Джордж побагровел, глаза вдруг стали наливаться кровью. Кэрол показалось, что он сейчас набросится на доктора и вцепится в горло, но Джордж вдруг покачнулся. Стоявший рядом Шон схватил его под локоть, с другой стороны, оттолкнув доктора, подскочил Зак, чтобы помочь и не дать старику упасть.

— Я вас всех уничтожу… всех, — прошептал Джордж.

На лице доктора отразилось сочувствие, он кивнул Заку, предлагая посадить Джорджа на стоящий в углу стул. Но тот вдруг выпрямился, освобождаясь от держащих его рук.

— Послушайте, давайте не будем сразу думать о самом плохом. Джек только пришёл в себя. Отёк ещё не спал, вполне возможно, это временное состояние, — сказал доктор. — Давайте будем надеяться на лучшее. Ваш сын жил с пулей от винтовки в голове, и при этом умудрялся быть гением, как вы утверждаете.

— Да не было у него там раньше никакой пули, придурок! — прошипел зло Джордж.

— Вы уверены? Он делал когда-нибудь томографию головы?

— Несколько лет назад его сбила машина, была травма головы, проводилось тщательное обследование…

— А снимки сохранились?

— Конечно.

— И вы утверждаете, что после не было никаких травм и…

— И в голову ему не стреляли, — закончил Зак, перебив.

— Но тогда каким же образом… — доктор замолчал в полной растерянности и недоумении. — А мы могли бы взглянуть на эти снимки?

— Мы поговорим об этом после того, как мой сын перестанет выглядеть, как идиот. Вылечите его, и я дам вам всё, что хотите. Но если Джек останется таким, я вас с лица земли сотру.

— Можно я побуду с ним? — тихо спросила Кэрол, повернувшись к доктору. Тот кивнул.

Шон поднёс к кровати стул, на который она села, поблагодарив парня улыбкой.

Не обращая ни на кого внимания, Кэрол снова взяла Джека за руку. Он остановил на ней свой взгляд.

— Всё будет хорошо, — прошептала она и с нежностью погладила его по щеке. — Ты поправишься. Я тебе обещаю. Главное, что ты жив. Не знаю, помнишь ли ты меня — я Кэрол, твоя жена. Это твой папа, — обернувшись, она показала пальцем на Джорджа, потом на Шона. — А это твой брат, Шон. А это — Зак, твой друг. Ничего не бойся. Мы позаботимся о тебе.

Наклонившись, она поцеловала его в заросшую колючую щёку и снова сквозь слёзы посмотрела в наблюдающие за ней серые глаза.

— Поспи, тебе нужно набираться сил. Я побуду с тобой.

Он закрыл глаза.

— Он понимает, что ему говорят, и реагирует — это уже хорошо, — заверил доктор.

— Да уж, таким умственным возможностям можно просто обзавидоваться! — фыркнул Зак и вышел, не выдержав, тихо матерясь сквозь зубы.

Кэрол оставалась в палате до тех пор, пока её оттуда не выпроводили.

На следующий день она попросила Джорджа договориться о том, чтобы ей разрешили перейти в палату к Джеку. Он исполнил её просьбу. Ей поставили кровать в палате Джека, позволив остаться с ним.

В тот же день Шон сообщил, что Калена найти так и не удалось.

Кэрол гадала, где он мог быть, предполагая, что, может быть, он отправился на поиски Рэя и Джейми. Она досадовала на то, что не догадалась спросить у Джека, видел ли он его у фанатиков. Она собиралась попросить Зака освободить Рэя и Джейми, надеясь, что он в курсе того, где скрываются фанатики. Зак всегда принимал участие во всех важных делах Джека, в том числе и личных, не говоря о том, чтобы знать о них. К Джеку в палату он приходил редко, но не потому, что ему было все равно — наоборот, видеть Джека таким для него оказалось невыносимым. Да и видеть Кэрол он явно не горел желанием. В его взгляде она читала неприязнь и упрёк. Зак винил во всём, что случилось плохого в жизни Джека, с самим Джеком, её одну. Кэрол была уверена — будь его воля, он бы стёр её в порошок. Хотя было время, когда он очень даже хорошо к ней относился. Кроме Норы, все из окружения Джека приняли её, когда она вышла за него замуж. Но всё изменилось, когда она решила уйти от Джека, узнав об измене. Кэрол не была согласна с тем, что Зак и Джордж во всём винят её, а не своего обожаемого Джека. Почему? Она любила его и была верной женой, он обманывал и изменял все прожитые вместе годы. Она захотела уйти, и это возмутило всех из его окружения, сразу настроив против неё. Даже в том, что после этого вытворял Джек, взбесившись, тоже обвиняли её. Она, видите ли, спровоцировала весь тот беспредел, который он устроил. Даже смерть Куртни, похищение и пытки Рэя, осмелившегося выкрасть её из психушки, в которую её упёк Джек, убийство Даяны.

И теперь она виновата. Джек насильно вернул её в Сан-Франциско, держал пленницей в доме, не говоря уже о том, как обращался, сдал полиции, когда она добила за Патриком Свон. Напал на Мура и отца, угодил в тюрьму — и в этом её винят! Она уехала, но он опять её нашёл и приехал, зная об опасности… Но виновата опять она!

И самое ужасное было то, что на этот раз она действительно чувствовала себя виноватой. Если бы не её проклятие, Джек давно бы уже забыл о её существовании. И, возможно, сам бы послал подальше, когда она захотела от него уйти, а не сходил с ума. Были бы живы Куртни и Даяна, не мучился бы Рэй, тоже жертва её проклятия, которое и его не желает отпускать, держа мёртвой хваткой.

Её проклятие, черный туман, из которого в мир пришли потусторонние монстры и которым её жизнь была окутана с самого рождения — вот всему причина.

Да, теперь она, наконец-то, поняла, что такое, этот чёрный туман. Никакой это не туман, не ад, не ловушка и тюрьма для душ и проклятых, не больное воображение или кошмарные сны — ничего из того, что она думала и предполагала. Это — портал между мирами, по которому перемещались эти страшные хищники и охотники, способные уничтожать целые миры, высасывая всю энергию. А она и все, как она, которых называли проклятыми (хотя по сути это было неправильное определение, потому что никакие проклятия не имели к ним отношения) — всего лишь порабощённые души, ловушки, оружие, которым эти хищники охотились в этом мире, пока не имея другой возможности. Всего лишь червяки на крючке, принесённые в жертву и обречённые на погибель.

— Прости меня, любимый, — шептала она Джеку, сидя у его постели. — Я не виновата. Я всего лишь червяк на крючке. Истерзанный, обезумевший от боли, страха и страданий червяк. А ты гибнешь, как и остальные, попавшись… И ни мне, ни тебе с этого крючка не соскользнуть. Никогда. Но мы ещё поживём, обещаю. Посопротивляемся. Ведь мы должны защитить детей. Ты помнишь Патрика и Келли?

Он смотрел на неё, казалось, что слушает, но всё также молчал, и невозможно было определить по его взгляду, понимает ли то, что она говорит. Кэрол часто не выдерживала этот взгляд и отворачивалась. Видеть его таким действительно было невыносимо.

Он мог садиться и вставать, даже ходить, но неуверенно и не всегда — из-за головокружения. Он мог встать и дойти до туалета, но всегда в сопровождении поддерживающей его Кэрол. Когда головокружение было сильным, приходилось садить его в кресло-каталку и прибегать к помощи санитара, так как Кэрол сама могла Джека не удержать в случае необходимости.

Ел он сам, с маленького столика, который ставили ему на колени. С мелкой моторикой, вроде, тоже проблем не было, Кэрол кормила его сама лишь, когда у него сильно кружилась или болела голова.

Она постоянно с ним разговаривала, несмотря на то, что он ни разу ей так и не ответил.

Джордж тоже перестал приходить, только один Шон навещал их по два раза в день, объяснив, что Зак занят поисками Патрика и выяснением того, что с ними произошло, а Джордж приболел и его госпитализировали в соседнее отделение с гипертонией и стенокардией.

Кэрол попросила Шона купить ей какую-нибудь одежду, чтобы она смогла выйти отсюда и навестить Джорджа. Кроме больничной сорочки у неё ничего не было. Шон ответил, что и Джеку что-нибудь принесёт. Они даже договорились, что если Джек завтра будет хорошо себя чувствовать, не будет головокружения, они возьмут его с собой навестить Джорджа. Оставалось только вывести его из отделения незаметно.