— О чем вы? — спросил Казу, перейдя на кайгенгуа. Он повернулся к Тэ-мину.

— Я знаю, что медиа говорят, что сердце империи сильное и полное ресурсов, но я из Джунгсана, и я думаю… — Тэ-мин сделал паузу, с опаской глядя на мужчин Широджимы. Он рисковал, он не знал Казу, да и как хорошо он знал Такеру? — Реальность армии Империи очень отличается от картинки, — он повернулся к Казу. — Если военные уже появились на Ишихаме, ты уж знаешь.

— Ну… — Казу хмурился. — Я не общался толком с солдатами, — робость в его голосе раскрыла, что в словах Кван Тэ-мина была правда.

— Я не хочу оскорбить Империю или расстроить вас, Цусано, — сказал осторожно северянин. — Но Мацуда… — он посмотрел на Такеру. — Твоя деревня в сложном положении сейчас. Пока мы нашли сорок два живых, многие из них ранены. Дом Мацуда почти весь разбит, как и дом Мизумаки, и там укрылись все выжившие. Мой сын все еще составляет перечень всей еды, что у нас есть, но этого не хватит, чтобы прокормить много…

— Я в курсе, Кван, — едко сказал Такеру. — При чем тут армия?

— Я просто хочу предупредить… Я не хочу, чтобы ты ошибался, что можешь полагаться на поддержку Империи в это время. Я был там достаточно, чтобы знать, что ты будешь разочарован.

— Ты не должен так говорить об Империи, — Казу нахмурился сильнее.

— Ваш город получил нужную помощь, Цусано? — спросил Тэ-мин.

— Я не задерживался после атаки, — сказал Казу. — Уверен, уже получили, — он не звучал уверенно. — И Ишихама не нуждалась в помощи так, как Такаюби. Мой народ сохранил крышу над головой, мы можем подняться на ноги. Если этой деревне не помочь…

«Она пропадет», — мрачно подумала Мисаки.

— Что бы ни приказала Империя, мы должны слушаться, — твердо сказал Такеру. Его слова звучали просто, словно жизни не были на кону. — Привилегия — служить империи Кайген любым образом.

— Конечно, — согласился Казу, — но я признаю, что все это странно. Не только дело с отрядами империи и Яммы, но и атаки не кажутся логичными.

— О чем вы? — спросил Такеру.

— Умный боец бьет по слабым точкам врага.

— Да?

— Зачем Ранга бьет концентрированными атаками по городам с самыми сильными бойцами? Если их целью было проникнуть внутрь, и у них был элемент неожиданности, зачем бить по домам людей, которые дадут отпор?

Казу метко отметил это. Это было как удар мечом по броне или Кровавой Иглой по кости. В худшем случае — обречено на провал, в лучшем — пустая трата. У Ранги было много силы такого размера и навыков, что они могли выйти на берег и убить всех с лёгкостью или даже незаметно пробраться в ночи.

— Может, их цель — не проникновение, — предположила Мисаки, Такеру бросил на нее неодобрительный взгляд. — Эти атаки могли быть частью плана сложнее. Может, их намерением было ослабить великие дома.

— Ценой такого количества солдат? — потрясенно сказал Казу.

Он снова был прав. Были способы ослабить врагов, не теряя сотни хороших бойцов. Да, методы не были благородными — Мисаки сразу подумала об убийцах и ядах — но убийство детей не было благородным делом. Сжигание кузнецов в их домах не было благородным делом. Насилие женщин врага не было благородным делом. Если ранганийцы были готовы совершать такие ужасы, почему не опуститься до яда или меткой бомбы? Зачем жертвовать бойцами?

Солдаты в желтом могли быть пушечным мясом Ранганийского Союза, но солдаты в черном были один к десяти тысячам. Когда Мисаки была в Рассвете, особые силы Ранги были ограничены самыми сильными родами Ранги — Шэнь и Тян. Солдаты их калибра были очень ценными. Зачем посылать десятки таких умирать в бою?

Мужчины не успели это обсудить, один из бойцов Казу взбежал к ним по склону и остановился, тяжело дыша от карабканья.

— Прос… — он замолк, пытаясь перевести дыхание, его легкие не привыкли к разреженному воздуху Такаюби. — П-простите, что мешаю, Мацуда-доно, Цусано-доно, — он поклонился.

— Что такое, Хакую-сан? — спросил Казу.

— Отряды Империи прибыли. Просят главу деревни, — Хакую посмотрел на Такеру и выпрямился. — Я сказал им, что это вы, Мацуда-доно.

— Я сейчас приду.

Отряды Империи не прибыли одни. Как и в Ишихаме, они были с солдатами Яммы. Мисаки давно не видела ямманок, да и вообще людей не из Кайгена. Для некоторых жителей Такаюби иностранцы были новинкой. Женщины и дети собрались и глазели, шептались, хотя держались на расстоянии от ямманок, словно переживали, что солдаты, владеющие огнем, могли случайно взорваться.

— Я не знала, что они такие высокие, — поразилась одна женщина.

— Они красивые, — вздохнула другая. — Такая темная кожа! Как в кино!

— А их волосы такие… пушистые, — добавила Мизумаки Фуюко, морща нос. — Думаете, я смогу уговорить их дать мне потрогать волосы?

— Не глупи, Фую-чан, — сказала девочка-подросток. — У тебя пальцы сгорят.

Фуюко склонила голову.

— Я думала, для этого они должны гореть.

— Нет, уверена, огонь внутри них, под их кожей, как внутри нас — кровь.

— И, погодите, то женщины? — Мизумаки Фуюко уставилась, словно это было более странным, чем мысль, что у людей огонь был вместо крови.

— Не может быть, — сказала ее мать. — У них копья.

— Но и груди, Мизумаки-сан, — изумленно сказала Сецуко. — Уверена, это женщины.

— Бред. Женщины не могут…

— Смотрите! — Сецуко была рада возможности смутить ее уже травмированных соседей. — У той большие груди! — она указала на ямманку неподалеку.

Та женщина посмотрела на болтающих женщин Кайгена и закатила глаза, вздохнув мучительно. Для женщины-солдата попасть в Кайген было утомительно. Мисаки была готова пожалеть ее, пока не увидела узоры на форме женщины — узоры пилота. Эта женщина и таджаки вокруг нее были в ответе за то, что бомбы превратили Такаюби в обломки.

Во тьме и смятении авиаудара прошлой ночью было невозможно сказать, какой стране принадлежали самолеты, но Мисаки не удивилась, что Ямма ответила быстрее армии Империи. Военные базы Яммы были по всей Кайгенской империи, и они быстро отвечали на проблемы. Но было жутко, что император позволял чужим самолетам сыпать бомбами на его землю.