Чжан Вей не имел понятия, где находился и чем занимался его младший сын. И несмотря на то, что путь, который избрал Сяо, противоречил воле отца, Вей старший по-своему уважал его мятежный дух и непокорность. Жить в тени великого отца было непростой задачей, но Сяо хорошо с ней справлялся. Он был независим, самодостаточен и самобытен. Ему не нужны были отцовские подачки и наставления. Он уверенно ступал по дороге жизни, протаптывая собственные тропы. Такой же была и его покойная мать. Она была единственной женщиной в жизни Чжан Вея, которую он по-настоящему любил. Он познакомился с ней в возрасте 130 лет. Ей в момент их знакомства было всего 35.

Ее длинные черные, как смоль, волосы были собраны в тугой хвост на голове, взгляд был целеустремленным и говорил о высоком уровне интеллекта своей обладательницы. Чжан Вей сразу понял, что он пропал. Повидав многое в своей жизни Чжан Вей без труда отличил настоящую любовь и решил для себя, что добьется взаимности Юн Мэй, чего бы ему это не стоило. Поразительно, но несмотря на колоссальную разницу в возрасте, они сразу же поладили друг с другом. Юн Мэй вела себя и говорила так, словно пережила всех мудрейших людей на планете. Она была развита не по годам, ее слова часто складывались в афоризмы. Она была прирожденным психологом и прекрасно понимала людей, их чувства и эмоции, угадывала наперед их мысли и желания. Она была прекрасным слушателем и хорошим оратором. С ней было так же хорошо молчать, как и говорить. Они быстро почувствовали внутреннюю связь друг с другом и отправились в совместное путешествие. После трех прекрасных недель, проведенных на Филиппинах, они больше не захотели разлучаться. Чжан Вей сделал ей старомодное предложение руки и сердца и она ответила не него согласием. Свадьбу сыграли подальше от посторонних глаз в небольшой китайской деревушке. На ней присутствовали только самые близкие доверенные лица, не было ни единого записывающего устройства. Все события того дня остались только в их памяти, и с годами насыщались новыми красками и обрастали новыми подробностями.

Два мимолетных года они путешествовали и забирались в отдаленные уголки планеты. Юн Мэй была биологом, она занималась вымирающими видами, делала все, что было в ее силах, чтобы уберечь их. Но все чаще по миру проходили новости о скорой погибели очередного вида. Звучали они точно приговор и всегда напоминали друг друга:

«Последняя самка исчезающего вида черепах умерла. Теперь в мире осталось только две особи этого вида».

Последняя самка или самец умирали, оставляя свой вид без шансов на размножение. Юн Мэй всегда очень расстраивалась, читая подобные новости. Вид ее грусти вызывал у Чжан Вея сильное желание успокоить ее и утешить, заставить ее улыбнуться и вновь посмотреть на мир с оптимизмом. Он предлагал ей всяческую помощь, готов был спонсировать любые предприятия, любые движения, фонды по защите вымирающих видов, лишь бы Юн Мэй улыбалась немного чаще. Но она никогда не принимала его помощь. Она говорила, что деньги не смогут исправить положение, пока люди не научатся бережливо относится к природе и другим живым существам. Алчную натуру человека никакие деньги не могли исправить. В этом она, безусловно, была права.

Как-то раз после очередных грустных новостей они лежали в кровати. Голова Юн лежала на плече Чжана, он поглаживал ее волосы, и время от времени крепко целовал ее в душистую макушку. Ее волосы пахли жасмином. Он готов был вдыхать этот аромат часами.

— Чжан, давай заведем ребенка, — вдруг сказала она.

Они и раньше поднимали эту тему. Чжан уже имел двух детей и с неохотой относился к тому, чтобы завести третьего. И дело было даже не в том, что он не был хорошим отцом от природы. Больше всего его беспокоило то, что Юн Мэй хотела рожать сама, а он не хотел подвергать ее такому риску. Естественные роды уже давно стали пережитком прошлого. Более 90 % населения планеты были рождены при помощи искусственных маток. В них помещались оплодотворенные яйцеклетки, они превращались в эмбрионы, приобретали человеческие черты, а когда химические датчики обнаруживали повышенное содержание окситоцина в околоплодных водах, они отправляли сигнал о готовности к появлению на свет. Отец и мать тогда торопились домой, чтобы принять роды собственного ребенка. Это были воистину счастливые мгновения, лишенные боли, терзаний, болезненных схваток, непредвиденных осложнений и родовых травм. Женское тело сохраняло свой тонус и красоту. Если бы природа могла придумать идеальные роды, то она сделала бы их такими. Ее просчеты смогли исправить ученые.

Но Юн Мэй смотрела на вещи иначе, чем большинство. Она считала, что только женщина, познавшая тяготы и лишения вынашивания плода, и только та, что испытала сильнейшую боль родов, могла испытать первозданное счастье материнства. В предродовых муках она видела величайший женский подвиг и хотела стать героиней для своего ребенка. Чжан Вей несколько раз пытался отговорить ее от этой затеи, но в, конце концов, поддался уговорам ее больших карих глаз. Они любили друг друга каждый день и каждую ночь, готовясь стать родителями, и было в этом что-то особенное. Она доверяла ему свое тело, а он обещал его оберегать и заботиться о ней. Если у любви была функция, то она была исполнена. Через 9 месяцев и 2 недели состоялись роды. Задействовав свои каналы, Чжан Вей отыскал лучших врачей-акушеров со всего мира. Но, к сожалению, даже лучшие врачи порой оказывались бессильными. Так и случилось в тот роковой день. Юн Мэй исполнила свой долг и стала матерью героиней, обменявшей свою жизнь на жизнь ребенка. Мальчика ростом в 52 сантиметра и весом в 3 килограмма назвали Сяо.

Чжан Вей отогнал от себя печальные воспоминания и вернулся к реальности. Он лежал в гостиной своего парящего дома, уткнувшись лицом в проделанное в сидушке дивана круглое сквозное отверстие и смотрел на переливающийся яркими огнями город. Парящий дом завис в воздушном пространстве Шанхая.

На 90 процентов дом состоял из специально тонированного стекла. На остальные 10 процентов приходились внутренние конструкции, коммуникации, двигатели, системы управления и жизнеобеспечения. Дом был полностью автономен и мог держаться в воздухе долгие месяцы. Все необходимые ресурсы доставляли беспилотные дроны. Они принимали посылки на земле и доставляли их в воздушные дома. Всего таких домов было около сотни по всему миру. И все из них были спроектированы и построены при участии WeiJets. Именно они подарили технологию фотонных двигателей гражданскому сектору. Однако высокая стоимость их производства и содержания сделала их доступными лишь ограниченному кругу лиц. Обладание таким домом стало признаком высоко обеспеченного человека, который готов был потратить неприличную сумму на поддержание статуса. С появлением подобных домов богачи буквально возвысились над другими, а разрыв между средним и высшим классом увеличился до небес.

Чжан Вей поднялся с дивана и отправился на кухню. Она примыкала к гостиной и занимала площадь в несколько квадратных метров. Чжан никогда не любил готовить и считал, что люди рождаются не для того, чтобы есть, а для того, чтобы творить. Еда для него была лишь топливом для его биологических систем. Он положил в рот кубик прессованного с зеленым горошком мяса и запил его стаканом воды. Затем его взгляд остановился на кофейной машине. Он купил ее себе полтора века назад и повсюду брал с собой. Только она могла приготовить ему кофе по его любимому рецепту. Современные машины ни на что не годились, кофе из них выходил синтетическим, на вкус он напоминал жженую резину. Чжан Вей поколебался немного, а затем взял в руки 2 кофейные чашки. Он решил заварить кофе на две персоны. В огромном доме помимо него находился еще один человек, которого Чжан решил угостить.

В передней части дома располагалась кабина управления. В ней находился капитан парящего дома, Шэнли Хэ. Шэнли знал хозяина дома уже более полувека. Именно он был летчиком-испытателем, тестирующим первые фотонные двигатели. В то время он еще работал в армии и был капитаном ВВС Китая. На его счету были сотни вылетов и несколько боевых операций. Он по праву считался одним из самых опытных летчиков на всей планете.