Какое право было у Альмара осуждать отца, на которого охотились годами?

Дорогие читатели! Издана в бумаге и поступила в продажу третья книга серии — "Люди и чудовища". Кроме того, сейчас на нее в Лабиринте отличная скидка — 50%!

https://www.labirint.ru/books/870770/

Еще в замке Альмар заявил, что должен услышать разговор родителей, потому что его это все тоже касается, но, едва они вернулись во дворец, он свернулся клубочком на софе, использовав вместо подушки руку. Арон видел, как сильно мальчика клонило в сон, и с каким трудом он удерживал глаза открытыми. Пока удерживал.

Арон накрыл сына пледом, снятым с одного из кресел, и повернулся к Тери.

— Итак?

Она поднялась, сделала по комнате несколько шагов, вернулась и вновь села. Судорожным движением переплела пальцы.

— Ты ведь отпустишь Дейкаса? И мы сделаем все так, как обговаривали?

Арон не ответил. Он прекрасно помнил, как именно звучал договор, заключенный ею с Прежним. Помнил все причины, которыми тот руководствовался. Но сейчас, глядя на сына, колебался. Потому что именно по Альмару тяжелее всего должны были ударить последствия.

— А как именно вы обговаривали? — подала сонный голос причина его сомнений.

Арон взглянул на Тери, лицо которой приняло несчастный вид. "Скажи ты", — произнесла она одними губами. Арон вздохнул, подошел к софе, на которой лежал Альмар, и сел с ним рядом.

— Если сказать тару Мэлгону о тебе правду, это разрушит брак твоей матери и, возможно, разрушит жизни твоих братьев и сестры. В ярости от обмана тар Мэлгон может отречься и от них.

— Но… а как иначе? Вы ведь назвали меня принцем, то есть признали? Тар Мэлгон — он и сам обо всем остальном догадается.

Арон покачал головой.

— Ты ведь помнишь Эригу? Троюродную сестру твоей мамы?

— Да, конечно! О, я даже…

Арон вскинул руку и мальчик замолчал.

— Расскажешь об этом позже, пока слушай. Ты знаешь, что Эрига — жрица богини Льда, но вряд ли ты слышал, что подобные ей жрицы, выходя замуж, рожают только дочерей. Поэтому с давних времен существует обычай — до свадьбы будущий муж жрицы должен найти женщину, которая согласится родить ему сына и отдать его для усыновления.

Альмар так резко сел, что укрывавший его плед упал на пол.

— То есть я…

— Да, — Арон кивнул. — Тери родила тебя для нас с Эригой.

— Мам? — Альмар недоверчиво посмотрел на Тери. — Это правда?

Та вздохнула-всхлипнула, потом стремительно шагнула вперед и почти упала на колени перед софой, на которой мальчик сидел. Притянула к себе, покрывая его лицо поцелуями.

— Миленький мой! Сердце мое! Так получилось! Не сердись на меня, пожалуйста!

— Но ты ведь меня все равно любишь? — спросил Альмар жалобно. — Правда?

— Конечно, сынок, — голос Тери прервался. — Очень-очень люблю!

Арон отвел взгляд, чувствуя одновременно неловкость и злость на Прежнего.

"На меня-то с какой стати? — тут же влез в мысли тот. — Ты радоваться должен, что в матери своему ребенку я выбрал именно Тери, а не какую-нибудь иную девицу."

Вот уж радости Арон сейчас ни капли не ощущал, только вину перед сыном.

— Тогда, — пытаясь взять себя в руки, Альмар прерывисто вздохнул и отодвинулся от матери. — Тогда что вы планировали сказать тару Мэлгону? Если не правду, то что?

— Мы планировали сказать, что ты — родной сын Эриги от меня, и что благодаря воздействию Темной магии я подменил новорожденного ребенка Тэри и Дейкаса тобой. Для твоей безопасности. В доме знатного и богатого тара отпрыску Темного мага с запечатанным Даром ничего не должно было угрожать.

Альмар уставился на Арона округлившимися глазами.

— Но ведь тогда… Тогда мама — она не будет считаться моей мамой. И братья, и сестра…

— Да, — тяжело проговорил Арон. — Именно так.

Альмар с трудом сглотнул.

— А… А что случилось с якобы настоящим ребенком мамы и тара Мэлгона?

Арон вздохнул.

— Существуют способы точно определять родство по крови, поэтому я не смогу выдать за него какого-нибудь сироту. Придется сказать, что настоящий сын тара Мэлгона умер.

— Но тогда братья будут думать, что я подменыш, — тихо проговорил Альмар. — Что из-за меня погиб их настоящий брат. Они меня возненавидят.

— Боюсь, что так, — Арон кивнул. Можно было бы сказать, что они придумают что-нибудь, но это была ложь, а лгать сыну Арон не хотел. Было невозможно рассказать младшим братьям Альмара правду и при этом быть уверенным, что она не дойдет до ушей тара Мэлгона. А это уже становилось слишком опасно для Тэри.

Существовал еще один способ решить проблему, кардинальный способ. Сделать так, чтобы тар Мэлгон умер. Тогда главой семьи стала бы сама Тэри, и скрывать правду не было бы нужды.

Но еще восемь лет назад, вскоре после рождения второго ребенка, Тэри вытребовала у Прежнего клятву, что он не убьет тара Мэлгона. Все же она действительно любила мужа. И теперь наличие этой клятвы стало для Арона даже облегчением — клятва снимала моральную дилемму: убить того, кто был его другом в прошлой жизни и кто воспитал его сына в этой, или обречь своего ребенка на отречение от семьи, в которой он вырос.

— Может, все же получится сказать братьям правду? — спросил Альмар, и Арон покачал головой.

— Ты ведь понимаешь, что они проговорятся отцу. Разве что это получится сделать, если тар Мэлгон умрет.

— Я вовсе не хочу его смерти. Я только хочу… — Альмар оборвал себя, вздохнул, потом посмотрел на Тэри. — Мы же сможем видеться? Хоть иногда?

— Конечно, сынок, — ответила она торопливо. — Конечно!

Арон смотрел на свою маленькую не-семью и думал о том, что все непросто и что, наверное, уже никогда не будет просто.

— Он здесь? — Альмар показал на запертую дверь, и сопровождающий его стражник кивнул. Вернее, один из сопровождающих стражников, поскольку Тонгил… поскольку отец хоть и не держал Альмара все время при себе, но к вопросу его безопасности подошел слишком уж тщательно.

Стражники — все до единого Волки.

Амулеты со щитами, зачарованные так, чтобы никто не смог их снять или аннулировать их действие.

Амулеты, способные открыться Вратами, ведущими в безопасное место, — как те, что были у господина Митрила.

Теневые браслеты, действующие как оружие — отец заставил Альмара тренироваться до тех пор, пока он не научился управлять ими с такой же легкостью, как своими руками.

Обычное оружие, опять же зачарованное так, что только Альмар мог его увидеть и только его руки — достать.

И маленькая алья в мешочке на поясе — на случай, если Альмару потребуется срочно связаться с отцом.

Альмар боялся даже представить, сколько всего отец на него навесит и какую свиту с ним отправит, если Альмар захочет не просто пройтись по дворцу и дворцовому парку, а выйти, скажем, в город.

— Я хочу с ним поговорить, — Альмар вновь указал на запертую дверь гостевых покоев, и дежурившие у нее стражники-люди переглянулись.

— Запрета от его величества не было, — сказал один. Второй молча пожал плечами и посторонился.

Истен — то есть Истениус — сидел в кресле у окна и, запрокинув голову, смотрел на небо. То было чистым, голубым, с редкими перышками облаков. Услышав звук открываемой двери, обернулся. Чуть улыбнулся, увидев Альмара.

— Ну привет.

Альмар неловко переступил с ноги на ногу. Он привык совсем к другому лицу, к другому голосу. Он знал Истена, а Истениус, бывший наследный принц, был лишь смутно знакомым человеком с императорского приема.

— Привет, — сказал наконец. — Я пришел попросить прощения. Что не сказал вам про настоящего отца. И…

— Правильно сделал, что не сказал, — прервал его Истениус и добавил задумчиво: — Ты хороший человек, Альмар. Думаю, из тебя получится хороший принц, а потом и хороший правитель. Явно лучше, чем получился из моего кузена Кореллиуса. Я даже рад, что не знал правду и не бросил тебя в Пустыне.