— Что ты им сказал? — переспрашивал Минашвили у нашего сильнейшего штангиста.

— Сказал, что папа у тебя очень заботливый, — гоготал Власов.

Девчонки из гимнастической команды, для которых тоже пошили джипсы клёш и приталенные джипсовые жакеты, подбежали ко мне и стали крутиться в разные стороны.

— Богданчик, — громче всех смеялась Лариса Латынина, — это нам тебя благодарить за такие наряды?

— Можете благодарственное письмо направить Никите Сергеевичу, — смеялся и я.

— Ну как тебе? — крутанулась вокруг своей оси одесситка Маргарита Николаева.

— Попка, во! — я показал большой палец.

— Фу, пошляк! — крикнула, похохатывая Латынина и все гимнастки побежали дальше, за более компетентным мнением.

В принципе до стадиона «Олимпико ди Рома» можно было пешком спокойно дойти за пятнадцать минут. А на автобусах объезжая все пробки по кривым улочкам дорога заняла почти полчаса. И хоть впереди нашей колонны ехал полицейский на мотоцикле, никого на дороге этот факт не беспокоил.

В подтрибунном помещении нам пришлось ждать чуть ли не дольше всех. Боря Никоноров из автобуса вытащил акустическую гитару и приволок её мне.

— Сыграй нашу, — улыбнулся боксёр легковес.

— Какую из двадцати? — удивился я, так как за пять вечеров успел перепеть весь репертуар «Синих гитар», плюс три песни Высоцкого, плюс как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

Так уж получилось, что с боксёрами мы не только поселились в соседних номерах, но и выступать нам выпало в одном и том же зале в «Палаццетто делло Спорт». Лично мне он напоминал большую черепаху, а девчонки из сборной по гимнастике настаивали, что это огромный зонтик, из которого торчат спицы. Поэтому после сытных ужинов большинство сборников баскетболистов и боксёров кучковалось вместе. Мы вольготно рассаживались на зелёном газоне Олимпийского бульвара, именно на нём располагалось большинство столовых и ресторанов, под которые были отведены все нулевые этажи в зданиях. Так же часто к нам присоединялись и гимнастки сборной СССР. И на второй день как-то Боря Никоноров притащил гитару.

— У местных обменял на футболку и значки, — смеялся боксёр, — играй Богданыч, — сунул он инструмент мне.

— А что будешь с гитарой делать после игр? — спросил предпринимателя Корней.

— Потом, — задумался Боря на мгновение, — потом мы все на ней распишемся и продадим обратно итальянцам.

Так вечерами на час другой мы ежедневно начали устраивать небольшие концерты прямо посреди Олимпийской деревни. На звуки гитары и русские песни к нам иногда подсаживались коллеги из Югославии, Болгарии и Чехословакии, которые неплохо понимали русскую речь. Кстати, пару раз заглядывали ребята из объединённой команды Германии, из восточной её части, из ГДР. В последний перед открытием Олимпиады вечер Латынина привела на огонёк гимнасток из сборной США.

— Специально для гостей из солнечных и соединённых штатов Америки! — провёл я по струнам.

— Юэ май хат, юэ май соул, — запел я первый хит группы «Modern Talking», под который я отплясывал на школьных дискотеках в той своей жизни, — Ай кип ит шайнин евриуээр ай гоу,

Юэ май хат, юэ май соул Айл би хоулдин ю фэревэ, Стей уиз ю тэгезэ. Юэ май хат…

— Знай наших! — крикнул мне в ухо Корней, когда все дружно хлопали под весёлый и мелодичный припев немецкой евродиско-группы.

Пока я наигрывал куплет, слова которого я не знал, поэтому заменял их на простое на-на. К нам присоединились высоченные чернокожие ребята и стали пританцовывать. Затем припев горланили уже всей толпой. Вдруг на танец Борю Никонорова пригласила миниатюрная американская гимнастка светловолосенькая вся в веснушках девушка.

— Ты мой хлеб, моя соль, моя ты радость и моя ты боль! — орал я уже песню на русский манер.

Поэтому перед выходом на Римский Олимпийский стадион я и спрашивал, какую из наших песен исполнить?

— Давай героев спорта, — к нам подошёл человек гора, Юрий Власов с флагом СССР.

— Будет небесам жарко! — ударил я по струнам, — Сложат о героях песни…

И тут нашей делегации подали сигнал, что наша колонна должна выдвигаться.

— А давайте пройдём с песней! — предложила Латынина.

— Пусть все слышат наш Советский союз! — поддержал гимнастку Власов.

Так мы и вывалились на беговую дорожку Олимпийского стадиона. Юра Власов на вытянутой одной руке нёс красное полотнище, за ним неофициальные руководители Советской делегации во главе с Николаем Романовым, председателем комитета по физической культуре. После чиновников шли наши самые красивые девушки в мире, ну а дальше мы, мужики.

— Мы верим твёрдо в героев спорта! — дружно пела вся наша делегация, — Нам победа, как воздух нужна. Мы хотим всем рекордам Наши звонкие дать имена!

Да, смотреть церемонию открытия Олимпиады по телику и участвовать в ней две большие разницы. В одном случае видно всё, в другом ничего. Хорошо Круминьшу, его куда не поставь, для него всё как на ладони. Саше Петрову с его двумя метрами восьми сантиметрами тоже нормально должно быть. А я вижу только флаги на флагштоках. Ещё слышу какой-то бубнёж с импровизированной кафедры, которую установили на поле. Лекцию что ли кому-то вдруг решилось прочитать?

— Богданыч? — ко мне пробрался Боя Никоноров, — как тебе Дорис?

— Американка? — пожал я плечами, — жениться, что ли на ней собрался?

— Почему бы и нет, — обиделся боксёр, — у неё папа — миллионер.

— В КГБ тебе такого папу миллионера покажут, мало не покажется, — я потрогал свою челюсть, — и вообще Боря ни о том думаешь. Золото Олимпиады возьмёшь, тогда и с Дорис можно будет что-нибудь придумать.

Наконец хор начал исполнять олимпийский гимн, и кто-то стал поднимать олимпийский флаг. Боря махнул на меня рукой и стал протискиваться к другому краю колонны. Вдруг раздались три артиллерийских залпа. Откуда-то со стороны трибун вылетело большое число перепуганных голубей и зазвонили колокола во множественных церквях Рима. Шоу на три с минусом, подумал я, когда в сторону чаши для олимпийского огня побежал парень в белой футболке. Я уже было подумал, что с этого солнцепёка нам уже можно разбежаться по своим номерам, но я горько ошибся, дискобол Адольф Консолини решил дать клятву по-рыцарски состязаться во славу спорта. Вот чего я больше всего не люблю так это официально узаконенного лицемерия. Ведь как только раздастся судейский свисток, каждый будет думать, как обхитрить своего оппонента.

После открытия семнадцатых Олимпийских игр, я предложил Суреновичу до гостиницы пробежаться пешком, ведь это будет гораздо быстрее, чем колесить по старым и кривым улочкам. Тренер и ребята охотно согласились.

— Как ты, готов завтра на первую игру выйти против Мексики? — спросил меня Степан Спандарян, когда мы переходили Тибр по мосту имени герцога Аостского.

— Сегодня утром нормально уже всё, — я махнул рукой, — и ускоряюсь хорошо, и направления меняю резко. Может быть не на сто процентов от лучшей формы, но на семьдесят точно.

— Ну и добро, — обрадовался Суренович, — как гора с плеч упала.

После обеда главный тренер собрал всех в своей комнате. Мы конечно набились в ней, как сельди в бочке, но лучше в тесноте, чем в обиде. Спандарян вытащил маленькое баскетбольное поле из железа и расставил на него десять магнитиков. Пять красных, то есть нас, и пять синих, то есть их.

— Напоминаю для особо одарённых, — начал он, — завтра в десять утра встречаемся с Мексикой. Не мне вам рассказывать об этой команде, ребята взрывные, резкие, любят проводить быстрые контратаки. Предлагаю устроить им игру на встречных курсах. С самого начала возьмём высокий темп, измотаем их в первой половине, во второй дожмём. Стартовая пятёрка: центровой Петров, разыгрывающий Минашвили, атакующие защитники Муйжниекс и Семёнов, тяжёлый форвард Корнеев. Вопросы есть?

— У меня есть вопросы, — я поднял руку.

Суренович пару раз выразительно кашлянул, и кивнул головой.