брошу так глубоко в море, что никто не найдет твой труп.

Потом я в одиночку выбил всю дурь из этих троих, но со Стивеном все было иначе. Стивена также подвергают водяной пытке, пока он истекает кровью по всей квартире и обсирается.

Стивен останется в поле моего зрения еще долго после того, как выздоровеет, и я буду выбивать из него всю дурь снова и снова. Он будет жить в страхе, оглядываясь через плечо, под кроватью и в шкафу, ища дьявола из своих самых страшных кошмаров.

Нам требуется больше времени, чем я планировал вначале, чтобы покинуть их дом. Отчасти потому, что я слишком сильно наслаждался их кровавой расправой.

В отличие от слухов, я не получаю удовольствия от насилия и не стремлюсь к нему.

Насилие — лишь один из многих методов очистки, которые можно заменить более мирными, например, поездкой на мотоцикле.

Или безжалостный трах с Сесилией.

Но я точно получил удовольствие, когда наказал этих ничтожеств и оставил их истекать кровью на полу квартиры.

Однако по сравнению с тем, что они посмели сделать с Сесилией, или, что еще хуже, что они планировали, этого недостаточно.

Тем не менее, в моей душе все еще что-то не так. Тот факт, что Джон не был тем, кто подговорил их на это.

Но это не имеет смысла. Джон — единственный, кто знает о его обхаживании Сесилии.

Если только этот мерзкий ублюдок не замаскировался. Трое неудачников, вероятно, были пьяны или под кайфом, а в клубе было темно, так что они могли перепутать некоторые детали.

Пока Илья вытаскивает машину и едет по дороге, я достаю свой телефон и запрашиваю записи с камер наблюдения в клубе прошлой ночью.

Ответ приходит почти сразу.

Я прокручиваю запись до того момента, когда трое ублюдков вошли в клуб, прыгая вокруг, как обезьяны под кайфом. Вскоре после этого они забиваются в угол возле туалета. Единственный намек на их спутника — мелькание его черной рубашки.

Это, должно быть, тот парень, который обещал им наркотики. Я смотрю все новые и новые кадры, но его не видно ни рядом с ними, ни даже в баре, откуда он мог бы наблюдать за своей работой.

Невозможно обнаружить его в оживленном клубе, когда все, что у меня есть, это то, что на нем была черная рубашка.

Это может быть Джон? Я собираюсь позвонить своему человеку в Лондон, но меня отвлекает сообщение.

Сесилия: Доброе утро. Спасибо за них *сверкающее эмодзи сердечка*.

Я целую минуту напряженно смотрю на сверкающее сердце, но так и не могу найти ему объяснение. Одно могу сказать точно, оно мне нравится, и это застало меня врасплох, так как она впервые прислала такое.

Затем я замечаю, что она приложила фотографию коробки с вафлями, которую я ранее привёз в ее квартиру.

Сесилия: Откуда ты знаешь, что я люблю вафли?

Это написано в ее дурацком дневнике. Я думаю, это ее утешительная еда, когда она хочет почувствовать себя лучше. Я подумал, что после вчерашнего вечера ей нужно взбодриться.

Хотя у нее не было сонного паралича, она дрожала, когда спала в моих объятиях, и слезы застилали ее веки. Это часть причины, по которой я не мог заставить себя уйти, пока она не заснет крепким сном.

Джереми: Я знаю о тебе все.

Я уже собираюсь убрать телефон, ожидая, что она будет слишком занята подготовкой к школе, но ее ответ приходит незамедлительно.

Сесилия: Так вот как тебе удалось найти меня в клубе? Ты попросил Илью следить за мной, не так ли? Подожди минутку. А Илья выполнял за тебя работу все те недели, когда ты отсутствовал?

Эта маленькая лиса слишком умна для ее же блага.

Джереми: Он был там на случай, если тебе понадобится защита.