– Зачем ты мне это сказал? – спрашивает глухо. – Зачем?

– Так надо, Лиль.

– Без этого признания у тебя было больше шансов, что все наладится.

– И больше возможности, что все однажды разрушится. Пусть будет сложно, я сложностей не боюсь. Прости. Мне хотелось быть честным и, будем откровенными, Лиль. Если бы я захотел морочить тебе голову дальше, стал бы признаваться в таком?

Я поднимаю взгляд на заплаканное лицо Лили. Мне хочется ее обнять и сдавить бережно, просто обнять и держать, согревая своим теплом.

– Может быть, это какая-то сложная многоходовка?

– Я в них не силен. За что получил нагоняй от отца. Думаю не тем местом. С тобой, в особенности.

– Что, членом?

– И сердцем. Теперь влюбленным в тебя. Я не врал. Не врал, пусть тебе сложно поверить. Но я не врал о чувствах к тебе.

Лиля никак не реагирует на мои последние слова, а я просто замираю, вдыхая запах ее тела. Девочка моя… Особенная во всем. Разве я знал, что можно так влюбиться и пропасть? Предугадать невозможно было. От нее просто крышу срывает и выбивает сердце из груди, насквозь изрешеченное чувствами к ней.

Проходит неизвестно сколько времени.

В полной тишине.

Слышу, как дыхание Лили становится ровнее.

Едва дышит.

Понимаю, что обессилена. Будь хоть крупица сил, хоть капелька – и она бы от меня сбежала, отхлестав меня по щекам.

Она засыпает сидя, что ли? Моя хорошая…

С удивлением понимаю, что за окном уже позднее утро. Когда Лиля хотела тайком уйти, едва начало светать. Может быть, Лиля даже толком не спала этой ночью? Ждала меня и дождалась с ворохом неприятных сюрпризов, один за другим. Осторожно поднявшись, я бережно подхватываю сонную девушку и переношу на кровать, стараясь не делать резких движений.

– Ратмир, верни меня на диван, – возмущается вяло, едва ворочая языком. – Никаких кроватей.

– Тише! Спать сидя совсем неудобно. Тебе надо отдохнуть. Поспи сначала, потом

– К черту тебя.

Опустив Лилю на кровать, я стаскиваю с ее ног обувь воюю с узкой юбкой, матерясь себе под нос.

– Так у меня весь сон пропадет!

– Тшшш... Ты спать, кажется, хотела? Вот и спи. Блузку сама снимешь? Или я…

– Или не сниму ничего!

– Спать в одежде не позволю.

Приподнявшись, Лиля швыряет в меня блузкой и мгновенно накрывает себя одеялом.

– Фу… – морщится. – Тобой пахнет.

– И тобой тоже, – замечаю, укладываясь рядом с ней, но поверх одеяла. – Тебе хочется барьеров, гарантии защищенности и отстраненности от меня. Пусть будет так, как тебе хочется. Но запомни, я буду рядом.

– Можно было просто сказать: «Чудесных слов, Лиля!» И помолчать. Но ты же… Ратмир. Больше ни слова. Я вымоталась и хочу поспать.

Лиля

Истерзанный разум просит забыться сном. Сердце едва трепыхается в груди, как птица, которой подрезали крылья и обкромсали их под самый корень. Чувствую себя оболочкой, едва способной держаться на чистом упрямстве. Больше ничего… Только эта оболочка и абсолютная пустота внутри. Ощущаю те же дрянные эмоции, как в прошлом, когда пришлось убежать из дома: абсолютная неизвестность страшит, накатывает чувство беспомощности и оцепенения.

– Ты – мое все, Лиличка, – снова не унимается Ратмир.

Хочется заставить его замолчать, но, кажется, молчание не входит в список его достоинств. Осталось ли там хотя бы одно? Сердито шикаю, чтобы он перестал говорить обо мне, и почти мгновенно проваливаюсь в сон.

Теряется ощущение времени, острые грани реальности стираются и тонут в приятном забытье. Я просто проваливаюсь в спасительные сновидения, но даже там меня преследует запах тела Ратмира – плотный, острый, терпкий. Будоражащий даже сейчас, после всех вероломных поступков.

Когда он успел въесться в меня, забраться под кожу, в мысли, в чувства, в каждую капельку крови!

Он просто лжец, говорю себе. Лжец.

Но если он такой лжец, зачем ему было открываться целиком и говорить о первоначальных планах. Просто вскружить голову дурочке и жениться на ней, чтобы пустить пыль в глаза отцу. Поневоле мне хочется познакомиться с его отцом – что там за человек такой? Кажется, Ратмир им восхищается…

Зачем мне это знать? Лучше держаться от их семьи подальше…

Последняя разумная мысль, остальные вязкие и путанные, плотно вплетенные в сновидения, которые мелькают быстро-быстро, как картинка в калейдоскопе. Я выныриваю лишь изредка, чтобы перевернуться на другой бок и почему-то, как бы я ни крутилась, сколько раз бы не просыпалась, всякий раз передо мной оказывается Ратмир и его внимательный, тревожный взгляд, полный раскаяния и решимости все исправить…

Ему бы тоже поспать, он выглядит уставшим.

Я злюсь, что меня волнуют такие мелочи. Возмущена, что переживаю за Ратмира…

Но ничего с собой поделать не могу. Мои чувства к нему, как талая вода под толщей льда, просачиваются по капле через деланное равнодушие и горы секретов.

Снова пытаюсь крепко заснуть.

Тяжелая рука Ратмира подгребает меня ближе к себе. Шикаю недовольно, что он мне мешает, а сама поудобнее укладываюсь головой на его так вовремя подставленную руку, и застываю в коконе внимательной заботы и тепла.

Создается впечатление, что теперь Ратмир меня и на шаг не отпустит! Об этом говорят его внимательные, осторожные жесты и тихие обещания, которые он раздает шепотом.

Почему ему бы просто не помолчать и перестать шептать мне о любви? Как будто Ратмир знает, что я не могу заснуть, как следует, и начинает меня баюкать сказочками на сон грядущий.

– Ты моя Лиль. Недостижимая. Победа, которую никак не удается сорвать. И дело не в самой цели. То есть дело всегда в тебе, но мне нравится это, нравится достигать тебя. Быть рядом. Я чувствую, что еще много всего. Я знаю, что у нас было мало времени. Столько секретов… Хватит на несколько жизней вперед. На нашу с тобой точно хватит.

«Нашу с тобой?!»

Хватает же ему наглости заявить такое.

– Ты не будешь чинить препятствий, правда? – подкрадывается ближе и коварно целует меня в щеку, задержав дыхание. – Не стоит. Прошу. Даже не думай. Это тебе ни к чему! Я же все равно не уймусь… Я знаю, что накосячил, но еще лучше я исправляю. Спроси у кого хочешь из наших. Рат в семье не самый умный, но самый упорный… Может быть, просто дурак упрямый? Но это упрямство вывозит, и я знаю, что просто вывезу эту ситуацию к счастливому финалу. Вывезу нас и малыша. Буду тянуть изо всех сил и любить за всех. Это же можно? Ты только про замужество сказала, сказала, что не хочешь видеть меня своим мужчиной. Но любить запретить ты мне не сможешь, а я тебя люблю. Люблю…

Ратмиру удается меня забаюкать, зашептать, подтолкнуть все-таки к здоровому и крепкому сну, теперь уже без вязкой, тягомотной путаницы.

Я просыпаюсь, Ратмир лежит рядом и смотрит на меня так, словно не спал вовсе и не сводил с меня пристального взгляда.

– Выспалась? – интересуется хрипло. – У меня хорошие новости.

Я перевожу взгляд на его глаза и замираю, вспомнив то, что мне снилось. Мне снился наш малыш… Его крохотные ножки и пальчики, зажатые в кулачки, симпатичная мордашка и нос кнопкой. Не мой вздернутый носик, но точно носик Ратмира и темные глазенки – тоже его…

Замираю. Сердце бухает в груди так громко-громко.

Остатки сна еще проносятся неясным туманом в голове. Глядя в темные глаза Ратмира, в памяти снова проносится все приснившееся: я видела ребеночка так ясно, как будто он уже родился, и находился у меня на руках. Такой крохотный, что даже дышать в его сторону страшно. Можно только смотреть, затаив дыхание и любоваться…

– Что такое, Лиль? Как твое самочувствие? Все хорошо?

Киваю медленно-медленно.

В голове еще прокручивается последняя картинка: подросший пухлощекий малыш с важным видом сидит на круглом стульчике возле пианино и бьет пальчиками по длинным белым клавишам. Кругом солнечно-солнечно, яркие блики повсюду, и мне врезаются в память красные розы на костюмчике малыша. Цветочный узор… Девочка?