— Это что за фигня? — спрашивает Алиса и кивает на пилота.

— АИ не выключай и тогда на тебя и не спустят этого. Ё-мае, — он оглядывается и разводит руками, мол где все остальные.

В переговорку входит мужчина в костюме пажа XVII века: белые колготки, расшитые золотом пышные шортики, ярко украшенный птицами камзол, подбирающий животик. А какая шляпа! С перьями, расшитая целой историей из маленьких миниатюрных кружев в виде птиц. И всё это на очень круглой голове. В плоском как блин лице мужчины едва намечены маленькие глазки, курносый нос и небольшой ротик, которым мужчина произносит звуки. А говорит он прекрасным сильным тенором, что никак от его внешности не ожидается и будто песня льётся не из него, а рядом, со скрытой смарт-колонки:

— Я прошу у всех извинения, мой внешний вид не подобает, у нас репетиция Дня Единения, — он поворачивается к охотнику, — а вы, Алиса, как кошка. Это комплементарно. Сколько их было, Синчен?

— Восемь, — отвечает пилот.

— Наблюдал со спутника? — спрашивает человечек в костюме.

— Конечно.

— С ума сойти, — он прижал ладони к груди, и Алиса увидела, что у него маленькие пальчики, всего в треть настоящих человеческих.

— Что значит это ваше “наблюдал со спутника”? — она подаётся в кресле вперёд.

Дотянутся до пилота без шансов. Гвардейцы перехватят. Тактически он сел очень правильно, чётко за их бронёй.

— Узнаешь, — буркает пилот, не сводя с неё ледяных голубых глаз.

— Ну, будет вам! — прерывает их круглый человечек, — Меня зовут Вердан Петрасов, я первый заместитель министра особой безопасности Минатека. Если коротко, вот какая оказия, Александр Афанасьевич.

Лигостаев косо посмотрел на Алису и перевёл злой, очень злой и недовольный взгляд на замминистра, но тот продолжил, решив не замечать его:

— Мы отправили вам запрос на охотника, миссия важная, Луна…Вы нам отказали. Затем охотник выехал с военной космической базы Минатека и на него напали недоброжелатели. Наши догадки оказались верны и вы их вскорости подтвердили — это банды, наладившие сбыт наркотика “найс”. Почему они напали на Алису? Потому что знали о нашем запросе. И о его цели тоже. Мы уверены, что частицы наркотика производят на Луне и только на Луне. Затем его доставляют на Землю. Что тревожно, таскают его наши пилоты. За перевозку одной подобной частицы, Александр Афанасьевич, выплачивают гонорары, сопоставимые с покупкой квартиры в центре Новосибирска или последнего водородного ГАЗа, с отделкой салона, да хоть из кожи младенцев! — замминистра растопырил крохотные пальчики, жабо высоко поднялось вместе с его мощной грудной клеткой: — меня не заботит здоровье землян и чёртов наркотик! Меня заботит, что МЫ ТЕРЯЕМ ПИЛОТОВ, Чёрт ВОЗЬМИ! — смешной человек с сильным голосом вдохнул и успокоившись продолжил, — особенно на фоне предстоящей…хм…предстоящих проблем с Марсом.

— Ты! — министр тыкнул пальчиком на Синчена, — берёшь всё в свои руки.

— Не расплатитесь, — уточняет хитромордый, замминистра только кивает ему:

— Госпожа Алиса показала, что хорошо выживает, а большего от неё и не требуется. И не перечьте мне, Александр Афанасьевич! Вам это тоже нужно, разве нет? Иначе зачем вы отправляете охотников на Луну?

Лигостаев повернулся и выразительно посмотрел на Алису, мол, думаете она справится? По крайней мере, она так это поняла.

— Теперь я действительно жду решения проблемы. Спасибо, господа. Прошу меня простить. Алиса, зайдите ко мне на пару слов.

— Извините, — пробормотал Синчен и вылетел следом за министром.

Алиса повернулась к Лигостаеву, тот тяжело тёр свои огромные седые брови.

— Напали недоброжелатели, догадки оказались верны, вы их подтвердили, — передразнивает Алиса, — Меня снимают с ракеты на Марс, меня срочно собирают и отправляют в космопорт на штатскую ракету. Да вы с самого начала знали, что Макаренко — крыса!

Лигостаев, ни слова не говоря, с хмурым лицом встал:

— Ты охотник, Алиса. И ты давно должна быть на Марсе, а не бегать по поручениям корпорации. Время уходит, ё-мае, — он тыкнул в неё пальцем и ненадолго задумался, а затем, словно найдя в себе внутренние силы, продолжил: — У больших и организованных хищников, у травоядных, у животных и у динозавров так устроено, что сильные вожаки идут первыми. Чтобы проверить толщину льда, чтобы защитить стадо от атаки, чтобы главенствовать. Понятно? Они больше и сильнее, поэтому впереди. Но не наделяй этими качествами людей. Общество долго боролось за то, чтобы сильные дисциплинированные особи-психопаты перестали гнать стадо впереди себя. Ты хочешь скрыться, потому что так велят тебе инстинкты. Ты забыла главное. Ты защищаешь человечество. Это твоя цель. Я знаю, ты хотела сбежать. Видимо, рано тебе на Марс, — он даже не пытается скрыть разочарование, — На Луне для тебя найдётся работка. Пойдём по сценарию Б. Видит бог, не хотел я этого. Летишь на Луну. Понятно? Я спрашиваю, это понятно?!

— Да, — ответила Алиса, но не отвела глаза.

Лигостаев вмиг осунулся и стал очень старым, словно время и правда вышло из него. Он вышел из кабинета, оставив дрожащую от злобы Алису одну.

— Вот и поговорили. Старый мерзкий злобный хрыщ-манипулятор. Человечество то, человечество сё. А мне то, что делать? — закричала Алиса, но дверь давно закрылась, и звук поглотился бетоном.

Сестра сказала бы ей, что она слабачка. Потому что захотела сбежать так же, как она. Разве это справедливо?! С ней по-прежнему был спасительный аккаунт от родителей. Небольшая карточка, вот здесь оторви, тут уколи палец, затем приложи сюда и отправь информацию своему АИ. Он сделает всё остальное. Как легко раствориться среди людей! Как близка она была к этому. Лигостаев снова прав. Она будет как сестра. Они все окажутся правы. Что агрессоры — не люди.

— АИ, включайся обратно. Мы летим на Луну.

— Ух ты. А что это за бетонный мешок? Мы в кишках подземного червя?

Дверь распахнулась, в проёме встал Синчен:

— На Луне прохладно, тебе бы куртку купить.

— Когда я выберусь отсюда, перережу тебе рот от уха до уха, — улыбается Алиса, — чтобы смог есть лепёшки не разламывая. И автогамбургеры за один укус. Как тебе такое? Тебя Синчен зовут? Я буду называть тебя Синчен Большой Рот.

— Не остроумно, — отвечает он ей, — пошли.

Они выходят в вестибюль. Цзинькает лифт. Алиса заходит в него, но пилот остаётся за дверью:

— Домчит до кабинета, Алиса.

Скоростной лифт подхватывает её. Такие же стоят на военном космодроме, где она провела последние годы. Только теперь этот спускается не в пол, не в землю, а наоборот из земли поднимается в небо. В середине пути стена лифта становится прозрачной и Алиса видит город с высоты полёта аэротакси: небоскрёбы делового центра будто присели над парком, чтобы бросить в него игральные кости, от них убегает старый Красный проспект и многовековые серые дома. Справа константа — купол драмтеатра, маленький будто шар, брошенный гимнастками в кварталы реновационного низкоэтажного жилья. Вечерний красный смог нависает сверху над городом, скрывая перспективу. Только дальние огни небоскрёбов обозначают себя красными вспышками для городского аэротакси.

Лифт открывается в гигантской приёмной. Алиса осторожно выходит, оглядывается: никогда не видела, чтобы в здании росли клёны, да ещё на такой высоте. Большие окна, от пола и до потолка в вышине с открытыми ставнями впускали не только солнечные лучи, но и ветер, так что деревья — всего шесть в этом саду, шелестели, и это было единственным звуком. Таким важным здесь. Умиротворяющим. Я осторожно ступаю на кочки в вечернем лесу. Была в этом поэзия, так что Алиса, идя по золотому ковру, невольно добавила к образу замминистра с маленькими лапками это приятное впечатление. Девушка-секретарь за серебристой, будто летящей стойкой, показала рукой в сторону единственной тоже серебряной двери, они распахнулись ей навстречу. Алиса прошла в кабинет. Тот, в отличие от приёмной, был скромен и выделялся из общей минатековской эстетики разве что разными уровнями. Например, здесь была ниша с уютными диванами и небольшим журнальным столиком.