– Нет-нет…
– Врушка! Ты стискиваешь бедра крепче. Готов поспорить, твои трусики уже намокли.
Теперь его рука ползет по животу, ныряя под узкую резинку юбки. Рука Ратмира пытается проникнуть дальше и застревает!
– Фак, Лиличка! Опять такие узкие юбки. Ни закатать, ни сверху не пролезть! Ее проще разодрать! К чему такие узкие юбки?! Ты беременна. Хоть в курсе, что во время беременности одежда должна быть свободной?!
Теперь в его голосе прорезывается не только сексуальный голод, но еще искреннее возмущение с нотками тепла.
– Откуда ты столько знаешь о беременности? Думаю, ты не знаешь о ней ничего!
– Ошибаешься. Я хорошо помню последнюю беременность мамы. Сложная была. Очень. Отец постоянно носился вокруг нее, порхал, создавал условия. Но малышка все равно родилась сильно раньше срока. Она была такая мелкая, как варежка! Ты и понятия не имеешь, какими хрупкими бывают дети, и как сложно их выхаживать, если что случайно пойдет не так!
– И ты… туда же!
– И я? Кто еще?
– Подруга тоже вынесла мне мозг с беременностью. Всяких ужасов рассказала!
– Брось! Это не ужас. Это хорошее время, но оно может быть сложным, в особенности если ты игнорируешь подсказки своего организма и не наблюдаешься у врачей.
– Алька ничего не говорила дурного насчет самой беременности, она говорила насчет другого.
– Насчет чего же?
Голос Ратмира трезвеет.
Он вдруг прекращает меня соблазнять и крепко сжимает за плечи.
– Об аборте даже не думай. Я хочу этого ребенка. Мне нужен этот ребенок!
Последние слова выходят весомее и жестче, буквально разрезают воздух острыми углами.
Я цепляюсь в них, как бульдог, и впиваюсь в лицо красавчика взглядом.
– Нужен?! Что ты имеешь в виду, под этим словом?! Зачем тебе «нужен» этот ребенок? Что в нем такого особенного? Почему? Ответь!
Ратмир немного хмурится, словно не ожидал от меня такой жаркой нападки, делает паузу, прежде, чем ответить:
– Нужен. Ты беременна. Ребенок уже существует, он – мой. Я Анваров, – произносит с достоинством.
– И что?
– Семья – важнее всего. Таков девиз моего отца. Семья всегда важнее. Кроха, что растет внутри тебя, уже часть моей семьи, а от семьи мы не отказываемся и не отворачиваемся.
Слова Ратмира звучат так веско и убедительно. Но я испытываю горечь, потому что после его слов на меня вдруг накатили невеселые думки о собственной семье. Наверное, я просто завидую. Да, я завидую таким семьям, как у Ратмира. Он любит и родителей, и сестер, это сразу чувствуется.
Но прямо признать это я не могу. Вопрос семьи для меня – табу. Ратмир не должен ничего узнать… Никто не должен!
– Значит, ты задумался о семье, узнав о моей беременности! А обо мне ты подумал? Чего хочу я? О чем мечтаю? Я не планировала становиться мамой так рано. Я вообще не уверена, что создана для этого!
Взгляд Ратмира изображает искреннее удивление.
– Брось… Ты же не серьезно!
– Серьезно! У тебя перед глазами картинки идеальной и полной семьи, а у меня… – голос срывается.
Ну вот, почти прорвался гнойный нарыв… Я стремительно глотаю слова, чтобы не казаться еще более уязвимой, чем есть сейчас.
– У тебя будет идеальная семья. Самая лучшая. Ты дашь своему ребенку все, что так необходимо, и даже больше. Потому что сама этого была лишена. Я думаю ты, как никто другой, ценит понятие семьи! – неожиданно серьезно и проникновенно произносит Ратмир.
Так хорошо и так правильно. Куда подевался бесстыжий и самовлюбленный мажор, презирающий правила, идущий по головам?
Снова я нахожу в нем новые черты, я в нем теряюсь, как в лабиринте… Просто не знаю, куда мне податься? Как? Куда бы я ни ткнулась, всюду он – его страстные руки и умелые губы, его условия, его требования, его слова и намерения.
Окружена, захвачена в плен.
Опустошена…
Ратмир обнимает меня и целует в висок.
– Знаю, ты боишься.
– Я не боюсь!
– Боишься. Хватит бояться, я вернулся и буду рядом.
Меня пробивает на плаксивость. Я держу эти ужасно горячие слезы до последнего мгновения, но потом они прорываются. Так что я начинаю глупо плакать на груди Ратмира. Он оборачивает меня в заботливые и крепкие объятия, окутывает запахом парфюма и горячего мужского тела. Его возбуждение никуда не делось, оно требовательно упирается в низ моего живота. Я ощущаю, как его член пульсирует, живой и полный жаркого огня, моя реакция тоже на месте. Мне хочется отпустить себя, сильно тянет низ живота. Кровь несется по венам ускоренно, заряжает каждую клеточку тела импульсами и жаждой близости.
– Рядом? Ты уже оставлял меня. Просто пропал, без объяснений.
– Я тебе сказал правду. Так было нужно ради семьи. Верь. Мне нет причин лгать о причинах моего отсутствия. Домашние подтвердят мои слова. Сейчас я буду рядом… И что за история с кредитом?
– Что?
– Когда я вошел, ты говорила о кредите! – терпеливо объясняет Ратмир.
– Ааа… Это. Ерунда.
– Не ерунда! Говори…
– Я уже объясняла. Я взяла в долг у Качеева, чтобы сделать первоначальный взнос на кредит. С Качеевым проблема решена…
– Но в банке кредит остался! – подхватывает Ратмир. – Точно! Тот самый урок финансовой грамотности, который ты провалила с треском. У меня просто вылетело из головы! Фак, как это глупо! Обещаю, что исправлю, в кратчайшие сроки!
– Ратмир, не стоит! Я…
– Исправлю! – чеканит. – Это не обсуждается. Можешь считать, что кредита у тебя нет.
– Вот как? И что взамен? – почему-то немного злюсь в ответ на его широкий жест.
– Я.
– Предлагаешь расплатиться натурой?
– Напротив! Я предлагаю в качестве жаркого бонуса свою натуру!
Ратмир подмигивает игриво, но через миг врезается в мои глаза серьезным, уверенным взглядом без тени кокетства.
– Лиль… Не злись. Позволь мне, как мужчине, взять на себя ответственность и позаботиться о тебе? – просит Ратмир. – Я не позволю тебе прозябать в долгах. Я буду рядом…
Его забота и поддержка, обещания быть рядом. Каждый раз Ратмиру удается найти слова, которых я в тайне жду.
Глупо верить ему после того, что было! Глупо…
Но надежда не спрашивает разрешения у циничного опыта, размазывает его по поверхности, вминает и втаптывает. Мы все надеемся на лучшее, и те из нас, кто страдал, надеются больше всех прочих…
Наверное, моя дурная влюбленность тоже играет свою роль. Это чувство легонько качает чашу весов, и они перевешивают в сторону «да».
Я обнимаю Ратмира, а он обнимает меня.
В дверь дамской комнаты кто-то стучит и дергает ручку.
– Кто-то хочет войти.
– Кто-то всегда хочет войти… – отрезает Ратмир. – Подождут.
– Сколько?
– Столько, сколько необходимо тебе, чтобы успокоиться и понять, что от меня не скрыться.
Ратмир наклоняет и щекочет ушко губами.
– Я буду о тебе заботиться! Но и трахнуть я тебя все равно хочу. Не здесь, но хочу… Я сойду с ума, если ты не дашь мне отлюбить себя. Если не впустишь. В тебе так кайфово…
Я тоже ужасно сильно хочу этого.
В каком-то порыве отчаяния поднимаю взгляд на Ратмира и замечаю, как он смотрит на меня с жаждой. Поглощающей и ломающей все принципы, все правила, все границы…
– Не разочаровывай меня.
– Я тебя… – выдыхает. – Буду очаровывать.
Ратмир целует меня взбудораженно, снова раскатывая по моему рту широкими мазками языка свою страсть, хватает за грудь, за попку, стонет и толкается бедрами.
– Поехали ко мне! – предлагает взбудораженным тоном Ратмир.
– Как же отец? Дела важные?
Ратмир отрывается от моего рта, открывает веки и снова прикрывает их, пряча за ними бушующую страсть:
– Перебьется ненадолго! Его политические амбиции не важнее меня и тебя. Не важнее нас. Сейчас в целом мире нет ничего важнее тебя…
Снова в цель. В точку. Попадание в центр мишени…
Я больше не могу сдерживать ту девочку, внутри себя, которая всегда мечтала услышать что-то подобное.
Последний лоскуток сердца приклеивается к точно таким же клочкам. Почти целое, собранное из кусков, мое сердце снова функционирует и спешно латает некрасивые швы разочарований. Надежда бережно маскирует штрихи неуверенности щедрыми обещаниями, что все будет хорошо.
