Дебора.

— Вики, помоги проводить мистера Никса в его комнату, — распорядилась я, подходя к мужу.

Мартин никак не отреагировал на мое присутствие. Лишь ничего не значащее общее приветствие. Нет, я не ждала, конечно, радостных возгласов или, упаси Небеса, страстных объятий. Но могли быть элементарные фразы, которыми обмениваются родные люди после долгой разлуки. Или как мы, избежав смертельной опасности.

Однако, надо признать, что и сама я не светилась счастьем при виде чудом выжившего мужа. Наверное, мои эмоции было несложно прочитать по напряженному лицу. Так что и Мартин не торопился выказывать радость.

Хотя хмурых приказов или недовольных замечаний мы от него, на удивление, тоже не услышали.

Напротив. Мистер Никс без возражений позволил нам, двум «ни на что путное не годным» женщинам подхватить его под руки и помочь подняться на второй этаж.

Войдя в огромную спальню, мы с трудом уложили массивное тело Мартина Никса на большую кровать размера кинг-сайз. Как и все в его доме и жизни даже этот предмет мебели обязан был подчеркивать своей представительностью высокий статус и достаток моего богатого мужа.

Все еще пребывая в ожидании очередного всплеска ворчливых упреков со стороны Мартина, я, поблагодарив горничную, отправила ее вниз. Вспышки беспричинного гнева со стороны Никса стали нормой в наших отношениях. Его необузданный темперамент мог дать такую яростную реакцию на что угодно. Будь то мой слишком фривольный, по его мнению, наряд. Либо неподобающее поведение. Причем к последнему могла относиться даже улыбка простой вежливости в адрес общего знакомого.

— Как ты себя чувствуешь, Мартин? — спросила я, стоя у изголовья его низкой кровати в соответствии со стилем модерн. Такого же холодного и серого, как и все в его доме.

Я была не в силах заставить себя присесть на край постели мужа. Он вызывал во мне лишь панический ужас. Словно мне придется приблизиться не к близкому человеку, а к чудовищу, явившемуся из потустороннего мира.

Мартин ничего не ответил. Он выглядел опустошенным и потерянным. Все так же озирался, рассматривая окружающее пространство, лишенное картин на стенах или украшений, будто не узнавая свою собственную комнату.

Здесь даже фотографий не было наших общих. Лишь тумбочки с идеально гладким покрытием, встроенный в стену раздвижной шкаф и серые тяжелые шторы.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала я, обрадованная его долгим молчанием и возможностью поскорее покинуть давящую обстановку.

Тогда, отвернувшись и больше не оборачиваясь к нему, я пошла к двери.

К счастью, Никс меня так и не окликнул, несмотря на зудящее между лопаток ощущение его неотрывного взгляда.

А внизу меня уже ожидал вездесущий — Клаус Хэнкс.

— Вам следует некоторое время пожить в домике у озера, — постановил он тоном, не требующим возражений. — Подальше от любопытных глаз. Пока мистер Никс не восстановится полностью, — соизволил он все же пояснить мне свою неординарную идею.

Время от времени я развлекалась тем, что пыталась прочесть на каменном лице Клауса Хэнкса хотя бы одну эмоцию. Но затея каждый раз оказывалась абсолютно провальной. Казалось, он способен лишь только подобно бездушному компьютеру вести рациональные расчеты, приносящие деньги.

— Так и поступим, — кивнула я, в тайне обрадованная выселению из этой мрачной клетки.

Я так и не решилась еще раз посетить комнату мужа в тот день. Только периодически отправляла к нему прислугу узнать о самочувствии и выполнить распоряжения, если таковые имеются.

Ел Мартин мало. Однако, как мне сообщили, без особого отвращения принимаясь за прописанную диетическую пищу.

Что удивило, с горничными говорил крайне вежливо и даже благодарил за помощь. Может, еще не совсем очухался после пережитого?..

***

А на следующий день, собравшись и взяв с собой одну лишь кухарку, мы отправились в недолгий путь по указке извечного распорядителя нашей жизнью — все того же Клауса Хэнкса.

Довольно внушительное двухэтажное построение, скромно именуемое «домиком у озера», казалось крошечным по сравнению с громадным городским особняком Мартина Никса.

В прошлом мне удалось побывать тут всего раз.

В тот наш приезд лето было в самом разгаре, и теплый июль согревал своим радужным светом.

В чудесном саду позади дома под тяжестью плодов прогибались ветки яблонь и черешневого дерева. А персики и сливы еще не поспели, но уже радовали глаз крошечными плодами. Они бывают в самом соку гораздо позже, только в августе.

С тех пор в самом доме ничего не изменилось. Лишь погода встретила пасмурным осенним утром. А на раскидистых ветвях деревьях теперь красовалась айва, довольно экзотическое для наших широт плодовое растение. А еще некоторые сорта яблок, которые тоже созревали в октябрьские холода. Казалось, улыбаясь налитыми румянцем боками, они так и просили, чтобы их поскорее отведали.

По мере нашего приближения из-за деревьев начал выглядывать и сам дом с черепичной крышей. Показалась и облицовка из особого речного камня.

А больше всего мне нравилась деревянная дорожка у заднему входа в дом. Она вела к самому озеру, до которого было рукой подать.

Если честно, я была просто в восторге от этого места! Наверное, это заметил и Никс когда-то. Вот почему он был так зол, находясь тут. Мартина словно раздражала любая положительная эмоция, испытываемая мной. Он приходил в беспричинную ярость, к примеру, как в тот раз, когда после муж надолго лишил меня возможности приезжать сюда.

Очень жаль. Ведь здесь было так чудесно! Особенно мне нравилось то, что тут не было никаких заборов. Никаких оград или решеток. Полное раздолье и свобода!

Мартина разместили в лучшей спальне на втором этаже с волшебным видом на озеро.

Сама же я заняла более скромную, угловую комнату. Мы давно уже спали порознь. И я втайне считала это своей маленькой победой. Так я, по крайней мере, высыпалась, не вздрагивая по ночам из-за присутствия рядом Никса.

День сегодня выдался ненастным. Было довольно прохладно даже для осени.

И я велела разжечь большой камин в гостиной. Еще одна моя крошечная отрада, к счастью, присутствующая в каждом доме мистера Никса.

Здесь, усадив Мартина за большой дубовый стол, мы с пожилой кухаркой Аделаидой буквально заставили его выпить чашку супа. И то с большим трудом. Он почти ничего сытного не ел со дня выписки из больницы. Пара ложек диетической бурды, которой нам советовали врачи кормит его не в счет. А еще Мартин продолжал упорно молчать. И я терялась в догадках, что бы это могло означать. То ли стресс от пережитого был слишком сильным, то ли ему попросту было не о чем со мной говорить. Впрочем как и мне с ним.

День прошел тоскливо и тихо. Уже и не вспомнить, когда в последний раз мои дни проходили так спокойно рядом с мужем. Без встрясок, обжигающих слез, криков и страха.

Хотя нет, последний все же присутствовал. Пугающее ожидание скорой бури незримой тенью следовало за мной по пятам, не давая расслабиться и вздохнуть полной грудью.

А еще воспоминания.

Мрачные, болезненные, полные липкой горечи, от которой уже, наверное, никогда не отмыться.

Задолго до аварии…

Это была обычная встреча с друзьями. Его друзьями. Потому что моих, как я уже говорила, почти не осталось вокруг. А те, кто старался поддерживать со мной все таки связь, моментально подпадали под бдительным оком Никса в круг запрещенных для общения лиц.

И все же я была рада. Мартин редко брал меня с собой на подобные соберуны. И большинство вечеров я проводила в тоскливом одиночестве.

Тогда между нами все было еще не настолько плохо. Как мне казалось…

Я долго готовилась к вечеру. Наряжалась. Перемерила все платья, какие были. Оно должно было быть скромным. Не сильно обтягивать, однако при этом утонченно подчеркивать фигуру. Не открытое, без глубокого выреза и обязательно ниже колен. Иначе мне было просто не выдержать очередную сцену ревности взбешенного Мартина.