— Тогда это вообще не решение.

— Зато хоть что-то, — огрызнулся Киль.

— Это ничто! — вскричала Мариелла. — Опять лживые обещания, опять лживые надежды!

— Говорю тебе, она друидесса, а не какая-нибудь занюханная знахарка! Я видел, что она умеет! Она сумеет ему помочь!

Губы Мариеллы недоверчиво скривились. Она не хотела верить. Не хотела идти на уступки, не хотела допустить хоть маленькую надежду.

— И что это ему даст? Возможность провести еще месяц прикованным к постели? Или еще год?

— Разве оно того не стоит? Разве даже еще один день того не стоит?

— Тебе-то какая разница, если тебя здесь не будет? Если так доверяешь ее снадобьям, оставайся и следи за лечением сам.

— Мариелла, речь идет о жизни нашего ребенка! Кто-то из нас должен зарабатывать деньги, а я не собираюсь возиться с коровами на ферме!

— Думаешь, я ничего не понимаю? Ты только и мечтаешь от нас сбежать! — Она вскочила, смахнув на пол кружку с крапивным чаем, и та разлетелась на осколки. Голос Мариеллы сделался низким и хриплым. — Если ты уйдешь, ты мне больше не муж. Клянусь, Киль.

Он потрясенно уставился на жену. Не успел он и слова вымолвить, как она вихрем вылетела из дома. Киль вскочил, чтобы броситься вдогонку, но Флюк схватил его за руку. Киль чуть было не огрел брата кулаком, но тот смерил его спокойным взглядом и заявил:

— Ты ничего не добьешься, пока она в таком состоянии. Может, пройдемся до фермы? Нам надо поговорить.

Киль злобно отмахнулся от него. Он чуть было не выбежал из дома следом за женой, но здравый смысл восторжествовал. Флюк прав. Ей нужно остынуть. Ему самому нужно остынуть.

Она еще никогда не позволяла себе таких угроз. Никогда.

— Ну хорошо, — сказал он. — Поговорим.

— Ты не знаешь, каково это, — сказал Киль, когда они шагали по сырому полю. — Первые три года он просто орал. Ничего не помогало. Орал, покуда не выбивался из сил и не засыпал на несколько часов, и тогда нам тоже удавалось вздремнуть.

Склон холма разделяли заборы, рвы и живые изгороди. Лохматые овцы щипали траву под серым небом. Вдалеке, на горизонте, сгущались грозовые кучи.

— Накануне своего четвертого дня рождения он притих. — Киль щелкнул пальцами. — Вот так. В одночасье. Это было еще хуже. О Девятеро, раньше, по крайней мере, мы знали все точно. Уверенность Мариеллы пошатнулась. Она заговорила о подменышах и, думаю, какое-то время так и считала. Мы всеми силами пытались получить от него отклик, настоящий отклик, понимаешь? Улыбку, смех. Все, что мы перепробовали…

Он почувствовал, как на щеку ему упала капля, и поднял лицо навстречу дождю. Но капель больше не было. То было лишь первое предвестье надвигающейся непогоды.

— Я ненавидел этот городишко задолго до того, как родился Тед. Покой я обретал только в море. Не раз я выходил на легком челноке, вооруженный одним гарпуном, на кита, который мог расплющить меня в лепешку, а когда его сало кипело в горшке и мои товарищи называли меня безумцем и храбрецом, я чувствовал сожаление. Мне хотелось, чтобы кит меня прикончил, а не наоборот. Но почему-то я никогда не допускал, чтобы это произошло.

Он сплюнул на траву. Флюк воздержался от замечаний.

— Когда я ступал на берег, мир как будто смыкался вокруг меня. Как будто мне на череп напяливали холодную железную маску. Я направлялся в «Раздутый парус» и пил, пока до Мариеллы не доходили вести о моем возвращении, и она посылала тебя оттащить меня домой.

— Помню, — сказал Флюк. — Папаша всегда твердил, что чувствует себя человеком только в бурном море, с гарпуном в руке. Я ненавидел его за это, ведь тем самым он словно говорил, что без нас ему лучше. Говорил собственным сыновьям.

— Никогда это так не воспринимал, — сказал Киль.

— Ну, ты всегда был его любимцем.

Они свернули на грязную тропинку, проходившую вдоль поросшей куманикой канавы. На вершину холма поднялся всадник и легким галопом направился в их сторону.

— Наслышан про Солт-Форк, — сказал Флюк. — Кто-то из вас участвовал в мятеже?

Киль не ответил.

— Железная Длань со многими расправилась.

— Этим трусливым отступникам следовало лучше сражаться, — со злобой бросил Киль. Нечто подобное наверняка сказал бы и Гаррик.

— Тебе лучше поостеречься, — посоветовал Флюк. — О возвращении Лейна уже известно, так что Джадрелл наверняка осведомлен. Все знают, что вы напарники, и ходят слухи о вашей принадлежности к Серым Плащам. Ну а кое-кто поговаривает иное.

Киль прекрасно понимал, что значит «иное». По здешним понятиям, двое мужчин не могут состоять в тесной дружбе, не вызывая подозрений. Он презирал этот город, этих узколобых людишек, отгораживающихся стеной друг от друга. Киль жалел брата и догадывался, что Флюк это понимает. То была одна из многих причин, из-за которых они не ладили.

— Здешние слухи стоят не больше акульей мочи, — ответил Киль. — Я простой китобой, вернувшийся навестить родных. Джадрелл навряд ли станет за мной охотиться, пока не получит отмашку от кроданских хозяев, а имя мое нигде не замешано.

— Это ничего не значит, — сказал Флюк. — Скоро ты снова уйдешь.

— Кто сказал, что я вообще уйду?

Флюк невесело усмехнулся.

Киль посмотрел на приближающегося всадника. Он был одет по-кродански, но не в военный мундир и не в чиновничье облачение. Киль на всякий случай передвинул руку поближе к мечу. Носить оружие вне города оссианам еще не запретили.

— Ты его знаешь? — спросил он брата.

— Мой новый сосед Эндрик. Ему досталась ферма Старрена.

— А Старрен куда делся?

— Оказалось, что он не имеет законного права на эту землю. Полвека назад в бумаги закралась ошибка.

— И лорд Джадрелл исправил оплошность?

— Разумеется. В последнее время он только этим и занимается.

— Слава императору, — приблизившись, произнес Эндрик и в знак приветствия приложил руку к груди. Это был крепкий, бодрого вида мужчина; усы неестественно прямоугольной формы и строгая военная стрижка плохо вязались с правильными чертами его лица.

— Слава императору, — повторил Флюк.

Киль отдал приветствие после демонстративной паузы.

— Кто это с тобой? — спросил Эндрик Флюка.

— Мой брат Киль.

Киль кивнул с угрюмой холодностью.

— Теперь вижу сходство, — сказал Эндрик. — Семья — штука важная. Именно на ней зиждется империя, как говорит Томас в Деяниях. Брат остановился у тебя?

— Нет. Я просто показываю ему ферму.

Эндрик улыбнулся одними губами.

— Превосходно, превосходно, — пробормотал он и выпрямился в седле. — Что ж, не буду вас задерживать. — Он дернул за поводья, и лошадь двинулась дальше.

Киль подождал, пока Эндрик отъедет подальше.

— Твой приятель?

— Один из осведомителей Джадрелла. За что и получил ферму. Если Джадрелл до сих пор не знал, где ты, теперь узнает.

— Ты мог назвать ему другое имя. Он же не знает меня в лицо.

Флюк фыркнул.

— А когда он выяснит, что я солгал? Я не хочу навлекать на себя подозрения. Иначе у Джадрелла в списке «оплошностей» следующей окажется моя ферма.

Он пошел вдоль изгороди к ферме, расположенной на склоне холма: вокруг приземистого каменного дома теснились дворовые постройки, а на пастбище неподалеку виднелось несколько животных. Флюк остановился, и братья окинули взглядом крутые травянистые склоны и тревожное, обложенное тучами небо.

— Мариелла говорит, у тебя есть для меня работенка, — сказал Киль.

— Найдется, — ответил Флюк. — Хотя навряд ли ты согласишься.

Киль ткнул в дерн носком башмака.

— На этот раз она и вправду хочет, чтобы я остался. Считаешь, она не шутит? Что бросит меня? — Он внутренне негодовал, что приходится задавать этот вопрос, но в последнее время его брат знал его жену лучше самого Киля.

— Не шутит, — ответил Флюк. — Другое дело, решится ли она.

Они постояли еще немного, глядя на ферму сверху вниз.

— Тебе никогда не хотелось убраться из Ракен-Лока? — спросил Киль.