Легко выяснить, что летописная река Двина теперь в России называется Западной Двиной, отсюда через Белоруссию она уходит в Латвию и там переименовывается в Даугаву. А неподалёку от её устья стоит город Рига, основанный в 1201 году латинскими пилигримами и крестоносцами, в основном немцами. Этот город, как и сам народ латышский, возникает лишь в XIII веке – после жестокого разгрома и почти поголовного уничтожения крестоносцами местного населения – ливов. Мои попытки выяснить, что же находилось в низовьях Двины-Даугавы до возникновения Риги, показали, что латинские проповедники христианства в конце XII – начале XIII века застали здесь кроме ливонских племён, не имевших в ту пору ни городов, ни крепостей, богатые русские города-государства во главе с королями. Об этом подробно рассказывает очевидец и отчасти участник тех событий Генрих Латвийский в «Хронике Ливонии». Автор с некоторой гордостью описывает, как собранные со всей Европы пилигримы и крестоносцы с редкой жестокостью уничтожают и грабят местные народы и племена, сжигают их сёла и города.

Именно здесь, в устье реки, по-видимому, и велась основная торговля римлян с русами и прочими северянами, стояли древние русские города-крепости. И нет в источниках никаких намёков на то, что путь «из варяг в греки» вынуждал корабли забираться на север Балтийского моря к норманнам. Неудивительно, что при раскопках в Швеции, в том числе и в древнем городе Бирке, где в те времена находился шведский порт, византийские монеты – великая редкость. О русах же, живущих в нижнем течении Двины, не раз сообщают именно европейские источники.

В частности, в «Хронике Ливонии» многократно упоминается имя короля (rex) «Вячко (Vesceka)» – Вячеслава из «русского замка Кукенойса», расположенного на правом берегу Двины «в трех милях» от места основания города Риги. Говорится и о сражениях с воинами «короля Всеволода (rex Wissewaldum) из Герцикэ» – русской военной крепости на Двине, центре одноименного княжества, также расположенного в нижнем течении реки Двины.

О том, что русские здесь – давние коренные жители, рассказывает один из эпизодов «Хроники Ливонии» – разгром крестоносцами русского замка Герцикэ. Это произошло в начале XIII века, вскоре после основания крестоносцами Риги. Автор пишет об этом с гордостью за победы своих сторонников-латинян:

«<…> тевтоны ворвались за ними в ворота <…>. Тот день все войско оставалось в городе, собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота; а из церквей колокола, иконы (yconias), прочее убранство, деньги и много добра и все это увезли с собой, благословляя Бога за то, что так внезапно Он дал им победу над врагами и позволил без урона проникнуть в город. На следующий день, растащив все, приготовились к возвращению, а город подожгли. Увидев пожар с другой стороны Двины, король был в великой тоске и восклицал со стонами, рыдая: «О Герцикэ, милый город! О наследие отцов моих! О нежданная гибель моего народа! Горе мне! Зачем я родился, чтобы видеть пожар моего города и уничтожение моего народа!»⁹

Мы видим, что король Всеволод, увидевший, как погибает его родной город, восклицает, что это «наследие отцов моих», то есть место, где жили многие его предки, и, стало быть, нижнее течение и устье Западной Двины было древней родиной части русского народа.

Впервые упоминание о наших предках – русах – встречается в латинской рукописи IX века – «Бертинских анналах», подлинник которой ныне хранится во Франции. Там рассказывается о жизни и деятельности франкских королей и императоров в период от 830 до 882 года. В 839 году в город Ингельгейм на реке Рейне, ко двору франкского императора Людвига Благочестивого, для заключения договора о мире прибыли послы из Константинополя (ныне Стамбул) от византийского императора Феофила. Вместе с посольскими людьми к франкам прибыли чужеземцы из народа «rhos», которых надо было переправить на их родину.

Нас не должно смущать написание русской нации в форме «rhos». Очевидно, что образцом для этого перевода стало послание византийского императора, написанное, как было принято в то время, на греческом языке, который с IV века был в Византии государственным. У греков в алфавите и в речи нет букв «у» и «ь». Они и заменили «у» единственной возможной для них закрытой буквой «ω» – омега (заметим, что не буквой «о»), отбросив совсем мягкий знак. Вот у них и получилось слово «ρως», которое франкский переводчик изобразил побуквенно.

Последующие франкские и немецкие авторы, ближе знакомые с нашим народом, единодушно называли его ближе к оригиналу – «Rusci» или «Ruzzi» и даже «Rugi». Различие в названиях нации получилось по той же причине, что и у греков – в алфавите европейцев нет мягкого знака, приходилось слово «Русь» интерпретировать на свой лад. А то, что некоторые историки именуют древний русский народ «росами», – явное заблуждение, основанное на вышеприведённом примере, а также на упоминании народа русов византийским императором Константином Багрянородным, писавшим, как известно, также на греческом языке.

Византийские послы прибыли ко двору Людовика в тревожное время. Его земли то и дело подвергались набегам грабителей и погромам со стороны скандинавов – «норманнов», среди которых были датчане и шведы. Понятно, что появление среди послов незваных гостей насторожило императора, ибо он опасался засылки шпионов противника. Ведь они могли бы разведать о делах в его стране, которые из-за междоусобиц обстояли далеко не блестяще. Потому к гостям император отнёсся с большой подозрительностью. В результате проверки выяснилось, что его гости – вовсе не «русы», с которыми франки в это время, очевидно, находились в мирных отношениях, а как раз те самые шведы «из народа свеонов», с которыми он воевал:

«Расследуя более тщательно причину их прибытия, император узнал, что они из народа свеонов¹⁰, и решил, что они являются скорее разведчиками в той стране и в нашей, чем просителями дружбы; он счел нужным задержать их у себя до тех пор, пока не сможет истинно узнать, пришли ли они честно туда или нет»¹¹.

Как видим, этот документ не только чётко различает шведов и «россов», но и противопоставляет их, как противников и союзников. А путь к русам мимо Рейна подсказывает, что они в то время жили где-то в близком регионе, и это тоже косвенно указывает на южные берега Балтики.

Напомню, «Повесть временных лет» подробно рассказывает, что варяги-славяне проживали на огромном пространстве южного берега Прибалтики до самой «до земли Английской». Знаменитый саксонский автор первой половины IX века Эйнхард, автор популярного и ныне труда «Жизнь Карла Великого», созданного между 829 и 836 годами, подтверждает, что славяне в IX веке, до начала завоевательных походов Каролингов, занимали южное побережье Балтийского моря до реки Эльбы (Лабы), которая являлась границей между Саксонией и славянскими племенами:

«От западного океана на Восток протянулся некий залив, длина которого неизвестна, а ширина не превышает сто тысяч шагов, хотя во многих местах он и более узок. Вокруг него живет множество народов: даны, так же как и свеоны, которых мы называем норманнами, владеют северным побережьем и всеми его островами. На восточном берегу живут славяне, эсты и различные другие народы»¹².