Она была бы не против взять себе в любовники Иссу, но понимала, что это вряд ли возможно. Она не хотела ему навредить, внеся разлад между ним и Тимом. При желании она могла бы запросто соблазнить Иссу, она знала об этом. Он бы не выдержал, если бы она сама стала склонять его к близости. Но она этого не делала и не собиралась, относясь с уважением к его дружбе с Тимом. Но выдержит ли сам Исса? По-хорошему, ей надо просто исчезнуть из их жизни. Пока она рядом, они не обретут покой. Их дружба будет под угрозой.

Очередное доказательство, что она всем приносит только вред.

Этот факт стал удручать Кэрол ещё сильнее, чем раньше. Она способна только разрушать всё вокруг, включая собственную жизнь и жизнь других. Всё вроде бы было хорошо, Тим пришёл за ней, вызволил из тюрьмы, и они оба радовались тому, что снова вместе. И вдруг всё рухнуло, когда казалось, что было надёжным. И почему, из-за чего? Потому что уступила мужу, пообещавшему спасти от смертной казни? Что скрыла это? Может, потому что стала бесплодной, ко всему? Это тоже веская причина, зачем такому молодому парню, как Тим, который мечтал создать семью, женщина, не способная родить ему ребёнка? Не нужна такая. И Кэрол была сама с этим согласна. Конечно, не нужна. И на это она не обижалась. Что ж, она признавала, что на этот раз сама виновата в том, что потеряла мужчину. Всё сделала для того, чтобы он сбежал, не захотев больше с ней никаких отношений. И с этим уже ничего не поделаешь, хотя вроде как и не виновата перед ним за то, что с ней всё это произошло. Беременность, тюрьма, бесплодие. Единственную вину, которую она признавала перед ним — это то, что уступила Джеку и скрыла это от Тима потом. Она признавала, что это оба этих поступка были её ошибками. Было бы хорошо, если бы была возможность заранее предугадать свои ошибочные действия, знать, когда попытка сделать, как лучше, обернётся «как еще хуже». Но что сделано — уже не исправишь. И Кэрол не хотела в этом копаться и заниматься самоедством, гоня прочь сожаления и разочарование.

Она не хотела причинить боль Тимми, никогда не хотела. А если и причинила, то ненароком. Что ж, он не остался в долгу. Он тоже сделал ей больно, очень больно. И если она лишила его доверия к женщинам, то он забрал у неё последние остатки доверия ко всем людям в целом, стал её «последней каплей». Словно она вернулась в своё детство, в период до Эмми и после неё — когда никого не любила и никому не доверяла, видя вокруг только враждебность людей.

Даже Иссу она уже раздражает и злит. Скоро он не выдержит и свалит от неё подальше, чтобы не оказаться в её постели. Возможно, возненавидит за свои муки, за то, что лишила покоя, стала между ним и его другом. Её отношения с ними держались только на любви к ней Тима, без этой любви они развалятся. Уже почти развалились.

И этот момент настал, причём совсем неожиданно.

Кэрол возилась в саду, ковыряясь в клумбах с цветами, когда услышала хорошо знакомый низкий мощный рокот, издаваемый великолепным мотоциклом Иссы, на котором он здесь всегда передвигался, предпочитая машинам. Кэрол должна была признать, что на мощном мотоцикле он смотрелся весьма впечатляюще, просто великолепно, и этот транспорт подходил ему намного больше. Для стандартных машин он был крупноват, и машина нужна была для него тоже покрупнее. Большой и мощный мотоцикл — был идеальным вариантом в этом теплом городе, и удобно, и места много не занимает.

С толикой тоски, болезненно уколовшей её в самое сердце, она подумала, что, наверное, Тим тоже ездит здесь на мотоцикле и невольно нарисовала себе эту картину, зная, что он будет смотреться на нём не менее внушительно и великолепно, чем Исса.

Бросив перчатки, в которых работала, прямо на клумбу, Кэрол поспешила открыть ворота, впуская мощного рычащего железного зверя и его хозяина во двор. Карим вышел из своего флигеля, приветственно кивнул Иссе и снова скрылся. Заглушив мотор, Исса окинул Кэрол угрюмым и неожиданно неприветливым взглядом, не поднимаясь с мотоцикла.

— Привет! — она широко улыбнулась, слегка озадаченная таким взглядом и не понимая, чем вызвано его недовольство. — Ты голодный?

— Я всегда голодный, пора бы уже запомнить, — огрызнулся он.

— Ну, пойдем, — уже тише сказала Кэрол и, отвернувшись, направилась в дом, огорчённая его грубостью.

Встав с мотоцикла, он пошёл за ней.

Кэрол молчала, накрывая на стол, он наблюдал за ней, следя за каждым движением прищуренными, зло сверкающими глазами.

— Звереныш дома?

— Нет, пошёл в кино с Джо. Кстати, когда ты приведёшь его сюда?

— Скоро. Верну я тебе твоего благословенного. Шрамы Нола почти все уже исчезли. Контузия, кажется, тоже. Он специально напился, чтобы проверить. Она никак не проявилась, хотя раньше всегда давала о себе знать, когда он выпьет, даже немного.

— Правда? Слава богу! Я так рада за Тимми! — улыбнулась Кэрол. — Он, наверное, на седьмом небе от счастья.

— Ну ещё бы! Естественно, его это радует, нормальным человеком себя начал чувствовать, впервые с тех пор, как собака на него напала, — резко ответил Исса.

— Исса… что не так? — чуть слышно спросила Кэрол, заглянув ему в глаза. — Ты чего кипишь?

— Киплю?! — вдруг взорвался он, подскакивая. — И ты ещё спрашиваешь? Какого чёрта ты напялила эти шорты и задницей свой передо мной вертишь? Специально, да? Издеваешься?

Кэрол растерялась и непроизвольно провела ладонями по коротким джинсовым шортам, окинув их взглядом.

— Нет… убиралась в комнате, потом возилась в саду… просто так удобнее и не жарко… и не запачкаешь… И я… я же не знала, что ты сейчас приедешь. Обычно ты же вечером заезжаешь. Я сейчас переоденусь.

— Так надо было сразу и переодеться! А она сначала раздраконила, а потом переодеваться собралась! — Исса вдруг схватил её за руку и грубо дёрнул. — Вот шлюха! Все вы одинаковые! Только бы задницей своей вертеть!

Кэрол задохнулась от возмущения и попыталась вырвать руку.

— Это я шлюха? Ты же сам меня заставил, забыл? А теперь — шлюха?

— Я заставил? — взревел он. — Это ты заставила меня тебя заставить! Нечего из себя святую добродетель строить! Сначала соблазняете, крышу сносите, а потом ни в чём не виноваты! В саду она возилась… А Карим из окошка на задницу твою задранную любовался? И над ним издеваешься? Совесть у тебя есть?

Кэрол удивленно взглянула на него, расслышав в его голосе самую, что ни на есть, ревность, злобную, агрессивную.

— Ни над кем я не издеваюсь! Я у себя дома, мне так удобно! Никто вас не вынуждает пялиться на мою задницу, а тем более, подглядывать за мной из окошка! — Кэрол всё-таки удалось вырвать свою руку, она отступила от взбесившегося мужчины, отвернулась, собираясь уйти, но он снова схватил её одной рукой, другой смахивая со стола всё, что там стояло.

С искажённым страстью и яростью одновременно лицом, он грубо швырнул её на стол.

Опешившая Кэрол попыталась вскочить, но он навалился сверху, придавив так, что едва дух не вышиб. Неистово впившись в её губы, он начал рвать на ней одежду. Отлетели пуговицы с рубашки и шорт, покатились по полу. С нетерпением раскинув длинные ноги в стороны, он снова придавил её своим весом, заставив вскрикнуть от боли, когда резко и грубо вошел в её тело. Кэрол забилась под ним, пытаясь вырваться, зажмурившись от боли. Но на это раз он хотел сделать ей больно, и ему это ничего не стоило, учитывая его размеры, которые её всегда пугали. Из горла её вырвались рыдания, но это его не остановило. Он яростно терзал её, разрывая и, казалось, упиваясь её болью, получая от неё ещё большее удовольствие, заставляющее его стонать и хрипеть.

— Ну что, тебе всё ещё хочется вертеть передо мной своей сочной задницей? Ещё будешь меня соблазнять? — рычал он, задыхаясь от наслаждения и злости, что не выдержал, сломался, виня за это её одну, не сумев подавить не только свою страсть, но и досаду и желание наказать её за своё поражение. — Я отобью в тебе такое желание… Чтобы никого больше не соблазняла! Никого, поняла?