— Я полагаю, вы тут в интимной обстановке репетируете? — усмехнулся я.

— Вот, отправляю Семёна Викторовича на гастроли, в другой драмкружок, — директриса вынула из стола новую чистую бумагу и положила её рядом с чернильницей, при этом скомкав заявления с кляксой.

— А у меня есть такое предложение. Я присяду? — спросил я разрешение у хозяйки кабинета.

Директриса кивнула в ответ.

— Есть замечательный сценарий, бомба! — начал я издалека, — Сейчас ведь у нас идёт массовое строительство однотипных домов. И вот представьте, перед самым Новым годом главный герой выпивает в бане с друзьями по случаю своей предстоящей свадьбы…

В общем, пересказывал я в вольной форме художественный фильм «Иронию судьбы или с лёгким паром» часа два. Мы несколько раз прерывались на чай. Несколько раз приходилось доказывать директрисе, что это не пошлая гадость, а всего лишь невинный водевиль, где главный герой потом осознает пагубный вред от употребления алкоголя и становится примерным семьянином. Хорошо, что Семён Болеславский во всём со мной соглашался и семь раз прокричал, что это гениальная идея. А так несколько раз подскакивал и орал, что он поставит гениальный спектакль! А когда я дал гарантию зрительского успеха, этого новогоднего представления, Галина Сергеевна сломалась. Из чего я сделал вывод, что финансовый план, отчаянно поёт романсы. Ну а дискотеки, решили возобновить уже с пятницы.

У нашей избушки, на самом крыльце меня, как Прометея, который принёс огонь, встречала целая нетерпеливая делегация Толик Маэстро, Владимир Высоцкий, Санька Земакович и Наташа.

— Ну, как? — разом заголосили они.

— Дело — дрянь, — я сел с грустными глазами на завалинку.

— Б. ть, пойду, напьюсь, — коротко, но ёмко выразился бард.

— Я с тобой, — махнул рукой Маэстро, — и по бабам пойдём.

— Эй, эй, эй! — я резко поднялся, — а кто новый спектакль репетировать будет? А дискотеку до ума доводить, новую?

— Это, — замялся Владимир Семенович, — а почему тогда дело, то дрянь?

— Думаете, мне с вами легко? — я постучал себя кулаком в грудь, — ведь все нервы вы мне за время работы вымотаете, к гадалке не ходи.

На следующий день, пока Вадька, Санька и Толик возились в ДК с инструментами, всё нужно было по новой распаковаться, настроить, проверить звучание и прочие мелочи. Я подарил Высоцкому свои красные джипсы, и красную джипсовую курточку, которая у меня осталась после Олимпиады.

— Сегодня пойдём искать актрису на главную роль для «Иронии судьбы», — пояснил я свои чудачества.

— Не понял? — крутился у зеркала поэт-песенник, — а что в этом театре нет актрис?

— Это не совсем театр, — кашлянул я, — это скорее драмкружок, любительская студия.

— Эпическая сила, — прорычал Высоцкий, — ты же говорил, будет бомба?

— Я хотя бы раз тебя обманывал? — я оценил, глядя в отражение, как сидит костюмчик на Володе.

— Вот это-то и подозрительно, — пробурчал поэт.

И мы двинулись по полутёмным коридорам ДК. На крыльца нас должен был ждать заправленный под завязку мини автобус Opel Blitz. Но тут прямо на нас выскочил пышущий творческим возбуждением Семён Болеславский.

— Кстати, познакомьтесь, это Семён, это Владимир, — я попытался побыстрее избавиться от театрального режиссёра, и отодвинул его рукой в сторону.

— Когда вы, Богдан, представите мне пьесу, нужно же начинать читки! — пискнул Болеславский, вцепившись в меня, как клещ.

— Семён Викторович, — я повторно убрал с дороги шубутного театрала, — сначала найдём актрису на главную роль, а потом я диалоги как-нибудь пропишу.

— Я уже все роли распределил! — заверещал мне в ухо режиссёр.

— Тогда я рад, — я остановился, и обнял Болеславского так, чтобы кости хрустнули, и он меня больше не доставал, — да, забыл сказать, Владимир Семёнович будет у нас Лукашиным. В спектакле же много песен, а Володя прекрасный бард.

Когда к Семёну Викторовичу вернулось дыхание, он вновь попытался меня догнать и вступить в дискуссию, то автобус, Opel Blitz, уже ушёл.

Москва в 1960 году, это я вам скажу рай для нас, бездарных водителей. Поэтому я, когда отъехали подальше от ДК, остановился, просто прижавшись к обочине, не обращая внимания на такие мелочи, разрешена здесь остановка или нет. В зеркале заднего вида Семён Болеславский слава Богу не наблюдался. Высоцкий о чём-то глубоко задумался.

— Что-то я сомневаюсь, что у тебя с театром хоть что-то путное получится, — медленно проговорил Володя, — это же не дискотека, и даже не сочинение песен, которые надо признать ты лихо пишешь. Я ещё ни разу не начинал репетиций, не имея на руках даже подобия сценария.

— Иногда в спорте, очень важно довериться тренеру, который видит ситуацию в целом, — я постучал пальцами по рулю, — поверь, это тот самый случай. Найдём главную героиню, и всё само собой сложится. Поэтому давай как на духу, где какие театральные вузы находятся. Будем искать блондинку, комсомолку и просто красавицу.

— Ай! — махнул рукой бард, — семь бед, один ответ. Ехай прямо!

Половину дня мы мотались по Щепкинским и Щукинсикм училищам. Я устал ругаться с вахтершами, которым тыкал свои водительские права, и намекал на то, что вы не понимаете, с кем имеете дело. Наконец в ГИТИСе мы сначала забурились в столовку. У меня уже кружилась голова от созерцания будущих актрис театра и кино, из которых я никого не узнавал.

— Да кто тебе нужен, в конце-то концов? — не выдержал Высоцкий, запивая свою злость на меня жидким фруктовым компотом, — вот тебе блондинка, вот тебе красавица, а вот тебе комсомолка.

— Лицо нужно такое необычное, — я в два прикуса умял пирог с какой-то не вкусной требухой, — как у полячки.

— Почему, как у полячки? — прошептал Высоцкий.

— Потому что на гастроли поедем в Варшаву, вот почему, — пробурчал я и обомлел, — вот она!

Я чуть не ткнул в направлении нужной для спектакля девушки указательным пальцем, которая была одета в черный спортивный костюм и пристроилась с подносом в конец очереди за остывшим пюре и жидким борщом. Кормили надо сказать здесь так, чтобы никто случайно не растолстел.

— Хороша, — пророкотал Володя, — а что мы ей скажем?

— Что скажем? В круиз по средиземному морю пригласим, вот что скажем, — я встал и направился прямо к этой великолепной блондинке.

— Добрый день, — поздоровался я, и девушка резко развернулась в мою сторону, — вы могли бы выйти замуж за первого встречного?

Две подруги нужной для спектакля блондинки прыснули от смеха.

— Прямо здесь в столовой? — красавица изогнула дугой свои брови.

— А разве это столовая? — я повернулся вокруг своей оси, — это же Версаль! Посмотрите, какие изумительные фрески на стенах и потолке, а с какой достоверностью вырезаны человеческие фигуры, поедающие изысканную снедь.

— Прекратите морочить голову, — заулыбалась девушка, — это не фрески, у этих стен просто давно не было ремонта, это пятна грязи и обвалившаяся штукатурка.

— Вот сейчас вот присмотрелся, — я сильно сощурился, — действительно штукатурка. Тогда разрешите представиться, Богдан Крутов, в данный момент кастинг-директор.

— Вы будете что-то заказывать? — каркнула повариха.

— Все что барышня пожелает, будьте добры, подайте в лучшем виде, — улыбнулся я.

Затем я расплатился на кассе и принёс поднос с салатиком и пирожками за наш с Высоцким столик.

— Разрешите представить, — обратился я к блондинке, — это Владимир Высоцкий, талантливый актёр, исполнитель собственных песен. А это Нина Шацкая, начинающая талантливая актриса, — сказал я уже поэту.

В воскресенье рано утром, звонок в нашу избушку затрезвонил так, как будто на дворе началась третья мировая война. А умотался я за все эти послеолимпийские дни до полной апатии к происходящему. Хотелось хоть в воскресенье отоспаться до полудня. На дискотеке, пришлось как-то выкручиваться без клавишницы, ведь Ирина Симонова пошла в девятый класс, а Наташа могла играть исключительно аккордами. Толик психовал, Наташа психовала, я стоически терпел. В театральной студии имени Семёна Болеславского тоже было всё не слава Богу. Во-первых, хотя я и посмотрел «Иронию судьбы» сто раз в том своём мире, но диалоги вспоминались с большим скрежетом. Я очень хорошо помнил сцену в бане, а так же сцену встречи главных героев в Москве, ну и финал, где Ипполит ругает заливную рыбу и поливает себя из душа горячей водой в ванной. Радовало одно, Шацкая с Высоцким быстро спелись. Во-вторых, нужен был срочно актёр на роль самого Ипполита. Если на друзей главного героя театралы-любители ещё как-то тянули, то без этой ключевой фигуры терялся смысл всего происходящего на сцене. Кстати, роли матерей я без сожаления из сценария вырезал к чёртовой матери, как аппендицит. Первая сцена, Высоцкий и моя бывшая учительница литературы и русского языка Юлия Николаевна Семёнова наряжают ёлку. Вторая сцена — баня, из которой Володю решают отправить багажом в Ленинград. Третья сцена — Нина Шацкая поливает Высоцкого из чайника водой. А дальше? А дальше разберёмся. В-третьих, сам финал спектакля, если его скопировать из одноимённого, правда, пока не снятого кинофильма, получался нудным до зубовного скрежета. Нужно было что-то срочно сочинить жёсткое и точное, как удар в челюсть, чтоб у зрителей не создалось мучительного ощущения, бесцельно потраченного на театр времени.