— С чего ты так решил? — удивился приятель. — Мастер разве в курсе нюансов твоего питания?

— Да нет, но… Понимаешь, она не дура, я думаю, она должна догадываться.

— Выбрось из головы, — посоветовал Санька. — Я думаю, это подарок.

Ирвин посмотрел в голубые глаза, поворошил светлые волосы девушки и поинтересовался:

— И что мне с тобой делать, подарок?

— Ну, как правило, у мужчин не возникает такого вопроса, — хмыкнула девушка. — Или ты того, по мальчикам?

Вместо ответа Вин неожиданно поцеловал нахалку, позволив ей почувствовать клыки. Пока та изумленно переводила дыхание, вампир поинтересовался у Саньки:

— Слушай, а, может, вы… отдохнете?

Глаза молодого человека блеснули, и с показным равнодушием он ответил:

— Ну, если ты не в настроении…

— А Леди точно не будет против? — вклинилась стриптизерша.

— Ну, уж со своим мастером я как-нибудь договорюсь, — фыркнул Ирвин, сгоняя девчонку с колен. — Иди, отрабатывай.

Санька увел девушку наверх, и Ирвин, наконец, расслабился. Он постоянно напоминал себе, что слишком голоден для секса. Потому что даже случайного укуса вампир сейчас не мог себе позволить. Он оглядел зал в поисках Леди, и обнаружил ее около стойки. Мастер потягивала что-то из бокала и болтала с соседом. Вампир взглянул на часы. Время приближалось к четырем. Хотелось спать. Вин дождался, пока Леди взглянет на него, и жестами спросил, не хочет ли она домой. Наемница почти залпом допила свой бокал, попрощалась с собеседником и вслед за учеником покинула бар.

Ирвин, как и договаривались, отвез Леди домой. Когда мастер выходила из бара, ее глаза были лишь чуть затуманены под действием алкоголя. Она шла ровно, не сбиваясь ни с ритма, ни с направления. Каждое движение, жест, взгляд оставались четко выверенными, и вампир удивился, почему наемница не хочет садиться за руль. Однако Леди лишь качнула головой на его немой вопрос, устроилась на пассажирском сидении, пристегнулась и откинулась назад, прикрыв глаза.

Когда же они добрались домой, ее движения ничуть не изменились. Но по расплывающемуся взгляду, по незнакомому выражению на лице и странной манере делать паузы между словами, будто обдумывая следующую фразу, Ирвин догадался, что наемница пьяна. Ученик проконтролировал путь Леди до второго этажа, изо всех сил стараясь, чтобы его помощь не выглядела назойливой. Наемница скрылась в комнате, а вампир, проведя с полчаса в кресле на крыльце за чашкой чая, все никак не мог уснуть. Видимо, он упустил какую-то крайне удобную для засыпания минуту, и теперь организм настроился на работу.

Мартовское утро наступало украдкой, словно несмело занимая чужую территорию. Первые лучи пронизали алыми отблесками темно-сиреневое небо. Звезды тихо угасали, уступая место неспешно пробуждающемуся солнцу. Вампир любовался красотой утра, и размышлял о том, как долго он был лишен всего этого. Выйти вот так, одному, без разрешения, хотя бы на крылечко еще несколько дней назад казалось немыслимым. Сломать природную тягу ко сну во время рассвета было еще тяжелее. Несмотря на то, что Ирвин практически не нуждался в отдыхе, вполне довольствуясь двумя-тремя часами сна, в минуты рассвета бороться с сонливостью приходилось изо всех сил.

Сегодня же Вин был необыкновенно бодр, несмотря на довольно тяжелый день и выпитый алкоголь. Вероятно, немаловажным фактором, оказавшим воздействие на его бодрость, были последние события. Он не понимал Леди. Совершенно. Если раньше он полагал, что наемница проста, прямолинейна и бесхитростна, то теперь приходилось признать: не смотря на проведенные бок о бок полгода, наставница так и осталась для него загадкой. Ход ее мыслей ученик постичь не мог.

Леди не поленилась съездить в «Путь Воина», проверить подлинность его слов. Вин догадывался, скольких усилий ей должна была стоить эта поездка. Добиться встречи с кем-либо из сотрудников одного из самых закрытых заведений было ох, как непросто. И, тем не менее, мастер добилась. Как, впрочем, и информации о бывшем ученике, что тоже выглядело довольно абсурдно. Как правило, в среде школ не допускались подобные вольности. Ирвин был абсолютно уверен, что во всем, касающемся обучения, Леди придется довольствоваться словами ученика. Осознав, что теперь мастер в курсе многих деталей, Вин ощутил страх. Он понимал, что поступает непростительно, утаивая от Леди информацию. Тем не менее, рассказать ей всю правду он не смел. Во многом, из-за того, что не желал, чтобы она узнала его прошлого. За полгода в жизни Ирвина изменилось все. Включая его самого. За многие свои прошлые поступки Вин испытывал стыд. То, что раньше казалось естественным и правильным, теперь выглядело отвратительно. А изменилось, фактически, только отношение к людям. Он больше не считал их существами второго сорта.

Беседуя с наставницей, Вин вовсе не желал обманывать, хотел лишь только недоговорить. Опустить очерняющие его подробности. В результате, ложь цеплялась за ложь, и конца и края этому не было видно. Ирвину пришлось назвать имя Фридриха Тевса. Теперь, когда вампир размышлял о предстоящей встрече бывшего наставника и нынешнего, он испытывал обреченность. Чувство, когда знаешь, что все рычаги уже нажаты, шлюзы открыты, и ты совсем ничего не можешь сделать, наблюдая, как сметает хрупкие плотины освободившийся поток.

Ирвин был уверен, что Леди накажет его за ложь. Не упустит шанса вновь указать вампиру его место, продемонстрировав превосходство. Он даже мысленно настроился провести несколько дней в своей комнате, в кровати, ожидая, пока чудесная вампирская регенерация восстановит его здоровье. Но мастер не сделала даже попытки унизить ученика, не говоря уже о применении силы. И он не понимал, почему. Весь его прошлый опыт настаивал на другой линии развития событий.

Вин не мог объяснить реакцию Леди на подслушанный разговор. Да, вероятнее всего, она не ожидала, что вампир может испытывать такую разнообразную гамму чувств. Возможно, не представляла себе, что зубастый захочет сдерживаться, пытаясь уберечь окружающих людей. Удивление было вполне закономерно. Неожиданностью стало сочувствие. Его Ирвин ощущал кожей. Телом. В каждом взгляде Леди. В каждом жесте. В теплых, бережных интонациях. Она сопереживала ему. Пыталась понять. Пыталась прочувствовать то, что чувствовал он.

И этот дурацкий эпизод с волосами… В действиях Леди не было злости. Не было удовлетворенного торжества, не было радости от подчинения. Столкнувшись с неповиновением, мастер попросту решила не тратить слова, а объяснить делом. Разве что, в самом конце вспылила, но Вин признавал, что объективно виноват сам. Он спровоцировал наемницу и получил реакцию сполна. Леди в очередной раз объяснила, кто из них мастер. Умудрившись сделать это не слишком унизительно. Она продемонстрировала уважение к ученику. И это тоже было непривычно для вампира.

Дарованная свобода стала последним штрихом, добавив портрету наемницы ореол святости. Вампиру трудно давалось определение таких сложных и смешанных чувств. Слишком многосоставны они были. Его отношение к Леди складывалось из десятка разнообразных ингредиентов. В основе теперь лежало уважение. Уверенность в ней, в ее силе, в ее знаниях и мастерстве. Остроты добавлял страх допустить ошибку. Наемница стала первой, кто после оборота согласился увидеть в Вине человека. И он совершенно не желал ее разочаровывать. Тонким слоем поверх разлилось доверие. Пока еще непрочное, едва зарождающееся. А скрепляло все какое-то странное чувство, природы которого Вин пока не мог постичь. Что-то, что заставляло его улыбаться в ответ на улыбку мастера. И удваивало силы, если наставница хвалила ученика.

Ирвин откинулся в кресле, подставляя лицо первому свету, тонкому и острому, словно лист бумаги. Неприятные ощущения еще бились отголоском в сознании, но солнце давно уже не обжигало его. Хотелось есть. Тем не менее, Ирвин принял решение держаться столько, сколько сможет. Терпение давалось тяжело, но оно того стоило. Вину не нравилось быть вампиром. Он хотел обратно. И цель определенно оправдывала средства. Вин постарался думать о девушке, которую сегодня уступил Саньке, и, на некоторое время, его это отвлекло. Потом Ирвин задремал.