Первый запуск прошел неудачно. Один из двигателей вышел из строя, самолет потерял управление и вошел в штопор. Шэнли получил приказ катапультироваться, но ослушался его. Используя все свое мастерство, он восстановил контроль над самолетом и посадил его в чащу леса. При посадке он получил множественные травмы и переломы, но остался жив. Когда у него потом спросили, почему он решил ослушаться приказа, он ответили кратко «Я оценил спасение единственного прототипа выше собственной жизни». Чжан Вей отметил самоотверженность летчика-испытателя и с тех пор стал его покровителем. Когда капитан вышел в отставку, он взял его под свое крыло и назначил капитаном своего парящего дома. И вот уже 40 с лишним лет они вместе бороздили небеса. Несмотря на то, что их отношения имели формальный характер, в них чувствовались дружеские нотки. Чжан Вей любил захаживать в кабину пилота и выслушивать истории капитана. Их у него было припасено на несколько жизней вперед.

— Приветствую, капитан Шэнли. Как обстановка за бортом?

— Добрый ночи, господин Чжан. Температура 2 градуса по Цельсию, ветер порывистый 14–16 метров в секунду. Но если вы хотите узнать мое мнение, то сегодня я наблюдаю прекрасную летнюю ночь.

Чжан Вей поставил поднос с двумя чашками на столик возле капитана и жестом предложил ему угощаться.

— Скажи мне, Шэнли, мы знаем друг друга уже очень давно, но я никогда не слышал, чтобы ты говорил мне о своей семье. Ты все свое время проводишь в воздухе вместе со мной. Ждет ли тебя кто-то внизу на земле?

— Не ждет, господин Чжан. Облака и ветер — вот моя единственная семья.

— Можно ли спросить, почему так получилось?

Шэнли потянулся за чашкой кофе, поднес ее к губам и медленно подул. Казалось, что так он откладывал ответ на вопрос Чжана и пытался скрыть свое замешательство.

— Прости, если я лезу не в свое дело. Ты можешь не отвечать на мой вопрос.

— Ничего. Я думаю, что вы вправе знать об этом. Когда-то давно у меня была девушка, которую я любил. Нам было всего по 16 лет, когда началась третья мировая война. Меня тогда забрали в армию, я отслужил весь срок в 18ом эвакуационном полку, мы в то время помогали эвакуировать деревни на Юге страны. Помню, как люди не хотели покидать свои дома. Их можно было понять, все же они прожили в них большую часть своей жизни. Особенно тяжело приходилось людям пожилым. Пожив с полвека в одном доме они ассоциировали себя со своим жилищем. Оставить свои дома для них было все равно, что совершить самоубийство. И нам приходилось силой выгонять людей из дома, заставлять их собирать поскорее свои вещи и садится в транспортировочные грузовики. Я чувствовал себя в ту пору не защитником людей, а их гонителем. К счастью, в армии ты, хочешь не хочешь, перестаешь обращать внимание на голос совести и просто выполняешь те приказы, которые получаешь по линии связи. Прошу прощения, я немного отвлекся.

Чжан Вей стоял у ростового окна, лунный свет падал на его покрытое мелкими морщинами лицо и седые волосы. Он тоже прошел через третью мировую войну, но не узнал ее ужасов. Когда война началась, он уехал вместе со своей семьей на дальний остров в тихом океане, где они пробыли до тех пор, пока все не улеглось. Когда они вернулись на родину, они ужаснулись при виде тех разрушений, что принесла война. Практически каждая семья Китая потеряла по одному или несколько своих членов. Это была общенациональная трагедия, которую им удалось пережить в стороне, из-за чего они чувствовали себя виноватыми.

— Продолжай, капитан. Ты же знаешь, что я люблю слушать твои истории.

— Так вот 8 месяцев я пробыл на Юге в Наньнине, после чего наш полк был переброшен западнее в Гуаньчжоу. Все прибрежные города, как вы знаете, пострадали во время войны сильнее всего. Противник даже не стремился попадать в города. Ракеты падали одна за одной в воды южно-китайского моря, вызывая огромные приливные волны. Миллионы тонн воды, словно острые лезвия, врезались в береговую линию, срезая с нее все то, что выстраивалось столетиями. Миллионы людей погибли, миллионы лишились крова, миллионы в одночасье стали никем. В составе полка мы делали все возможное, чтобы помочь уцелевшим и раненым, перевозили их в менее пострадавшие регионы, помогали отстраивать заново города. Я был военным, который освоил управление строительного крана и экскаватора, но никогда не использовал боевое оружие. В нем не было необходимости. 15 месяцев винтовка болталась у меня на спине и ни разу не выстрелила. Это было не похоже на войны, о которых я читал в книгах. Когда война закончилась я вернулся в родной Чунцин и узнал, что моя любимая погибла. Автобус, на котором она ехала вместе с семьей, провалился в одну из дорожных воронок, никто не выжил в той аварии… Я… я… так и не смог полюбить кого-то другого. Может быть, потому что я и не пытался. Когда война закончилась, я вернулся в армию, которая стала для меня домом. Оказалось, что управлять самолетом было не намного сложнее, чем строительной техникой. И так я стал летчиком, а после летчиком-испытателем. Всю жизнь я посвятил этой профессии и так и не смог построить семью. Сейчас я и не знаю, нужна ли мне она. Я так привык быть один, что, боюсь, не смогу ужиться с кем-то под одной крышей.

— Ты столько лет уживаешься со старым ворчуном и делаешь это вполне успешно. С женщиной уживаться не сложнее. К тому же традиции сейчас уже не те, что были во времена моей молодости. Раньше, вступая в брак, ты обязывался жить со своей женой до конца ваших дней. Сейчас же в брачном контракте ты можешь выбрать любой срок от 1 до 50 лет. Но я лично уже давно не встречал никого, кто женился бы больше, чем на 10 лет. По секрету скажу, что со своей последней женой Олимпией мы поженились на 8 лет. При этом по условиям договора она имеет право проводить 6 месяцев в году отдельно от меня, и, как ты, должно быть, уже заметил, она этим правом активно пользуется. Простая арифметика подсказывает, что совместно мы проведем всего 4 года. А остальные 4 — это просто воздух. Так что не бойся, Шэнли, если твой брак не сложится, то ты и понять не успеешь, как он закончится.

— Спасибо, господин Чжан. Я подумаю. Через месяц у меня будет недельный отпуск и, возможно, я вернусь сюда не один. Если вы не против, конечно?

— Насчет этого не переживай. В доме найдется место еще для двоих человек.

Шэнли призадумался, не сразу поняв, о каких двух людях он говорил.

— Ну, ты понимаешь, — старик погладил рукой по животу и рассмеялся. В свои неполные 211 лет он порой вел себя, как самый настоящий ребенок.

Глаза Шэнли сузились, мышцы его тела напряглись, он выглядел сильно встревоженным.

— Прости, Шэнли, ради бога. Я не хотел тебя обидеть.

Шэнли как будто не слышал Чжан Вея. Он подал корпус вперед, и его капитанское кресло придвинулось вплотную к стеклу.

— Господин Чжан, посмотрите туда! — командный тон его голоса прервал последние спазмы смеха, и старик стал вглядываться в линию горизонта. Там над лесным массивом вспыхивали и исчезали в ночной темноте крошечные огни. Можно было подумать, что это лесные светлячки поднялись над деревьями, чтобы найти себе пару. Однако вспышки от них были нестерпимо яркими. Они обжигали сетчатку, и перед глазами еще долгое время плавали черно-зеленые пятна. Капитан включал светозащитный фильтр и, бывшее прозрачным, стекло стало темно-синим. Тем самым он спас их от потери зрения. От самого горизонта и до самого Шанхая на земле начали вздуваться ослепительно яркие пузыри. Они прилипали к поверхности, быстро наполнялись ярким белым светом и так же быстро лопались, оставляя после себя сферические воронки размером с целые города.

В одну секунду Шанхай покрылся россыпью светящихся пузырей. После того, как они полопались, не осталось ни единого огонька города. Семь тысяч квадратных километров вместе с пятидесятимиллионным населением были аннигилированы в лучах белого света.

Чжан Вей несколько долгих мгновений смотрел вниз, пытаясь осознать происходящее. Пока в его голове не зажглось тревожное сообщение — ВОЙНА. НАЧАЛАСЬ ВОЙНА!