Сдвинуть деревянную балку, примостившуюся на самой верхушке деревянной груды, удалось не сразу. Слабые уставшие руки Марека скользили по гладкой поверхности. Наконец балку удалось расшатать, и она с грохотом, увлекая за собой куски древесины поменьше, покатилась вниз. Дальше работа пошла легче.

Измазанный в саже человек выглядел скверно. Его нога была пробита длинным острым осколком древесины, нанизав бедолагу, словно наживку на крючок. Выбраться из этой западни самостоятельно он бы не смог при всем желании.

Неожиданно проснулась система, полыхнув красным. Мне снова не удалось открыть информационный файл, но по предыдущему опыту было ясно — система отметила раненого, как одну из моих целей. На одежде солдата обнаружилась точно такая же нашивка, как и на моей драной в лоскуты куртке — красный кленовый лист в зеленом круге. Этот боец был свой, что немного меня приободрило.

Парень оказался не таким уж и бедовым. Осколок дерева удачно миновал крупные вены и артерии. Крови было много, но не настолько, чтобы парень быстро умер от ее потери. За неимением пилы или топора, чтобы перерубить осколок, мне пришлось тянуть ногу бойца вверх.

К счастью, раненый не закричал. Потеряв от боли сознание, он позволил проделать все манипуляции с его ногой в абсолютной тишине и без сопротивления. Остатков моей аптечки как раз хватило, чтобы соорудить повязку и немного обезболить рану.

— Ты знаешь, как нам выбраться к своим? — спросила я паренька, как только тот более-менее начал приходить в себя.

Его разбегающиеся глаза с трудом сфокусировались на моем лице, и я уже потеряла надежду получить ответ, однако боец меня удивил.

— Командный пункт должен быть за лесной полосой, — бледными дрожащими губами произнес он. — Туда снаряды не должны были долететь.

Мой пациент оказался не рядовым воякой, а целым младшим офицером. Звали его Милош. Свое имя он хоть с трудом, да вспомнил, а вот с фамилией возникла проблема — сказалась легкая контузия. Впрочем, эта информация меня волновала меньше всего. Важнее было другое — как незаметно преодолеть поле, а следом за ним и лес, когда вражеские бойцы снуют тут и там. Отдаленные выстрелы так и продолжали нарушать мертвую тишину. Значит, те двое, что так неудачно повстречались со мной, били не одни.

Идти самостоятельно Милош не мог. Он с трудом скакал на уцелевшей ноге, всем телом навалившись на мое плечо, но и эти движения заставляли его стонать и часто останавливаться, чтобы хоть немного передохнуть. При свете дня мы бы ни за что не прошли по открытому пространству, но темная пасмурная ночь сыграла нам на руку.

Провонявшие гарью остовы боевых машин начали остывать, лишь кое-где теплились догорающие огоньки. Чем дольше мы шли, тем сложнее было переставлять ноги по вспученной взрывами земле, обрамленной искореженным металлом. Милош спотыкался, но каждый раз извинялся и продолжал настойчиво ковылять вперед. Парень, окончательно выбившись из сил, наваливался на меня все сильнее и сильнее. Иной раз мне казалось, что тащить его волоком было бы гораздо проще.

Мы едва прошли половину пути до заветной кромки леса, когда небо расцвело огнями. За желтыми сигнальными ракетами последовали красные. Стоило им оказаться в зените, и с той стороны, куда мы так стремились, стал нарастать угрожающий гул.

— Это бомбардировщики! — всматриваясь в темноту, воскликнул Милош.

Я его воодушевления не разделяла. Если начнут падать снаряды — нам не уцелеть.

Над нашими головами по небу пронеслось несколько черных теней, украшенных редкими бледными огоньками. Бомбардировщики шли очень низко. Раздался свист, и земля содрогнулась. Толкнув Милоша на землю, я полетела лицом в грязь следом за ним. Парень болезненно охнул, но поднять голову от земли не решился. Теперь взрывы шли один за другим, но дальше, чем тот, что прогремел первым, к счастью, вдалеке от нас. Канонаду взрывов прорезала свистящая пулеметная очередь. Еще немного, и к какофонии звуков добавился едва слышимый вертолетный рокот. Винтокрылая птица приближалась медленно, но неотвратимо.

Тяжелая металлическая туша приземлилась от нас метрах в пятидесяти. Из ее чрева выпрыгнуло два человека, и, взяв оружие наизготовку, они осторожно двинулись в нашу сторону.

— Наши! — счастливо улыбнулся Милош.

На всякий случай, подняв руки вверх, я медленно начала вставать. Вооруженные незнакомцы тут же среагировали на движение, направив на меня тусклые лучи фонарей, закрепленных но карабинах.

— Кто такой? — угрожающе спросил один из мужчин.

— Марек Вуйчик. Младший офицер медицинского корпуса, — на автомате ответила я.

Звание Марека возникло в памяти как-то само собой, и я запоздало обрадовалась, что на этот раз мне достался аватар по профилю.

— Со мной раненый, — добавила я, видя, что мужчины не торопятся что-либо предпринимать.

— Хорошо. Лишний врач сейчас точно лишним не будет, — наконец, принял решения все тот же боец. — Заводи своего раненого в вертолет, и давай за нами. На этом поле мы можем подобрать еще семерых.

Сдав Милоша на руки военному медику и получив в обмен увесистый рюкзачок с медикаментами, я поспешила присоединиться к успевшим прилично отдалиться от вертолета бойцам. Работа закипела. Для моих новых напарников это был не первый сбор раненых. Они буквально чуяли, куда идти, и где искать.

Когда мы достали из искореженной, но чудом не сгоревшей боевой машины первого раненого, метрах в трехстах от нас сел еще один вертолет. Сражение переместилось на территорию противника, но я все равно время от времени опасливо поглядывала на небо, словно ожидая обнаружить потенциальную угрозу. Напрасно, для нас все было спокойно.

Впервые за испытание я почувствовала себя в своей стихии. В день, когда я оставила свой бесперспективный пост в одной из занюханных колониальных клиник на богом забытом Эурусе и направила анкету в приемную комиссию «АприМед», мое воображение упорно рисовало похожую картину моей дальнейшей медицинской практики в случае удачного прохождения испытания. Восторга не было, однако такая работа казалась намного интереснее бесконечного выслушивания однотипных жалоб на порой несуществующие болезни, с перерывом на обед.

Восемь раненых бойцов заняли свои койки меньше, чем за час, и тогда тяжелый вертолет оторвал свое брюхо от земли, взмыв в начавшее потихоньку светлеть небо. У меня не было ни минуты на отдых. Те два бойца, которым я помогала переносить раненых, оказались простыми вояками. Они могли лишь ассистировать. Пришлось буквально разрываться между четырьмя пациентами, назначенными мне доктором Беличем — главным на нашем шумном летательном корыте.

Без ложки дегтя не обошлось. Тело Марека упорно продолжало сбоить. Приходилось применять массу усилий, чтобы одним неосторожным движением еще больше не навредить раненым.

— Остановка сердца! — неожиданно воскликнул Белич.

Вздрогнув, я попыталась развернуться в его сторону, и не смогла. Тело Марека застыло статуей, не способной сдвинуться и на миллиметр. В следующее мгновение я поняла, что не могу дышать. Вокруг царил хаос, а посреди него стояла я, охваченная ужасом и непониманием. В глазах потемнело. Картинка начала меркнуть одновременно со звуками. Мне показалось, что я падаю, но на самом деле происходило что-то совсем иное. Я начала задыхаться. Воздух упорно не желал поступать в легкие.

В груди горело. Я попыталась дернуться, но мой отчаянный порыв ни к чему не привел, я продолжала погружаться в болезненную черноту. Тьму разрезала больно ударившая по глазам горизонтальная черта света. Что-то лопнуло, и сразу стало легче. Мне наконец-таки удалось сделать вдох.

***

— Вы не можете ее сейчас забрать! После экстренного прерывания ей требуется восстановление.

— Ничем не могу вам помочь. У нас указание сверху. Ее направят в медблок, и там сделают все, что должно.

Слова доходили до моего сознания медленно, словно им приходилось прорываться через густой кисель. Приоткрыв глаз, я тут же застонала — искусственный свет, льющийся в лицо, показался невероятно болезненным для привыкших к темноте глаз. Я почувствовала, что мое тело куда-то тащат. Сопротивляться смысла не было, да я бы и не смогла.