А потом Тоу-сама пошевелился.

Физически движение было едва заметным, пальцы резко дернулись. Но будто лопнула нить. Что-то изменилось. Ветер еще кружился, но он вдруг ослабел, потерял потустороннюю ярость.

Когда Мамору осмелился поднять голову, он увидел, что воронка распалась, рассеялась обрывками облаков. Обломки посыпались на склон горы.

Многие не поняли, что случилось, но дядя Такаши повернулся к брату с улыбкой.

— Молодец, Такеру-кун!

В снегу внизу Мамору видел два тела в черном, обмякших без движения. Через миг третье тело рухнуло на землю перед ними, Мамору вздрогнул.

Мамору пятился от павшего фоньяки, а дядя Такаши прошел к нему. Просунув ступню под обмякшее тело, он перевернул его, увидел рану, убившую мужчину. Дыра была едва заметной, но Мамору ощущал, как кровь текла из груди фоньяки, пропитывала черные пуговицы его формы. Лицо мужчины разбилось до не узнавания при падении, но волосы были аккуратно собраны в длинную косу, привычную для воинов Ранги.

Мамору не мог отвести взгляда от сломанного тела — плоти, крови и волос. Сколько бы он ни смотрел, это был человек. Просто человек. Ветер сделал небо темным, ревел как бог… но в сердце был человек.

— Так ты их убил? — спросил дядя Такаши, глядя на дыру в груди фоньяки.

— Их было всего трое в центре воронки, — Тоу-сама плавно поднялся и поправил хакама. — Прости, Нии-сама, я не сразу нашел их тела.

Мамору было сложно понять, что его отец сделал. Чтобы пронзить грудь этим фоньякам, он не только следил за движением миллиона снежинок, движущихся на невероятной скорости, он и управлял ими. Это было поразительно. Потому говорили, что в венах Мацуда кровь богов.

— Я все еще не знаю, как ты это делаешь, — дядя Такаши с восхищением покачал головой.

— Я слушаю гору.

— И что сказала гора, братишка? Кроме того, где бить?

— Мы в меньшинстве, — сказал Тоу-сама, — двадцать к одному.

Мамору потрясенно смотрел на отца. Он не только убил фоньяк, создающих восходящий поток. Глубоко в медиации он сосчитал чужие тела на склоне горы.

— Двадцать к одному? — Такаши фыркнул. — Ранганийцы — идиоты, раз думают, что могут бросить нам вызов таким количеством.

— Меня беспокоит не количество, — сказал Юкино-сэнсей. — Все дело в качестве бойцов, которых они послали.

— На места! — крикнул Такаши Юкино и Мизумаки, поднимающимся на ноги в снегу. — Бой не закончен. Враги идут!

— Я их толком не вижу, — Мамору щурился в белизне.

Тоу-сама в ответ поднял ладонь, убирая туман и снег перед ними.

Перед развалинами западной деревни стояла желтая стена — сотни солдат, выстроенных формацией. Замена развернулись, открывая черного дракона Ранги на кроваво-красном солнце. Эти мужчины шли за торнадо по горе, переступая тела и обломки домов.

Спину покалывало, Мамору понял, что они увидели желтых солдат в тот же миг, когда ранганийцы увидели их.

Мгновение ничего не двигалось.

Потом звук поднялся от ранганийцев. Боевой клич, громкий и человеческий, который сотряс Мамору сильнее рева торнадо. Впервые его сон цвета ржавчины превратился в реальность.

Ранганийцы помчались по горе.

Ранганийцам нужно было преодолеть много баундов снега, но они двигались быстро.

Рев торнадо пропал, дядя Такаши снова был слышен.

— Держать линию!

Из двенадцати мужчин в линии двоих не было видно — сдуло ветром. Из тех, кто устоял в снегу, не все поднялись.

— Мы держим линию! — заорал дядя Такаши, и те, кто мог стоять, повторили клич:

— Мы держим линию!

Дядя Такаши только немного злился из-за истончения его сил.

— Вы трое! — обратился он к Тоу-саме, Юкино-сэнсею и Мамору. — Разойдитесь шире. Прикройте за тех, кого мы потеряли.

Четверо, понял Мамору, глядя на линию. Они потеряли четверых. Их осталось восьмеро — три Мацуды, Юкино-сэнсей, два его кузена и два самых сильных Мизумаки. Как восьмеро могли защитить этот переход от армии?

Словно в ответ, дядя Такаши поднял руки. С ними поднялась ньяма, такая сильная, что тело Мамору затряслось. Дядя Такаши направил ладони вверх, послал ньяму по горе волной. Снег, ведомый его силой, стал армией шипов, торчащих из земли, движущихся к армии мужчин.

Если Тоу-сама был точностью, дядя Такаши был воплощением силы Мацуда. Только его ньяма из всех, что знал Мамору, напоминала эхо мощи океана.

Шипы дяди Такаши попали по первым линиям фоньяк с взрывом льда и плоти. Это было как белая пена на волне — но волна стала красной. Кровь вырвалась из первого ряда, фоньяк были пронизаны или разрезаны на кусочки шипами, но некоторые уклонились. Сначала Мамору не понял, как, ведь шипы дяди Такаши покрыли всю землю. Он как-то неслись над лесом изо льда.

— Они могут летать? — выпалил он с удивлением и ужасом.

— Нет, — сказал Юкино-сэнсей, его умные глаза смотрел на движения фоньяк. — Они парят, бросая фонья на землю.

Солдаты приближались, Мамору увидел, что он был прав. Ранганийцы не были невесомыми. Когда они начинали опускаться к шипам, они направляли ладони или ударяли ногой в сторону земли, выпуская порыв ветра, чтобы взмыть в воздух снова.

— Они как листья… — сказал Мамору. Желтые листья, подхваченные ветром, не касаясь земли.

— Он не угадали со временем года. Осень умирает в зубах зимы, — дядя Такаши кивнул брату. — Добавим их желтизне красный цвет.

Фоньяка вперед группы начал опускаться меж двух шипов дяди Такаши, и третий вдруг вырвался из земли и пронзил его живот. В следующий миг еще три фоньяки пытались опуститься, но оказались убиты так идеально направленными шипами, что их могла создать только джийя Тоу-самы.

Так братья обычно работали вместе, дядя Такаши вел со своей решимостью и огромной силой, Тоу-сама следовал, заполняя бреши своей точностью.

Братья нашли ритм, дядя Такаши создавал стены шипов, которые ловили неловких фоньяк при спуске, Тоу-сама посылал копья в бреши, когда их пытались использовать фоньяки точнее.

Юкино-сэнсей выбрал иной подход, создавал копья, которые сбивали солдат из воздуха. Некоторые джиджаки пытались сделать то же самое, но фоньяки двигались, резко меняли направление с помощью потоков воздуха. Юкино-сэнсей попадал, но Мизумаки не хватало его контроля, им везло меньше. И, сколько бы солдат в желтом они ни убивали, армия наступала. Солдат падал на лед, но за ним оказывался другой. Ближайшие фоньяки были в паре баундов от них, достаточно близко, чтобы бить в ответ.

Первый залп ветра сбил одного из Мизумаки с ног. Мамору смотрел на наступающих фоньяк, искал, откуда была атака, но вдруг оказался на спине в снегу.