— Я созову их в зале ритуалов.

— Нет. У тебя есть место, где ты сам занимаешься делами, читаешь книги, пишешь письма?

— Моя келья достаточно укромна и уютна, господин! Там есть стол и кресло для вас и стул для шпиона, которого вы будете допрашивать, если вы позволите ему сесть.

— Позволю, почему ж нет? А пока я буду говорить с ними, найди суму побольше и наполни её монетами разного достоинства. Мне нужно экипировать моё воинство, которое ждёт меня на юге.

— Вы хотите завоевать этот мир? — воскликнул старик, и в его голосе послышалась радость.

— Это будет не скоро, — проговорил Ангел Тьмы. — Поступь моих воинов тиха, дела их тайны. Но придёт день, когда два дракона: золотой и серебряный вонзятся в небо, и это будет означать победу… И верни мне перстень. Он мне пригодится. К тому же было б несправедливо оставить его тебе, потому что на нём лежит заклятие смерти.

— Да-да, — старик поспешно выложил перстень с изумрудом на бледную ладонь своего повелителя, а потом снова поклонился и поспешил куда-то во тьму за алтарь, где была спрятана дверь, ведущая в задние помещения храма.

— Ах да, чуть не забыл… — замешкался Ангел Тьмы и протянул руку в сторону серого изваяния с перепончатыми крыльями.

С его белых пальцев сорвалась голубая молния, которая стремительно пролетела через зал, превратившись в голубой мерцающий шар. Он ударил в уродливую статую и взорвал её, превратив в груду осколков, на которых плясали, быстро угасая, голубоватые язычки пламени. Удовлетворённо кивнув, он снова повернулся к перепуганному старику.

«И всё равно я чувствую себя самозванцем, — отметил про себя Джулиан МакЛарен, следуя за стариком. — Теряю квалификацию…»

В это время на вершине Грозовой горы бушевала буря. В этом не было ничего странного, потому она и называлась грозовой. Чёрные стены замка, сложенные из ничем не скрепленных камней, были напитаны влагой. Чёрные башни, вечно погружённые в кипящие недра клубящихся туч, притягивали бесконечные потоки молний. Гул ветра, шум ливня и раскаты грома сливались в бесконечную унылую песню, которая разлеталась и, отталкиваясь от отвесных стен окружающих скал, заполняла всё вокруг.

Четыре башни острыми клыками вонзались в тучи и терялись в них, и на вершине одной, самой высокой из них, стоял человек. Он вслушивался в голос бури и его узкие голубые глаза вглядывались в бушующий мрак. Молнии били в камни вокруг, но не в него. Потоки дождя обрушивались сверху, просачиваясь внутрь замка сквозь щели между камнями, но на его бледное лицо и чёрные, чуть вьющиеся волосы не упало ни капли. Только ветер трепал его широкий плащ, делая его похожим на крылья большой встревоженной птицы. Здесь, на вершине башни он мог на время остаться один, не слышать шёпотов и криков, мольбы и проклятий, которые преследовали его на этой планете. Здесь он мог немного отдохнуть, тем более что неистовствующая стихия, окружавшая его, наполняла его душу и тело бодрящей первобытной энергией, заставляла вскипать кровь и веселила, словно и она была подвластна ему. Быть может, так и было, но власть над стихией не слишком интересовала его. Он вслушивался в рокот грома и слышал в нём биение сердца, доносящееся из глубин горы, спокойное, размеренное и тихое, и в этом звуке было больше жизни, чем во всех ураганах этой сумасшедшей планеты. На его лице мелькнула улыбка. И в этот миг к отчаянному вою ветра присоединился истошный вопль, прозвучавший снизу, из самых дальних помещений замка.

Бен Олдридж резко обернулся и прислушался, а потом быстро подошёл к люку в полу и начал спускаться по скользким ступеням винтовой лестницы, по которым бежали потоки дождевой воды. Вскоре эти потоки начали иссякать, уходя по широким желобам вниз, к подножью замка, где превращались в бурные ручьи, собирающиеся в ущелье между скал в широкую горную реку, сбегающую по каменному ложу куда-то вниз, в долину.

Какое-то время с потолка ещё падали отдельные капли, и их звук сливался в постепенно стихающую барабанную дробь. Чем ниже он спускался, тем тише становилось вокруг. Длинные запутанные коридоры соединяли высокие гулкие залы, крутые лестницы становились всё шире и, наконец, он вышел на площадку, откуда широкие ступени вели в большой холл. Здесь было темно и мрачно, лишь синеватый призрачный свет струился от стен и сводчатого потолка. Внизу копошилась какая-то масса.

— Что происходит? — крикнул он гневно, и его голос многократным эхом отразился со всех сторон.

Масса внизу мгновенно распалась, и он увидел свободную площадку, на которой лежало безжизненное тело бородатого мужчины, одетого в лохмотья. Вокруг него стояли такие же оборванцы, обвешанные ножами и мечами. У некоторых в руках поблёскивали боевые топоры. Но все они со страхом смотрели, как он медленно спускается по ступеням. Он был высоким, худощавым и узкоплечим. На нём не было лат, только чёрный костюм, состоящий из стёганой куртки, суконных штанов и высоких сапог. Его чёрный плащ и здесь реял за его спиной, как крылья птицы. Его бледное лицо словно светилось в темноте, а мрачный взгляд голубых глаз перебегал с одного лица на другое. И от этого взгляда вооружённые до зубов оборванцы испуганно пятились и отворачивались. У него не было оружия, ни меча, ни кинжала на поясе, но вокруг него струились, как ленты дыма, чёрные тени. Они верной свитой обступали его и словно ластились к нему, как собаки к любимому хозяину.

— Что. Здесь. Происходит, — отчётливо повторил он, остановившись над трупом. — Зикур, говори.

— Кто-то убил Берика, Повелитель, — отозвался молодой бродяга со спутанными мокрыми волосами, облачённый в ржавую кольчугу.

— Я запретил убивать в замке, — произнёс он и снова осмотрелся. — Я сказал, что наказанием за смерть будет смерть. Кто это сделал?

— Неизвестно, — проговорил Зикур, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я услышал крик и прибежал сюда. Со мной были и другие. Он уже лежал здесь.

— У того, кто это сделал, есть шанс спасти свою жизнь. Если он признается, то будет лишь изгнан из замка. Кто это сделал? Я всё равно узнаю.

— Разве кто-то из них признается? — раздался сбоку более смелый голос.

Из толпы вышел невысокий рыжий человек с грубыми чертами лица. В отличие от остальных, он был одет в чистую одежду и аккуратно выбрит. Он встал рядом с повелителем, но так, чтоб ни одна из снующих вокруг него теней не приближалась к нему.

— Они все убийцы и воры, — мрачно продолжил он. — Для них чужая жизнь не стоит ни гроша. Их всех нужно вышвырнуть наружу и пусть они потонут в потоках дождя!

— Я жду, — проигнорировав его слова, произнёс Олдридж. — И моё терпение истощается. Если я узнаю сам, то убийцу ждёт смерть.

— Как же тут узнаешь? — растеряно спросил Зикур. — Я и сам бы рад узнать это. Берик был честным малым и не заслужил такую смерть. Но он уже не скажет, кто убийца.

— Ты думаешь? — Олдридж подошёл к трупу, простёр над ним руку и произнёс: — Поднимись, Берик. Я приказываю тебе.

И тут же труп зашевелился и, тяжело опираясь на руки, начал подниматься. Столпившиеся вокруг люди с ужасом отпрянули назад.

— Не двигаться! — приказал Бен, в то время как мёртвое тело уже встало перед ним в полный рост, безвольно покачиваясь. — Кто убил тебя, Берик. Укажи на него.

Труп медленно повернулся, его мутные глаза приоткрылись и он, пошатываясь, двинулся по кругу, вглядываясь в лица живых. Наконец, он остановился и, медленно подняв руку, указал на невысокого бледного юношу в чужих обносках. Тот в ужасе заверещал и хотел убежать, но с десяток рук вцепились в него. А Олдридж подошёл к мёртвому Берику и положил руку в перчатке на его лоб.

— Покойся с миром, — чуть слышно шепнул он, и труп снова рухнул на пол.

Развернувшись, и более не оборачиваясь, он вышел из зала. Вслед ему неслись отчаянные вопли убийцы, которого настигло справедливое возмездие. Олдриджа это уже не интересовало. Пройдя через высокую галерею, он вошёл в большой зал и прошествовал к возвышению, на котором стояло кресло из чёрного дерева, подлокотники которого покоились на спинах уродливых горгулий. Поправив плащ, он сел в кресло и увидел, что за ним по пятам следует рыжий.