— Они пытались меня убить. На Земле и на Луне-2, — замечает она.

— Я знаю, — пропевает её спутник, — а теперь тише, начинается.

Церемониальные халдеи ввосьмером внесли полный холщовый мешок на центнер минимум в центр зала. Молодые люди, видимо знакомые с ритуалом отпрянули. Один из халдеев аккуратно срезал верхнюю ткань мешка. Остальные стали привязывать к мешку длинные жерди.

Видеотерефонер Алисы сначала тихо раскачивался, затем впал в подобие транса, глаза закатились вверх. Она расслышала, как она бормочет: всё перепуталось, фэнтезисты сражаются с портерианцами, классиканцы вдруг объединились с боевиками, модернисты, даром, что Феллини… серебряный век… господи они очнутся от своего невежества и лунная мука откроет всем глаза, что искусство, есть волнение, есть возбуждение, а последние и является любовью духовной и любовью во плоти. Впереди он держал какое-то древнее устройство, на которое вёл запись плоского изображения себя.

Тем временем охрана пропустила бойцов: хорошо экипированные люди картеля выстроили живой коридор к мешку лунной муки и оградили его по периметру. Алиса смотрела на них с расстояния броска ножа. Если этот жук дёрнется, она мгновенно почувствует и всадит ему лезвие между рёбер, ей даже оглядываться на него не нужно. Но он только пускает дым и бормочет: и против всех идут войной сериальщики начала двадцать первого. Они не просто одеваются, они шутят иначе. Вот тебе мой крест. И крестится. Что их объединяет, так это долгий и протяжный взгляд через кино на себя, способность увидеть любовь и понять, что это и есть Бог.

Парень рядом в радостном возбуждении толкает Алису:

— Нюхать первый обогащённый — это русская рулетка. Не тебе прилетит, так соседу. Но нюхать нужно, как ещё оценить качество? Про первый лунный все знают. Там может быть частица. Поэтому он и первый. Самый чистый. Лично я, останусь сидеть здесь и… — парень резко замолчал.

Она сразу поняла, что вошёл Рауф. В бежевой куртке с грязным искусственным мехом, весь как паук с длинными болтающимися конечностями и сгорбленной спиной. Лицо не увидеть — скрыто под капюшоном и маской из ткани. Толпа замолчала, будто в зал вошёл пророк. Он быстро дошёл до середины шатра, пошарился в кармане, бросил крупицу размером с абрикос в мешок. Сияющая словно большой бриллиант, она начала утопать в муке переливаясь, бросая яркие блики, и через пару секунд скрылась. Она будет обогащать муку, пока не истончится до маленькой незаметной крошки, которая достанется. Кому? Собравшиеся молодые люди в нелепых куртках все как один смотрели на мешок с мукой. В это время в зал начали вносить столы. Проекторы осветили плоскими чёрно-белыми голограммами купол шатра. Рауф оставался на месте, рядом с мешком.

— Думаешь, я буду тратить на тебя свои силы? — наклонил к ней голову усатый телефонер, — ты и так убила достаточно людей картеля, это мои расходы. Зачем мне расходовать ещё? Мне сегодня позвонили и сказали, что ты хочешь найти производство найса. Ну я тебе говорю, иди за Рауфом. Иди за ним в лабораторию смерти Минатека. Вперёд. Оттуда ещё ни один человек не возвращался. Иди за Рауфом, если хочешь узнать, кто производит найс. Но ты не вернёшься. Ни один человек не возвращался. Даже твоя сестра.

Рауф сначала дёрнулся в одну сторону, потом в другую и побежал вдоль охранников. Сука. Или этот длинный, или Рауф уйдёт. Алиса на прощанье лягнула жука в голень и прыжком спустилась с амфитеатра. Люди начали стягиваться к центру за бесплатным найсом — живые пробники, зомби, гораздо меньше люди, чем даже она. Охрана окружила мешок. Уже не в первый раз здесь Алиса попала в толпу, но, быстро уловив ритм, она смогла двигаться против течения к выходу ни на секунду, не упуская бежевую куртку. Уже у входа Алиса оглянулась и заметила, как её жук оказался внизу у мешка и, похоже, начал раздавать каждому желающему щепотки найса прямо в рот, как солят еду, не забывая поглядывать на неё.

Рауф вылетел из павильона и Алиса, сбив на входе одного из охранников, едва успела выскочить, пока охрана не сомкнулась.

Конец второй части

— Твою мать, Алиса, ты всё-таки прикоснулась к нему!

Это Синчен и он кричит. Я его знаю. Он пилот, который доставил меня на Луну и человек, который втянул во всё это. А я Алиса — охотник.

— Где мы? — она не помнит ничего, себя-то с трудом вспомнила, но главный вопрос другой, — Когда мы?

Разум ищет логику, но в нём пролетают птицы, обезьяна на ветке бьёт в медные тарелки. Вокруг помещение, похожее на бункер, Алиса раньше бывала в таких, только на Земле: решётчатый пол из металла, стены, будто иллюстрирующие движение времени и коррозию металла. На Луне, так делали на Луне, когда начали добычу, ты видела это, АИ показывал. Но база без ремонта так долго? Нет, это всё не важно. А важно, кто тебя вырубил. И теперь ты сканируешь своё тело, как тебя учили. За доли секунды. Над тобой нависает лицо Синчена. Он беспокоится.

— Ну и зраки у тебя. Сейчас я должен тебе сказать, эта сука трансформирует реальность у тебя в голове, путает время. Возможно, это токсин. Ты помнишь, что произошло?

Алиса поднимается на локти, отпихивает от себя Синчена. Холодный люминесцентный свет, ни одного запаха, даже от себя, какая-то жёсткая система очистки, фильтры по всему периметру, встроены в стены. Ржавь тут разбирает всё по кусочкам, но они работают как новенькие. На какие-то пятна ты обращаешь внимание — на уровне головы среднего солдата. Тут вышибали мозги и не раз. Но это информация проносится в тебя за доли секунды, гораздо дольше требуется, чтобы понять, что перед тобой. Для чего или от кого построили такие стены, такую систему защиты воздуха и кого тут убивали — тех, кто может вынести главный секрет Минатека.

Твой взгляд провожает свисающие из бронированного гнезда для пачкордов три массивных скоростных кабеля (на ветке одного из них болтается экран). Кабеля протянуты к трём креслам со спинками, опущенными на стоматологический манер почти до горизонтального состояния. Голова к голове, образуя ровный треугольник, на них лежат тела — по-другому не назвать тощих мужиков в стерильных пластиковых прозрачных комбезах, настолько прозрачных, что видно, никто из них не бреет в районе гениталий примерно никогда. Их половые члены почти исчезли, мышцы обтянули длинные кости. Но самое стрёмное сверху — на их лицах сидят блестящие жиром большие, размером с арбуз белые личинки. К ним и подключены провода. У тварей в основании их маленькой чёрненькой головки с мутными глазёнками вживлены разъёмы, сверху видны следы старых ран. Твари подрагивают мелкой рябью, будто стиралка в прачечной на ста тысячах оборотов вибрирует — так и эти трещат на сетчатке. Кажется, будто их и нет вовсе. Из-за этой судороги на глазах они не выглядят как живые и как что-то имеющее объём — перед Алисой будто плоские картинки, изображения на старом мониторе видеотелефонеров, подёрнутые помехами — если бы не фон, этих белых тварей можно было и не увидеть.

Ты понимаешь, что мозгососы питаются людьми под ними, более того, Рауф сюда пришёл добровольно. Хотелось бы тут остаться на подольше, но самое время проснуться, Алиса!

— Вбок быстро! — Синчен выдёргивает её из коридора и едва успевает подставить ботинок — чтобы дверь не лязгнула и не защёлкнулся замок, — ты что творишь? — он шикает на неё, выглядывает за дверь, — тут на каждый метр по два гвардейца.

— Рауф здесь, — отвечает Алиса, оглядываясь, — я это точно знаю. Как мы оказались здесь? Мы же только что…

Какой-то морок. Они торчат на лестничной площадке. Узкой, но с большим количеством этажей. Синчен снова выглядывает за дверь. Он по-прежнему придерживает Алису рукой. Проклятая станция. Они ещё не дошли до мозгососов или уже уходят от них? Нет, не дошли. Её сознание спутано, куски, сформировавшие цельное движение времени, будто бы случайно разрезали и перемешали. Или не случайно?